Али аль-Мисурати - Барабаны пустыни Страница 25

Фатыма проснулась, лениво открыла глаза, протерла их. Оглядела уткнувшиеся в подушки головы малышей, спящих на большой кровати напротив. Новый день… Пьянящее чувство радости охватило ее. Фатыма отбросила одеяло и спрыгнула с кровати, потянулась, подошла к зеркалу и внимательно осмотрела себя: кроткие черные глаза, длинные черные волосы, в беспорядке ниспадающие на плечи и грудь, алые губы, точеная фигура… Фатыма осталась довольна собой. На ее губах заиграла улыбка девушки, сознающей собственную неотразимость.

Фатыма поглядела на спящих малышей, и у нее защемило сердце от мысли, что совсем скоро предстоит расстаться со своими братишками. С этими малышами, которые всегда бегут к ней, ища суда и защиты в своих детских шалостях и проблемах. Чувство грусти и жалости захлестнуло ее. Фатыма склонилась к самому младшему и поцеловала его. Прядь волос упала ему на лицо. Ребенок открыл глаза, улыбнулся и опять вернулся в мир детских грез. Было 6 часов утра. Видя, что дети крепко спят, и не желая их будить, Фатыма на цыпочках подошла к своей кровати. Но спать уже не хотелось, и она уселась на циновку возле кровати, пытаясь представить себе, какой будет ее новая жизнь.

Конечно, трое суток празднования свадьбы не будут просто тремя короткими днями и ночами. Вся совместная жизнь с Саидом будет нескончаемой свадьбой. А почему бы и нет?! Почему бы не осуществиться тому, о чем мечтаешь бессонными ночами? Кто мог подумать, что мы с Саидом встретимся? Кто мог представить, что я стану женой, а он мне мужем? Мужчиной и другом жизни, долгой, счастливой жизни. Она вспомнила мужественное лицо Саида, его полные страсти глаза. Вспомнила, как он сказал:

— Я ведь говорил, что твой отец — прекрасный человек. Знаешь, что он сказал? Он сказал, что будет только приветствовать наш брак и будет считать меня сыном и братом, дарованным ему небом. Дождем после долгой засухи. И вообще, еще ни разу не было, чтобы при встрече он не поздоровался со мной первым и не засыпал вопросами о моих делах.

Чувство любви к отцу с новой силой вспыхнуло в сердце Фатымы. Ах, если бы отец знал Саида так же хорошо, как она, он бы еще больше полюбил его и гордился бы как своим родным сыном.

Сидя у кровати в полудреме, Фатыма подперла щеку ладонью. Она представила, что находится в огромной толпе среди женщин и детей, вокруг звучит смех, шум, звон, бой барабанов, звуки флейты, аплодисменты. Громкий голос произнес:

— Свадьба Фатымы, дорогие соседи…

Она испуганно вздрогнула, открыла глаза и увидела стоящую рядом мать, пристально смотревшую на нее.

— Фатыма, что с тобой?

Фатыма пришла в себя, поднялась, застенчиво улыбнулась:

— Ничего… Совсем ничего. Просто рано проснулась и решила не спать. Присела у кровати, но, кажется, снова задремала.

Пройдя с матерью в кухню, она услышала требовательный голос отца:

— Рубашку! Чистую рубашку!

Фатыма быстро вернулась в свою комнату.

Ее охватила грусть, будто расставание с любимыми людьми уже действительно началось. Она вытерла подолом платья сиротливую слезу, скатившуюся по щеке. Спиной прислонилась к закрытой двери. Глубоко вздохнула. Ей нельзя покидать своей комнаты, пока отец дома. Таковы традиции: накануне свадьбы дочь не может встречаться с отцом.

Правда, срок ее свадьбы еще не назначен. Но сегодня вечером мужчины придут договариваться с ее отцом насчет условий.

Условия… Она почувствовала себя вещью, которую ощупывают со всех сторон перед покупкой… Попыталась утешить себя тем, что все это не что иное, как формальности, предписанные древними традициями; да и сама она не имеет ничего против обсуждения вопросов, связанных с церемониалом свадьбы. Но тут же поняла, что пытается обмануть себя, уйти от суровой действительности.

Будь что будет… Саид любит ее. Отец отдает ему предпочтение перед всеми парнями их квартала. Благосклонно воспринял его предложение о женитьбе на ней…

Дверь сильно толкнули. Фатыма испуганно отскочила в сторону. В комнату ворвалась мать.

— Ты что?! Ничего не слышишь? Почему до сих пор не принесла отцу рубашку?

Краска залила щеки Фатымы. Опустив голову, она пролепетала:

— Прошу тебя, мамочка… Ты же знаешь, что сегодня… Сегодня…

Подняв голову, она посмотрела на мать и стыдливо потупилась. Мать поняла, что имела в виду дочь. На ее лице появилась улыбка.

— Ах, вот в чем дело! Ну ладно. Прибери в комнате, а потом приходи ко мне на кухню. Сразу же, как отец уйдет…

Мать вышла. Фатыма повернула ключ в дверном замке — на всякий случай. Прибрала свою постель, большую кровать своих трех братьев, которые уже проснулись и убежали играть, вернула разбросанные вещи на свои места. Успокоилась. Взяла гребень со шкафа и стала причесываться. Она представила церемонию окрашивания хной ногтей и волос накануне свадьбы.

— Фатыма!..

Фатыма подбежала к окну, выходящему на улицу. Слегка отодвинула занавеску и увидела улыбающегося Саида. Он вытащил из кармана пальто записку и протянул ее. Фатыма приоткрыла окно. Услышав голос отца, направляющегося к калитке, махнула рукой Саиду, чтобы он уходил. Закрыв окно, прислонилась спиной к стене.

Хлопнула калитка, и с улицы донесся веселый голос отца:

— Доброе утро, Саид…

И смущенный голос Саида:

— Доброе утро, уважаемый хаджи.

Последний золотой луч погас. С заходом солнца окончилось долгое ожидание. Фатыма скрылась в своей комнате. Подальше от глаз матери, теток и соседок. На улице послышались громкий смех, голоса, перебрасывающиеся остротами и шутками, шаги людей и удары посохов по земле. Мужчины прошли в гостиную. Шум, шутки, обмен приветствиями. Уселись. Прошло некоторое время, сумятица улеглась, голоса притихли. Наступила тишина. До Фатымы долетали отдельные реплики:

— Нет, нет, что ты, уважаемый хаджи…

— Нет, уважаемый, все очень просто…

— Наш визит имеет свою цену!..

Фатыма подумала о том, как это все несправедливо. Ее мнение никого не интересует. Сейчас бы открыть дверь, выскочить в гостиную да высказать им правду в глаза. Но передумала. Через несколько минут она все узнает. Конечно, отец хочет вступить в родство с семьей Саида. А если и будет колебаться, то мужчинам удастся его убедить…

Она задрожала при мысли, что не все сделала для поддержки Саида. Надо было давно рассказать матери о своей любви. Она могла бы подтолкнуть отца… Сейчас уже ничего не сделать.

Будь что будет. Еще совсем немного, и она все узнает. Фатыма попыталась отогнать беспокойные мысли. Начала ходить по комнате, пытаясь отвлечься. Но дурные предчувствия не покидали ее. Она вспомнила об утренней записке Саида. Достала ее из-под матраца. Включила свет и в который раз начала перечитывать.

«Любимая! Надо быть оптимистом и думать о будущем с улыбкой. В жизни не может быть места злу хотя бы потому, что мы отдали ей столько любви. Наша большая любовь никогда не угаснет, а прекрасные мечты станут реальностью. Вооружись надеждой и знай, что слову «отчаяние» не будет места в нашем словаре».

Снова раздались громкие голоса. Послышалось шарканье ног и удары посохов. Мужчины вышли на улицу, рассыпаясь в любезностях и пожеланиях доброй ночи. Голоса удалились.

До Фатымы донесся звук закрывающейся калитки, затем шаги возвращающегося в гостиную отца. В доме начали перешептываться. Женщины с уходом мужчин тоже получили право участвовать в обсуждении.

Сейчас можно было бы все узнать. Фатыма подбежала к двери, но тут же отпрянула, сообразив, что до сих пор держит в руках записку от Саида. Вернулась и спрятала ее.

Вот если бы тетки изъявили желание рассказать ей обо всем… Она подошла к двери, припала к ней ухом, но ничего не смогла уловить. Стала нерешительно открывать дверь. На несколько секунд задержалась: чем объяснить свой выход? Например, жаждой… Во рту действительно пересохло. Как хочется пить! И вполне разумное оправдание.

Открыла дверь, и в уши ударил протестующий голос матери:

— Эх, отец! Постыдился бы! Конечно, твое право. Разошелся с ними из-за 50 динаров! Каких-то 50 динаров, отец…

Перевод А. Макаренко.

Фаузи аль-Башта

Выбор

Он зевнул, и на его дряблом широком лице четче обозначились следы, оставленные временем, — паутина морщин на лбу, седина в бороде. Шапочка сползла ему на переносицу, он поправил ее и в изнеможении рухнул на старую тахту, стоявшую на балконе его номера в гостинице.

На его губах мелькнула неопределенная улыбка и тут же угасла. Он чувствовал себя таким разбитым и подавленным, что даже не пытался разобраться в своей измученной душе.

Когда он выехал за пределы родной деревни и бешено мчавшееся такси понесло его в город, им овладело странное, необъяснимое беспокойство… Желая отвлечься от тяжких дум, он затеял беседу с водителем и пассажиром, сидевшим рядом с ним, но эта пустая болтовня не развеяла его мрачного настроения, поэтому он на полуслове оборвал соседа и принялся рассматривать деревья вдоль дороги. У него было тревожно на душе, и он надеялся, что позабудет о своих тревогах, когда приедет в город, в котором он был много лет назад, два или три раза, точно он не помнит. Вероятно, город сильно изменился с тех пор.