Ирвин Шоу - Богач, бедняк. Нищий, вор. Страница 24

— Фи, фи, Мэри-Джейн, — сказал высокий молодой человек.

— А когда, интересно, ты в последний раз целовал девушку? — требовательно спросила она.

— В двадцать восьмом году, в честь избрания президентом Герберта Гувера, — не задумываясь, ответил он.

Все в приемной добродушно рассмеялись.

Гретхен нравилась атмосфера этого нового мира, в который она окунулась. Здесь все говорили друг с другом просто, обращались по имени и старались помочь друг другу. Если какая-нибудь девушка слышала, что где-то ищут исполнительницу на оставшуюся незанятой роль, она немедленно сообщала об этом всем своим подругам и даже могла одолжить подходящее для просмотра платье. Гретхен ощущала себя членом большого гостеприимного клуба, право на вход в который давали не происхождение и не деньги, а молодость, честолюбие и вера в талант друг друга.

Теперь она спала до десяти утра, не испытывая угрызений совести. Она ходила в квартиры к молодым неженатым мужчинам и просиживала там до рассвета, репетируя, — ее нисколько не волновало, кто что может подумать. Три раза в неделю посещала балетный класс, чтобы научиться грациозно двигаться на сцене. Ловя на себе взгляды прохожих, Гретхен чувствовала: они уверены, что она и родилась в Нью-Йорке. Ей казалось, что она уже полностью избавилась от былой застенчивости. Она часто ужинала с молодыми актерами и будущими режиссерами и платила за себя сама. Но любовников у нее не было: не все сразу, прежде надо найти работу.

Дверь кабинета открылась, и вышел Байард Николс, а с ним невысокий худощавый человек в бежевой форме капитана авиации.

— Если что-нибудь подвернется, Вилли, — говорил на ходу Николс, — я дам тебе знать. — Голос у него был отрешенный, печальный. Николс помнил только о своих неудачах. Он скользнул пустым взглядом по людям, собравшимся в его приемной.

— Я загляну на следующей неделе и выставлю тебя на обед, — сказал капитан. У него был низкий голос, почти баритон, что никак не вязалось с его хрупкостью и малым ростом. Держался он очень прямо, словно до сих пор оставался курсантом. Но лицо его не было лицом военного. Каштановые волосы слишком длинны и взлохмачены, лоб высокий, массивный, придававший капитану отдаленное сходство с Бетховеном, глаза ярко-голубые.

— Мистер Николс… — вперед шагнул молодой человек, недавно болтавший с Мэри-Джейн.

— На следующей неделе, Берни, — отмахнулся Николс и снова без всякого выражения обвел глазами приемную.

— Мисс Саундерс, — обратился он к секретарше, — зайдите ко мне на минутку. — Слабый, скорбный взмах руки, и Николс скрылся за дверью своего кабинета.

— Леди и джентльмены, — торжественно объявил капитан, — все мы занимаемся не тем делом. Я предлагаю открыть комиссионный магазин армейского имущества. Спрос на бывшие в употреблении базуки огромный! — И, взглянув на возвышавшуюся над ним как башня Мэри-Джейн, добавил: — Привет, малютка.

— Рада видеть тебя живым после той вечеринки, Вилли, — сказала Мэри-Джейн, целуя его в щеку, для чего ей пришлось нагнуться.

— Признаться, все слегка перебрали, — согласился капитан. — Мы смывали с наших душ мрачные воспоминания о боевых днях.

— Вернее, заливали их, — заметила Мэри-Джейн.

— Не жури нас за наши маленькие радости. Не забывай, вы рекламировали пояса для чулок, а мы в это время под зенитным огнем летали в зловещем поднебесье над Берлином.

— Ты что, действительно летал над Берлином? — удивилась Мэри-Джейн.

— Конечно, нет. — Он улыбнулся Гретхен, развенчивая миф о своем героизме, и снова поглядел на Мэри-Джейн: — Я терпеливо жду, малютка.

— Ах, да, — сказала она. — Познакомьтесь. Гретхен Джордах — Вилли Эббот.

— Я просто счастлив, что судьба завела меня сегодня в приемную Николса, — сказал Эббот.

— Здравствуйте. — Гретхен привстала со стула. Все-таки он капитан.

— Вы, наверное, тоже актриса.

— Пытаюсь ею стать.

— Ужасная профессия, — заметил Эббот. — Играть Шекспира за кусок хлеба!

— Не кокетничай, Вилли, — сказала Мэри-Джейн.

— Из вас получится великолепная жена и отличная мать, мисс Джордах. Попомните мои слова. Но почему я раньше нигде вас не встречал?

— Она в Нью-Йорке недавно, — ответила за нее Мэри-Джейн. Это прозвучало предупреждением: не лезь, куда не просят. Ревность?

— О, эти девушки, недавно приехавшие в Нью-Йорк! — воскликнул Эббот. — Можно я посижу у вас на коленях?

— Вилли! — возмутилась Мэри-Джейн.

Гретхен рассмеялась, а за ней и Эббот. У него были очень белые, ровные мелкие зубы.

— Я в детстве мало видел материнской ласки.

Из кабинета вышла секретарша Николса и объявила:

— Мисс Джордах, мистер Николс просит вас зайти. Остальные могут расходиться.

Гретхен встала, нервно разглаживая складки на юбке.

Кабинет Николса был ненамного больше приемной. Голые стены, письменный стол завален рукописями пьес в папках из искусственной кожи, возле стола — деревянные кресла. Окна покрыты пылью. И вообще вся комната производила унылое впечатление: казалось, у ее владельца дела идут из рук вон плохо и первого числа каждого месяца он с трудом наскребает денег, чтобы заплатить за аренду помещения.

Когда Гретхен вошла, Николс встал, жестом пригласил ее сесть, затем сел сам и долго молча изучал ее с кислым выражением лица, точно ему предложили картину, в подлинности которой можно усомниться. Гретхен так нервничала, что ей казалось, у нее дрожали колени.

— Вероятно, вы хотите знать, есть ли у меня опыт работы в театре, — начала она. — Мне особенно нечем похвастаться, но…

— Нет, — прервал он ее. — В данном случае это не важно. Мисс Джордах, роль, на которую я хочу вас попробовать, честно говоря, абсурдна. — Он печально покачал головой, словно ему было прискорбно сознавать, на какие нелепые поступки толкает его выбранная им профессия. — Вы согласились бы играть в купальнике? Вернее, в трех купальниках.

— Ну, видите ли… — она неопределенно улыбнулась. — Это зависит от ряда причин. — Идиотка! От чего это зависит?! От размера купальника? От размера роли? От размера ее бюста? Она подумала о своей матери. Та ни разу не была в театре. Счастливица!

— К сожалению, эта роль без слов. Девушка просто проходит по сцене три раза, по разу в каждом акте, и каждый раз в другом купальнике.

— Понимаю, — сказала Гретхен. Она злилась на Николса. Из-за него Вилли Эббот ушел с Мэри-Джейн. Попробуй найди его теперь. Капитан, капитан… В городе шесть миллионов жителей! Человек закрывает за собой дверь лифта, и он уже потерялся навсегда. А тут — пройтись по сцене! К тому же почти голой.

— В пьесе эта девушка — символ. Так по крайней мере утверждает драматург. Она символизирует молодость, красоту и чувственность, — продолжал Николс заупокойным голосом. — Извечная женская тайна. Я цитирую автора. Каждый мужчина в зале должен почувствовать все это, когда она проходит по сцене, и подумать: «Боже, зачем я женился?». Я опять цитирую. У вас есть купальник?

— Да… кажется.

— Вы можете прийти в театр «Беласко» в пять часов с купальником? Там будут режиссер и ар.

— Хорошо, в пять, — кивнула Гретхен. Прощай, Станиславский! Она почувствовала, что краснеет. Ханжа. Работа есть работа.

Выйдя из подъезда, она сразу увидела Эббота и Мэри-Джейн. Гретхен улыбнулась. Пусть в городе живет шесть миллионов, но эти двое все-таки ждали ее!

— Как насчет того, чтобы пообедать вместе? — спросил Вилли.

— Я просто умираю с голоду, — ответила Гретхен.

Она стояла в театральной уборной в черном купальнике, критически разглядывая себя в зеркало. В дверь постучали, и раздался голос помощника режиссера:

— Мисс Джордах, если вы готовы, мы вас ждем.

Зардевшись, она открыла дверь. К счастью, света на сцене было мало, и никто не заметил, что она покраснела.

— Просто пройдитесь туда и обратно несколько раз, — сказал помощник режиссера.

В неосвещенном зале примерно в десятом ряду темнели чьи-то фигуры.

Пол на сцене был не подметен, голые кирпичи задней стены навевали мысли о римских развалинах.

— Мисс Гретхен Джордах, — выкрикнул помощник режиссера в темную бездну зала, словно бросил бутылку с запиской в полночные волны моря. Вот я и поплыла. Ей захотелось убежать.

Гретхен прошла через всю сцену. Ей показалось, будто она взбирается на гору. Привидение в купальнике.

В зале стояла тишина. Гретхен прошла обратно. Ни звука. Она прошла туда и обратно еще два раза, боясь, что занозит босые ноги.

— Благодарю вас, мисс Джордах, — послышался унылый голос Николса. — Прекрасно. Завтра зайдете ко мне, и мы заключим контракт.

Оказывается, все так просто. Она сразу же перестала краснеть.