Иржи Грошек - Большая реставрация обеда Страница 23

– А какого возраста «фифи» вас интересуют? – между прочим спросил господин G.

Такой незатейливый вопрос органично вписывался в мои размышления, хотя не совсем уверен, что в исполнении господина G слово «фифи» значило имя.

– Двадцатилетнего, – без запинки ответил я. – Ну, в крайнем случае, лет двадцати пяти…

– Пикантный возраст, – согласился со мной господин G. – Но исключительно как приправа к винегрету.

Я тоже мастер больших и малых силлогизмов, а также – аллегорий, намеков и недомолвок. Поэтому решил уточнить.

– Мы говорим о чем? – нахмурился я.

– О девушках, – пояснил господин G. – Надо взять все, что осталось от бабушки и прабабушки, мелко нарезать, заправить свежим майонезом и перемешать.

– И что получится?

– Бомба! – доверительно сообщил господин G. – По правде сказать, нередко выходит просто двадцатилетняя кобыла, но сейчас не о ней речь…

– У вас интересная кулинарная книга, – заметил я. – А вы действительно полагаете, что всякая женщина – это ядерная смесь?

– Адская! Адская! – подтвердил он. – Но далеко не всякая. Потому что у женщин было две прародительницы – Ева и Лилит! И теперь их можно оценивать только в сочетании с Адамом. А сама по себе женщина в этой области никак не проявляется, и нельзя сказать наверняка, от какой она бестии произошла. Лилит или Ева? Ева или Лилит? Покуда женщина не встретится с Адамом и не испортит ему жизнь весьма характерным способом.

– Но… – задумался я. – Обязательно испортит?

– Вы истинный потомок Адама! – рассмеялся господин G. – Нельзя так серьезно относиться к чужим словам! Дай бог, чтобы вам встретилась Ева, не то Лилит накрутит из вас веревок!

– Лучше две Евы, – пожелал я и решительно переменил тему, чтобы не углубляться, сколько Ев для мужчины самое лучшее. – Ну, хорошо, я праправнук Адама… А вы в таком случае от кого произошли?

– Вопрос на засыпку? – снова рассмеялся господин G. – По типу, чтó вы делали до революции?! Отвечаю… Я прямой потомок библейского Змея, который обитал на яблоне и зачем-то соблазнил Еву. Наверно, от безответного чувства к Лилит…

– Скорее всего, Лилит не любила яблок, – вставил я.

– Возможно, – усмехнулся господин G. – Но это грустная и печальная история, и я тоже не хочу углубляться…

Его родословная меня не удивила – каждый стремится хоть как-то выделиться из общего числа «хомо сапиенсов». А вот манера отвечать словами на мои мысли произвела большое впечатление.

– Проходите в гостиную, присаживайтесь, – меж тем произнес он.

Я сразу узнал эту комнату, потому что все выглядело как на фотографии. Канапе стояло на своем обычном месте, а за окном виднелся дом напротив со своим балконом.

– А теперь показывайте фотографию, – спокойно предложил господин G.

Это уже не вписывалось ни в какие логические построения. Я мог допустить, что чертово канапе было намертво прикручено здесь от сотворения мира, но каким сверхъестественным образом господин G догадался о фотокарточке в моем кармане?!

– Нет ничего проще! – рассмеялся он, видя мое изумление. – Я, конечно, и дальше мог бы интриговать, но дальше некуда…

А я был готов поверить в мистическую Прагу и призрак Кафки.

– Вы любите в это время хороший коньяк? – спросил господин G. – Хотя, – он оборотился к импровизированному бару, – хороший коньяк полезен в любое время суток. Особенно в вашем состоянии…

Я молча с ним согласился, то есть кивнул, а затем предъявил фотографию Фифи для опознания.

– Ага! – воскликнул господин G, бегло взглянув на мою открытку. – Блондинка! А значит, с коньяком я несколько поторопился… Под блондинку рекомендуется пить шампанское. Но, – господин G на секунду задумался, – я предлагаю пренебречь такими формальностями.

Я снова кивнул в знак согласия.

– Дело в том, – поведал господин G, когда мы выпили по рюмке действительно хорошего коньяка и господин G налил по новой, – дело в том, что существует несколько фотографий Крошки Фифи на канапе. Более того, все эти «фифи» – совершенно разные. У меня – брюнетка, у вас – блондинка. Разумеется, есть и рыженькая, да только на черно-белой фотографии этот окрас теряется. И вы далеко не первый, кто интересуется Крошкой Фифи…

Я мысленно перебрал всех знакомых филокартистов и каждому отпустил нелестный эпитет.

– Да-да, – подтвердил господин G. – Вы не первый! Я появился здесь раньше на целых три месяца и собрал неплохую коллекцию. Арендовал квартиру и, можно сказать, имею исключительные права на образ Фифи в этих интерьерах. Крошка Фифи на канапе, Крошка Фифи в будуаре, Крошка Фифи у ломберного столика. Впрочем, у меня есть и письменный договор со всеми «фифи», подкрепленный разнообразными женскими ругательствами. «Чтоб ты сдох, старый сквалыга!», «Чтоб тебе пусто было!» и «Чтоб тебе черти платили столько же!». А это, как вы сами понимаете, не шуточки, а юридически грамотно составленный документ!

– Тогда позвольте предложить тост, – подытожил я. – За ваше здоровье!

– Спасибо! – с благодарностью отозвался господин G. – С такими договорами оно мне действительно пригодится!

Мы снова выпили, и теперь подошло время для более детального знакомства.

– А с кем, извините, имею дело? – осведомился я.

– Да дел-то еще никаких нет, – заметил господин G, поставил свою пустую рюмку на стол и отрекомендовался: – Йиржи Геллер.

Я полагаю, что дьяволы и шпионы должны обладать неприметной внешностью, чтобы легко затеряться в толпе и без труда втереться в доверие. Йиржи Геллер имел все задатки неуловимого Джона и мог разъезжать по пригороду и предлагать товары по каталогу без риска, что его опознают и покусают собаки. Иначе говоря, он выглядел как заурядный коммивояжер, который не брезгует застраховать бездомного от пожара. Посредственные художники стремятся нарисовать дьявола с рогами и прочими неприятными атрибутами. Да кто же с таким чудовищем подпишет хоть какой-нибудь договор?

– Предлагаю выпить еще для закрепления знакомства, – сказал Йиржи Геллер. – Вы не против?

Я только развел руками, мол, после первой и второй мало кто против третьей рюмочки, разве что – отъявленный негодяй. И тут спохватился, что до сих пор не представился.

– Густав Шкрета! – отрекомендовался я.

– Конечно-конечно, – успокоил меня Йиржи Геллер, разливая коньяк по рюмочкам. – Густав Шкрета… Это псевдоним?

Я не сразу нашелся что ответить.

– Почему вы так думаете? – удивился я.

– Ну, всякое бывает… – улыбнулся он. – Скажем, вы родились чехом, а хотите стать шведом или итальянцем по эстетическим соображениям. Вам не подходит культурная прослойка из Яна Жижки и Швейка, а ближе, например, Чиполлино и Гарибальди. Что прикажете делать?! Когда отечественные читатели вас не понимают, а в писателях вы не находите ничего созвучного. Самый простой выход из создавшегося положения – это взять себе итальянский псевдоним и перейти в другую литературную ипостась. Отринуть Ярослава Гашека и прочие национальные традиции. Например, не пить пива!

– Ну, это вы слишком! – вставил я.

– Или, – продолжал Йиржи Геллер, не обращая внимания на мою реплику, – вам просто не нравится фамилия «Шкрета». Да что это за фамилия, я вас спрашиваю?! Что она отражает?! Если прабабушка вышла замуж во второй раз, а бабушка – в третий, и новую фамилию дали маленькому ребенку, а тот, когда вырос, в знак протеста взял и женился на вашей матери, и в результате у вас образовалась фамилия, которая вообще непонятно откуда взялась. Можно ее носить, а можно выбрать из телефонной книги, разницы никакой, если ваша фамилия не Рокфеллер…

Эту речь Йиржи Геллер обрушил на меня скороговоркой, из чего я сделал вывод, что речь долго копилась на кончике языка и теперь сошла, как лавина.

– Меня назвали Густавом в честь деда, – важно пояснил я. – А Шкреты жили на берегах Влтавы еще до прихода римлян.

– Вот и чудненько! – воскликнул Йиржи Геллер. – Давайте выпьем за вашу уважаемую фамилию, которая не подвержена инфляции и девальвации.

Мы выпили.

– Я что-то не понял, – скривился я, закусывая лимоном. – Вас не устраивает собственная фамилия?

– Только в связи с переходом на евроценты! – подтвердил Йиржи Геллер. – Я начинаю задумываться, а не сменить ли мне фамилию, чтобы стать, скажем, Йиржи Обсценным. Или Йиржи Евро.

– Если вам по душе такая эмиссия, – дипломатично заметил я, – думаю, Европарламент не будет против. Вдобавок евро на два порядка солиднее геллера, а то и больше. Что же касается Йиржи Обсценного – я тоже переживаю о кроне. И как адекватная реакция на единую европейскую валюту Йиржи Обсценный вполне уместен.

– А помните, – подхватил Йиржи Геллер, – как мы по курсу меняли кроны на талеры, франки на фунты, гульдены на рубли? Помните, с каким интересом рассматривали иностранные монетки?

– Не помню, – ответил я. – Но все равно спасибо!