Наталья Нестерова - За стеклом (сборник) Страница 25

— Во-первых, ни селедками, ни любовницами я не питаюсь! Во-вторых, ты! Ты сама сказала Генке, что у меня… А у меня никого! Пока! — добавил Володя. — Перекладываешь с больной головы на здоровую! Постыдилась бы!

Лена искренне не помнила того, что наплела Гене. Разве упомнишь, что несешь в запале?

— Не было такого! Клянусь! Генка мне открытым текстом дал понять, что у тебя завелось… завелась… ты понимаешь!

— Не может быть! Ладно, пока оставим Генку. Как поживает сексуальный гигант Иванов?

— Откуда мне знать? Ведь он твой приятель!

— Что? — вытаращил глаза Володя.

— С Егором Ивановым я познакомилась только сегодня утром. Какие вы с ним сексуальные рекорды ставили, извини, не в курсе!

Лена ревновала Володю к новому другу. Как к любому человеку, вещи, фильму, книге — ко всему, что муж познавал без нее.

— Я имею в виду не Егора! А твоего жирного воздыхателя! Чья жена, напомню, если забыла, пришла к нам и указала на мои рога.

— Опять двадцать пять! Ведь это Ленкина, соседка, изобретатель, то есть клиентка, тьфу ты, запуталась. Жена любовника! Она мне сама призналась.

— Иванова?

— Нет, Ленка! Я тебе говорила.

— Ага! И после этого я поперся к ним выяснять, кому бесхозные рога принадлежат!

— И напился, — ехидно напомнила Лена. — Разве она призналась бы, когда муж рядом? А мне что делать? Не шпионы, поди, чтобы каждый разговор на магнитофон записывать! Эта Лена…

— Ты все время переводишь разговор на других!

— А ты меня не слушаешь! — всхлипнула Лена, у которой близко подошли слезы.

— Спокойно, без рыданий! — предупредил Володя. — Что у нас дальше? Официант! — гаркнул он как ресторанный завсегдатай. — Два кофе и одно пирожное. Заварное!

В ожидании десерта они молчали. Вспоминали одно и то же.

Лена любила заварные пирожные. Как-то Володя на ее день рождения решил сделать сюрприз и уговорил кондитеров в заводской столовой сделать торт в виде большой заварной трубочки. Когда он внес сюрприз в комнату, гости дружно ахнули. Торт напоминал гигантский глазированный фаллос. Гена тут же дал название торту — «Кастрат», женщины отказывались его есть, а на Володину голову посыпались двусмысленные шутки.

«Какое хорошее было время», — подумала Лена.

«Жили как люди, — думал Володя, — и на тебе!»

— Наш с тобой разговор, — нарушил тишину Володя, — напоминает…

— Бред! — Они произнесли одновременно.

Снова замолчали. Сколько раз так бывало!

Детей ругают, как певцы — те же слова, но на два голоса. Спроси Лену, что Володя думает о президенте, скажет слово в слово. А он смешно ее пародирует: «Купила колбасу по девяносто пять. Но свежую! Когда свежая, она не хуже, чем „Докторская“ по сто двадцать. А старая только в солянку годится, если чеснока много положить».

Володя расплатился. Они вышли из ресторана. Володя рассказывал о том, что уже договорился по телефону с учеными из своего бывшего НИИ об экспертизе. Точнее сказать, заключение напишет он сам, а они только просмотрят и подпишут. Как всегда, проблема номер один — кто будет печатать заключения.

— Приноси домой, — сказала Лена, — я наберу на компьютере. А вдруг мы ошибаемся? Вдруг роем под честного человека?

— Вскрытие покажет, отчего умер чукча.

— Вскрытие показало, — подхватила Лена их старую присказку, — что чукча умер от вскрытия.

— Хорошо, что ты Булкину ничего не сказала. Думаешь, не понимаю, какая ответственность на меня ложится? — вырвалось у Володи.

Лена отреагировала мгновенно:

— Ой, втравила тебя в историю! Ты свою подпись не ставь, может быть? Пусть Гольдманы, Рекрутовы и другие академики, а?

— Как это — не ставь? Я за свои слова отвечаю. Сколько ты дел нашла?

— Двенадцать. Мне еще идея пришла: можно отправиться в архив и посмотреть документы за прошлый год. Но больше нам вдвоем не осилить. Завтра поеду. Ты вечером позвони, хорошо? И будь, пожалуйста, внимательным, не рискуй понапрасну, все-таки дело подсудное.

— Ты тоже! Не высовывайся! И в общем… береги себя!

Они стояли у турникета, мешали людям проходить на эскалатор. Их обругали: «Нашли место!», «Проходи, деревня!», «Подвиньтесь!», «Посторонитесь!».

Потом пришла дежурная по эскалатору и потребовала показать проездные документы.

— Пока! — сказала Лена мужу и вставила проездной в щель приемника.

Ушла, не оглянулась.

— Ваши документы! — напомнила Володе тетка в форме.

— А я не еду! Я плыву, уже уплыл!

Он развернулся и пошел к выходу. Посмотрел на часы. Семь вечера. Еще успеет на тренировку.

«Результат положительный или отрицательный?» — пыталась Лена определить итог разговора с мужем. Ответ не замедлил проявиться в форме кошелька, который валялся на дороге к дому. Она подняла кошелек, открыла — плотная пачка денег. Значит — отрицательный! Лена в сердцах запустила кошелек в кусты.

Потом долго искала, пока нашла, перепачкалась в грязи. От компенсации денежной отказываться — это не по-хозяйски!

НЕ ЖЕНИТЕСЬ НА МЕДИЧКАХ

Володя занимался на тренажерах и мысленно анализировал недавний разговор с Леной.

Достижение: раньше, поднимая штангу, он ни о чем постороннем думать не мог, только уговаривал себя: еще пять минут, еще триста килограммов!

Он настолько свыкся с мыслью о существовании любовника у жены, что расстаться так просто с ней уже не мог. И были факты! Факт первый — визит Ивановой. Факт второй — уверения соседки Лены. Факт третий — поиск Иванова по списку изобретателей. Раз искали — значит, он есть! Стоп! В этом пункте логика хромает. Нельзя найти кошку в темной комнате, если кошки там нет. А Лена очень натурально обижалась!

Эмоции — не факт. Идем с конца. Лена-соседка могла слукавить? Легко! Иванова могла ошибиться дверью? Элементарно! Что получается? Получается, что он, Володя…

Минуточку! Обозвать себя идиотом и простофилей он всегда успеет! Начнем сначала!..

От начала до конца и с конца в начало выходила сплошная белиберда и двойное прочтение.

Володя мылся в душе. В кабинке напротив намыленный начальник отдела рекламаций спросил его:

— Заметил, что Костя из сборочного перестал ходить? Пока он здесь качался, его лучший дружбан качался на его жене. Представляешь? Он их застукал! Ты не разведенный?

Володя что-то невнятно пробормотал в ответ.

— Я — развелся! Свободу, брат, ни с какими золотыми цепями не сравнишь! Хочешь, пей пиво с утра, хочешь, козла забивай, хочешь, в носу ковыряй — никто тебя не пилит, не гундосит, копейки не считает.

Начальник отдела рекламаций выключил воду и стал вытираться. Его полотенце, серое и дырявое, было страшнее, чем половая тряпка у Володиной жены.

Кстати, о дружбанах, то есть о Генке! Что он наплел Лене? Как переврал ее слова? Друг называется! Схватил его жену — вчера, когда она рыдала, — облапил, как бы утешая. Знаем мы его утешения! Бабский угодник!

Кулаки у Володи чесались давно. Результатом всех своих спортивных усилий он видел мордобой. Прибор для выжигания покоился на антресолях. А отрицательная энергия, как только мышцы укрепились, вновь забила ключом. Генка! Черт тебя задери! Я потребую ясности!

Пока Володя ехал на «Полежаевскую», он вспомнил столько грехов своего друга, что тому не отмолить их вовеки. Как говорит народная мудрость: была б копна, а ворона сядет.

Володя рывком распахнул дверь Генкиной комнаты и не двинулся дальше порога. Идиллия! За столом с очередной медичкой вино под холостяцкую закуску потягивает.

— Привет! — Генка расплылся в улыбке. — Пришел? Знакомься! Это… — запнулся, вспоминая имя. — Это Танечка! Наша Таня горько не плачет, наша Таня нашла свой мячик!

Лицо, оно же морда, у Генки было хмельным (простительно) и скабрезным (убить!).

Медичку Володя плохо рассмотрел, мельком отметил — серое в очках, сутулое в красной блузке.

— Добрый вечер! — кивнул Володя Тане-медичке. — Выйди! — приказал другу.

— Танечка! — Генка, вставая, захватил ее руку и поцеловал. — У нас, у мальчиков, тоже есть свои маленькие секреты! Гораздо меньше ваших! Мик-ро-с-те-лемет-ри-ческие! — выговорил он по слогам абракадабру. — Сей момент буду! Жди меня, и я вернусь! Только очень! — Генка закусил губу, изобразил страсть. — Очень жди!

Володя, потеряв терпение, шагнул вперед, отодрал Генку от руки медички и выволок в коридор.

— Ты! — прошипел Володя.

— Все сделал! Договорился! — Генка, прижатый к стене, поднял руки вверх. — Соседка сдает тебе комнату. Все условия! Мы друг другу не мешаем. Моя Таня, твоя, извини Штанга. Японский городовой! Надо было прожить почти сорок лет, нарожать детей, чтобы по коммуналкам с залетными старыми девами…

— Меня с собой не сравнивай! Что ты Ленке сказал? Ты ее манной кашей обозвал? Обо мне наплел, сволочь? Юбочник! — Володя схватил Генку за грудки.