Эльвира Барякина - Женщина с большой буквы «Ж» Страница 25

— Да я ему рога поотшибаю! — кипятился папа.

— Это у меня рога, а не у него!

Но на этом история не закончилась. Колина девушка по ночам работала в привокзальном ресторане «Антей»: добрые языки говорили, что официанткой, а злые — что не только ею. Денег Мила приносила до обидного много.

У нас на кухне отлично было слышно, как они с Колей выясняли отношения. Он спрашивал ее: «Почему?» Она отвечала: «По кочану!» и добавляла «Пошел вон, придурок!»

Как-то раз Коля действительно пошел вон — в тридцатиградусный мороз. Следствием стала пневмония.

На следующий день в Колиной палате появилась Леля — серьезная, деловая, с супом в термосе и тефтелями в банке. Она забрала у Коли ключи и пообещала устроить все «как раньше».

Изнывая от любопытства, я стояла на кухне и прислушивалась к разговору в соседней квартире. Там было на удивление тихо. Выглянув в окно, я увидела, как Мила — в незастегнутой шубе и с непокрытой головой — выскочила из подъезда и понеслась к стоянке такси.

— Чем ты ее припугнула? — спросила я Лелю.

Она показала на папины боксерские перчатки, лежавшие в углу.

— Я надела их и сказала, что сейчас мы будем драться.

В конце зимы у Лели состоялась всамделишная свадьба.

Перед моим отъездом в Америку мы с Лелей страшно поругались. На нашем местечковом телевидении был объявлен конкурс ведущих — сидеть перед микрофоном и рассказывать об успехах. Леля пошла на конкурс, ничего мне не сказав.

Когда я узнала, что моя родная сестра получила место стажера на телевидении, я чуть не прибила ее.

— Ты просто завидуешь! — кричала Леля.

— Если бы ты не была такой гадиной, это тебе пришлось бы завидовать! Я всю жизнь мечтала о телевидении! Я бы туда прошла!

— Может, я и гадина, но, по крайней мере, не дура — плодить себе конкурентов!

Я поклялась никогда больше не разговаривать с предательницей и укатила в Штаты. В принципе первые несколько лет я даже держала слово — телефонные переговоры с СССР стоили безумно дорого.

Вместо этого мы обменивались письмами. Леля писала, как весело и интересно проходит ее телевизионная жизнь: «Наш канал теперь популярнее Останкино. По вечерам мы выпускаем в эфир заграничные фильмы. Только там дубляж какой-то дурацкий — за всех говорит гнусавый мужик».

С неменьшим ехидством я отправляла ей фотографии со Статуей Свободы, конструктор «Лего» для Иннокентия (будущего Джоша) и теплые колготки для нее самой. Чтоб знала!

Как я готовилась к своему первому возвращению на Родину! Одних шляп с полями было заготовлено пять штук. В рюкзак они не влезли, и мне пришлось сложить их одну в одну и повесить на спину.

Багажную тележку в Шереметьево я не нашла. Напялила шляпы на голову, взвалила рюкзак на плечи…

— Господи! — ахнула Леля, увидав меня в толпе.

Но дальше все пошло так, как надо. На фоне пост-перестроечной разрухи мои рассказы звучали легендами об Эльдорадо. Разумеется, я опускала некоторые подробности вроде хронической нищеты первых лет: я хотела выглядеть победителем.

Леля слушала, затаив дыхание. Глаза ее горели. И тут мне захотелось сделать шикарный жест.

— Хочешь, я помогу тебе эмигрировать?

План эмиграции разрабатывался недолго. Американское посольство мы обдурили безо всяких проблем. Леля с сыном попросили визу и сказали, что у них в России остается папа. А Коля попросил визу, поклявшись, что у него дома жена и ребенок. Американцы тогда были наивными и всему верили.

Я решила разместить Лелино семейство у себя. Воображение рисовало мне идиллические картины: вот мы с сестрой гуляем вдоль океана; вот она, преисполненная благодарности, помогает мне мыть полы… Хре-на! Мы с ней поссорились в первый же день. Она потребовала утюг, чтобы отгладить Иннокентию трусы, а я сказала, что у нас тут белье не гладят. Ну и покатилось…

— Теперь понятно, почему вы тут все жеваные ходите!

— А вы моетесь раз в неделю!

— А вы жвачку все время жуете!

— А вы водку все время лопаете!

— А вы жирные!

— А у тебя совести нет! Я тебя приютила, а ты меня оскорбляешь!

В результате обе ревели.

«Я — баба Капа! — думалось мне. — Ведь один в один все повторилось!»

Леля довольно быстро сумела выхлопотать статус беженки, пострадавшей от КГБ (который к тому времени уже не существовал). Врать убедительно и проникновенно она умела на профессиональном уровне.

Иннокентий пошел в школу. Вернулся оттуда, заикаясь от ужаса.

— У нас учительница — Баба-Яга! — сказал он о Мисс Пэм, пожилой тетеньке африканского происхождения.

Коля вложил почти всю наличность в автоматы по продаже бабл-гама, газировки и сэндвичей. Бизнес его продвигался туго. Он думал, что это самая непыльная из работ: заправил автомат товаром и гуляй. Но оказалось, что жвачку любят муравьи, газировку — бактерии, а сэндвичи не любит никто — даже покупатели.

Вскоре на Колю подали в суд — какой-то придурок кинул в автомат кирпичом и получил в глаз осколком. Колю обвинили в недобросовестном отношении к клиентам: на его автомате не было знака «Не разбивать тяжелыми предметами».

Леля помчалась в церковь молиться о справедливости, и Господь ее услышал: судья постановил, что истец неправ и взыскал с него издержки.

Леле так понравилось общаться с Господом, что она подрядилась торговать иконками в церковной лавке.

— Почем у тебя Иисус? — спросила я.

— По тридцать.

— Серебряников?

Леля в очередной раз обиделась, собрала монатки и съехала от меня подальше.

Сейчас у нее свой бизнес. Она шьет облачения всем попам без различия конфессий: архиерейские митры, еврейские талиты и кардинальские шляпы. Но во все еретиковские одежки она тайно зашивает молитву о спасении души.

ИНТЕРВЬЮ С КУМИРОМ

2 января 2006 г.

Играли с Зэком в интервью:

Корреспондент: Вы неоднократно заявляли, что вас устраивает ваш брак. Но, наверное, в юности вы иначе представляли себе будущую супругу?

Зэк: До 12 лет я очень хотел жениться на контролерше из соседнего кинотеатра: тогда бы мы с друзьями ходили бесплатно в кино. К тому же у нее на руке был протез со специальными щипцами. Мужу она наверняка дала бы посмотреть, как там все устроено.

Корр.: Вы действительно верите, что вы с Мардж предназначены друг для друга?

Зэк: Ну посудите сами: я храплю по ночам, а она не просыпается. Я терпеть не могу убираться, а у нее есть домработница. Я люблю петь в душе, а у нее нет слуха — и ей даже нравятся мои песни. По-моему, это знаки свыше.

Корр.: О чем вы с ней говорите?

Зэк: Как правило, о высоком: о кино, о литературе. Например, сегодня она цитировала мне своих клиентов-писателей: «Глаза у девушки были умные, как у слона».

Корр: Как вы думаете, зачем вы нужны вашей жене?

Зэк: Чтобы злить ее собаку, cестру и подругу. Я — специя, я придаю остроту жизни.

Корр.: Экий вы жестокий! Кем вы были в прошлой жизни — палачом при падишахе?

Зэк: Наверное, кабаном.

Корр.: С чего вы это взяли?

Зэк: Я тут передачу по телику смотрел. Кабан всеяден: в основном питается корневищами и плодами. Ведет ночной образ жизни. Спаривается в ноябре-январе… Это же точно про меня!

Корреспондент заглядывает в энциклопедию.

Корр: Хм, тут написано, что в марте у самки рождается три-четыре поросенка. Вот уж спасибо!

Зэк: Ничего не поделаешь: судьба у тебя такая.

Корр.: Э! Э! Руки прочь! Не сметь ко мне приставать! Я в домике!

Зэк: А у меня ордер на обыск домика!

Корреспондет пищит и отбивается подушкой.

Зэк (прижав кулак ко рту): Первый! Первый! Я — второй! Занял стратегическую высоту. Вас понял: есть приготовиться к запуску!

Корр.: А-а-а!

Полчаса спустя:

Корр.: Ничего, что я голову тебе на плечо положила? Не тяжело?

Зэк: Да ладно, чему у тебя там тяжелому-то быть?

ПО ТУ СТОРОНУ ДОБРА И ЗЛА

1997 г.

Улетая из Тайланда, я оставила свой телефон Максу. Не то, чтобы я хотела его любви. Мне хотелось звонков от мужчин, которым я нравлюсь.

Макс объявился через месяц, когда я уж и думать про него забыла.

— Алло! Ты что сегодня делаешь?

— Еду в Африку.

Он несколько растерялся.

— А может, ну ее? Пошли лучше гулять.

— А ты где? В Лос-Анджелесе?

— Да нет, у себя в Сан-Франциско. Мне все равно вечером нечего делать, так что я могу прилететь к тебе в гости.

Я оглянулась на чемодан, набитый средствами от тропической лихорадки и назойливых поклонников. Панамка в мухоморчик, купальник «граница на замке», книжка «Разводитесь с умом: как заполучить себе дом, ребенка и т. п.»… Ближайшие три недели я собиралась посвятить нравственному очищению в глухой африканской деревне.

— Макс, я еду в Африку с миссией доброй воли, — сказала я сурово. — Мы тут зажрались! А в Танзании люди не доедают. У них дизентерия, холера и вообще черти что! Мы должны делиться!