А. Корчак - Я, депутат... Всенародный избранник Страница 24

Когда они прибыли на место, вокруг, как ни странно, действительно раздутой и мычащей коровы, собралась уже приличная толпа. Мы сказали «как это ни странно», не случайно, такое впечатление, что кто-то руководил этим действием. Ну, мы-то с вами, конечно же, знаем, чьих рук это дело, но в целях конспирации помолчим. Вездесущие телевизионщики, как французские, так и наши, тоже уже толпились здесь же с камерами и другими теле-, аудио– и прочими штуками в руках.

Сопровождающие депутатов обе Марьи, теперь уже вдвоем, заахали и заохали по случаю возможной потери рекордистки, так они и сказали, а вернее, проорали перед депутатами.

Алексей Иванович, посмотрев на корову, недовольно буркнул:

– Что это за рекордистка, с таким бюстом, еле на второй тянет.

Рядом стоящая Эльвира тихо ему прошипела:

– Неужели под вас действительно рекордистку подложили бы.

– Да, ну конечно, – пробормотал он, понимая свою тактическую ошибку, и теперь специально громко произнес народу:

– Не важно, какое вымечко, важно, какое будет ведерочко.

Эльвира с уважением посмотрела ни него, такой Алексей Иванович ей нравился больше, чем тот, который пытался что-то сказать со сцены.

Пока он расспрашивал Марию Терентьевну и Марию Ивановну, не клевером ли она объелась, телевизионщики стали снимать.

– Да им, конечно, будь он неладен, именно им, – хором произнесли две Марьи.

Алексей Иванович неспешно набросил на себя халат, попросил показать ему инструменты, которыми обычно пользуется их ветеринар. Бедная корова стояла поодаль, раздутая, как футбольный мяч, и жалобно мычала. Возле нее, как два стервятника, уже кружились Шпеерович и Представитель. Их заинтересованность состоянием здоровья коровы, конечно же, была не случайной, поскольку сейчас телевизионщики снимали именно корову. Представитель, ощупывая живот коровы, высказал предположение: не беременна ли она? На что какой-то остряк из толпы прореагировал моментально, и, главное, интеллигентно:

– Если только от тебя.

Это, естественно, вызвало гомерический хохот заскучавшей толпы.

После чего Шпеерович уже убоялся высказывать какие-либо предположения, касающиеся здоровья буренушки. Правда, он зачем-то приложил ухо к коровьему брюху и долго внимательно слушал. Затем, оторвав его, многозначительно промычал:

– Да-а-а… дела.

Из ветеринарной комнаты вышел озабоченный Алексей Иванович, вооруженный какой-то уж слишком большой иглой. Он подошел к корове и очень долго мял ей живот.

Крутившийся рядом Шпеерович не сдержался и поинтересовался:

– Хотите протолкнуть?

– Чего? – недоуменно уставился на него Алексей Иванович.

– Ну, как что, ну, эту… как ее… – показывая на коровью лепешку, которые в изобилии наляпаны на лугу, – кажется, ее забило.

– Хм, – хмыкнул Алексей Иванович, – ну, вы и остряк, как я погляжу.

Бедное животное перестало уже мычать и с надеждой посмотрело на него, а вернее, на его синий халат. Алексей Иванович по-доброму похлопал ее по животу;

– Приходилось, наверное, уже лечиться, вижу, приходилось. Знаете что, – обратился он к своим коллегам, – подержали бы коровку.

Представитель, как был, в бабочке и с платочком в боковом кармашке, так и с тем яростно вцепился за рога, a Шпеерович, без того и другого – за хвост, что вызвало восторг в толпе наблюдателей и легкую усмешку у Алексея Ивановича.

– Бросьте хвост и возьмитесь за рога, – попросил он Шпееровича.

Тот мелкими прыжками переместился к рогам и схватился за них с не меньшей яростью, чем Представитель. Алексей Иванович, отыскав нужное ему место на брюхе, смелым движением руки произвел пункцию живота иглой с мандреном. Телевизионщики приблизили камеры вплотную, дабы будущий зритель видел весь процесс воочию. Для несведущих в этом вопросе объясняю: мандрен – это такая тонкая игла, которая находится в трубке, введенной в брюшную полость.

Так вот, после удаления мандрена из введенной трубки стал со свистом, чем-то напоминающим звук выпуска пара из паровоза, только потише, выходить воздух. И выходил, наверное, минут двадцать. Вначале Представитель вместе со Шпееровичем и другими наблюдателями в восторге, здесь, неверное, больше подойдет, в телячьем восторге, зааплодировали. Но, поскольку они находились в непосредственной близости от животины, сразу прекратили хлопать, а зажали руками носы.

На что Алексей Иванович нравоучительно заметил:

– Корова – это не только сладкое молочко и глазированные сырки.

На глазах изумленной публики и особенно депутатов бока ее опали и она была спасена.

Шпеерович был просто сражен умелыми действиями своего конкурента и сейчас не отходил от него ни на шаг, все время выспрашивая, как же он так смело мог проткнуть брюхо животному?

– Нет ничего проще, – сказал Алексей Иванович громко для всех и поднял указательный палец правой руки вверх.

Все опять зааплодировали. Подошла Эльвира, она публично поздравила и пожала руку Алексею Ивановичу, сказав ему при этом:

– А я и не думала, что вы такой мастак, Алексей Иванович, вы меня просто сразили своими знаниями животного мира.

При этом она посмотрела на него так же, как тогда в самолетике. Это сразу же отметил наблюдательный Марк Семенович, а может быть, ему это только показалось.

– Да что там, – засмущался Алексей Иванович, и опять громко, чтобы все слышали, проговорил:

– Просто надо знать места, а хитростей здесь ни на грош.

Эльвира ему тихо добавила:

– Там женщины еще кое-что вам приготовили, так что очень прошу, не подведите.

– Да ну, как же, Эльвира Николаевна, разве можно? Как-нибудь справимся.

Сзади них незаметно прислушивался к их разговору Шпеерович, который теперь, как было сказано, ни шаг не отставал от Алексея Ивановича. Заподозрив что-то неладное, а возможно и сговор, он тут же отреагировал с ноткой ядовитости и одновременно игривости в голосе, спросил:

– Вы о чем здесь шепчетесь? Что-то замышляете?

– Вовсе нет, – нашелся Алексей Иванович, – вот Эльвира Николаевна все интересуется, куда я колол так смело?

Настолько спокойно это им было сказано, что у Шпееровича моментально пропали все подозрения в отношении сговора.

– Вот-вот, и меня этот вопрос интересует, – пожаловался он Эльвире, – но Алексей Иванович, по-моему, скрывает его от меня, как от конкурента, нехорошо это, – погрозил он пальчиком своему коллеге.

– Вовсе нет, – и опять совершенно спокойно отреагировал Алексей Иванович, – как приедем в гостиницу, обещаю, все секреты вам открою: объясню и даже нарисую, чтобы понятней было.

Пока они объяснялись, к ним подошла еще одна доярка или скотница, не знаю, на лице не написано. Впрочем, вы ее уже знаете, и довольно хорошо, – это та самая Мария Ивановна, которая просила дать по уху Худинскому. И так она жалобно взмолилась, и даже пыталась пасть в ноги, но ее подняли.

– Милые мои кормильцы-депутатики, помогите нам, родненькие, уж коль сюда к нам попали, спасите еще одну животинку, не откажите, любезные. Цельный день мается, бедняжка. А в чем дело – не поймем. Помогите, ради Христа.

Депутаты посмотрели на Эльвиру:

– А как же программа, Эльвира Николаевна? Ведь не уложимся, – озабоченно спросил Представитель.

– Да-да, ведь нам еще и дойкой заниматься, – включился Шпеерович. – Действительно, Эльвира Николаевна, да к тому же мы ведь не ветеринары, как некоторые, – он выразительно посмотрел на Алексея Ивановича, – а депутаты все-таки, давайте займемся лучше своим делом.

– Так, – решительно отреагировала Эльвира, понимая, что возврат к словесным дебатам – это крах всей ее идеи, – идите и помогите, чем можете. Это живое дело, что называется, сама жизнь, нечего штаны протирать, помогите народу, господа депутаты.

А про себя подумала:

«Знаем мы вас, лишь бы ничего не делать да народ дурить, вот и все заботы депутатские».

– Алексей Иванович, вам, понимаете, сама фортуна сыплет, как из рога изобилия, что вы стоите, подайте пример вашим коллегам, не откажите в просьбе бедных старушек. Ведь благодаря вашему умелому действию вы уже спасли одну животину.

– Да что вы, – засмущался он, – это все благодаря вашему умелому руководству.

Шпеерович насторожился, вытянул шею. Увидев тревожный взгляд своей помощницы и любопытствующий – Шпееровича, – сразу же добавил:

– Вы, как ведущая, просто незаменима, я всегда мечтал именно о таком помощнике.

Шея у Шпееровича слегка подсократилась.

– Да, но у вас нужно обязательно быть приверженцем каких-то идей, а это, знаете, не для меня. Я – птица свободного полета.

Шпеерович вобрал голову в плечи. Представитель все это время травил байки с молодыми доярками, которые плотно обступили его и не хотели отпускать, был слышен смех, легкое повизгивание.

Все двинули к загону, ведомые Марией Ивановной, за нею, широко раздвинув плечи, твердо ступая, как хозяин на этой земле, Алексей Иванович, за ними короткими перебежками, как заяц, перемещался Шпеерович, обдумывая про себя: