Эмэ Бээкман - Возможность выбора Страница 26

Других мыслей и ассоциаций это имя у нее не вызвало.

— А почему именно он? — все же поинтересовалась она.

— В его пользу многое говорит. В свое время мы учились в одном институте, он на физкультурном факультете. Теперь работает тренером по плаванию. Абсолютный трезвенник. Правда, не знаю, то ли это реакция на бывшее пьянство, то ли присущее с детства качество. Обычно всевозможные фанатики вызывают определенное сомнение, сверхпорядочность оказывается порой аномалией.

— Вот видишь, как трудно выбрать стоящего! — воскликнула Мари.

— В последний раз я видела его минувшей осенью. Он остановил меня на улице, мы пошли в кафе поболтать. Он только что развелся с женой. Вероятно, пока еще не успел обзавестись новой. Думаю, он не откажется от небольшого приключения.

— Почему он развелся? Не говорил об этом? — допытывалась Мари.

— Конечно, говорил. Нынешние мужчины любят потрепаться. Причины, по-моему, были нелепыми, я от души повеселилась. Видимо, именно такая реакция и была ему необходима, чтобы поскорей избавиться от своей истории, навязчиво засевшей в голове. Странные конфликты способны завести людей в тупик, но полагаю, что и я не смогла бы вынести эту его страсть к живности. Человека, привыкшего жить в бетонной коробке, тревожит, когда вокруг него скребутся какие-то существа; рядом с тобой, в твоем же доме, течет еще какая-то на удивление деятельная жизнь. Ээро признался — жена не раз христом-богом молила, чтобы не приносил он домой этих мерзких крыс. Однако Ээро не способен был преодолеть свою страсть, его будто магнитом тянуло к зоомагазину. Стоило ему войти туда, как рука его, казалось, сама тянулась взять какое-нибудь трепещущее и вырывающееся существо, отнести домой и в очередной раз довести жену до истерики. Лишь аквариумы и рыбки поначалу не раздражали ее. Но Ээро решил, что рыбкам не хватает кислорода, и поставил более мощный насос. Для пущей верности он просверлил в оконной раме отверстие и просунул туда конец резинового шланга — рыбкам надо создать человеческие условия, пусть у них будет свежего воздуха вдосталь. С тех пор жена спала, заткнув уши ватой, и пыталась свыкнуться с шумом. Хуже стало, когда Ээро купил хомяков. Добрая душа его не позволяла все время держать их в стеклянном сосуде, он думал, что бедные животные страдают от гиподинамии. Проворные грызуны успевали за время коротких прогулок причинить невероятное множество неприятностей. Один из хомячков забрался к жене в сумочку и прогрыз паспорт. Тут нервы у нее не выдержали, и она истерически разрыдалась. На этот раз Ээро сумел успокоить ее, пообещав, что ни одного животного в ближайшем будущем покупать не станет.

Он сдержал слово, хотя по-прежнему ходил в зоомагазин, однако ограничивался лишь тем, что покупал рыбкам корм. Однажды в продажу поступил необыкновенный товар, комариные личинки, для рыб это все равно что комбикорм для скота. Ээро купил внушительную порцию, чтобы его гуппи и скаляриям хватило бы лакомства на долгое время.

Как-то ночью Ээро проснулся от хлопков. Жена стояла посреди комнаты и била комаров. Слезы катились у нее из глаз, одной рукой она расчесывала комариные укусы, а другой пришлепывала гадких насекомых. Ээро здорово опешил, он прикрыл глаза и притворился спящим. Вдруг в квартире стало непривычно тихо. Ээро сперва даже не понял, в чем дело, а когда догадался, было уже поздно. Жена опоражнивала в унитаз последний аквариум.

Мари немного подумала и сказала:

— Я бы стерпела эту живность, только бы змей в дом не приносил.

— Видишь, порой для развода бывает достаточно и комаров.

— А кое-кто и пьяниц подбирает, — съязвила Мари.

— И чего только не бывает на свете, — поддакнула Регина.

СЕЙЧАС РЕГИНА БОЯЛАСЬ ЭЭРО ТОЧНО ТАК ЖЕ, КАК И ОСТАЛЬНЫХ, кто под началом Мари должны были заявиться сюда сводить с ней счеты.

Проснувшись в тот раз утром у Ээро, Регина подумала: наверное, я сделала правильный выбор. Умиротворенность вошла в нее где-то на грани пробуждения. Возникло ощущение, будто она плавно, на гребне волны, опустилась на солнечный берег; за спиной сияние синей ночи, под боком ярко-желтый песок, который, когда она касалась его пальцами, издавал тихий звон. Регина снова закрыла глаза, чтобы продлить блаженный миг. Ей не хотелось, проснувшись, как обычно, тут же вскакивать с постели, быстро одеваться и снова куда-то бежать. В эту минуту никакие силы, никакой грохот, никакое чрезвычайное происшествие не смогли бы привлечь ее внимание, наверное, даже пронзительный вой сирены не оторвал бы ее от подушки. Ей хотелось как можно дольше испытывать это приятное ощущение: ничего реального или осязаемого нет. Окружающее неопределенно, где-то поблизости могли находиться стены, однако с таким же успехом мог быть и лес или дюны или вовсе нечто, не имеющее названия.

Дремотное состояние словно бы закутало ее во что-то очень мягкое, и Регина поняла, что ей совершенно не интересно, где пребывает Ээро — спит ли на другом краю кровати или полеживает в ванне и читает газету. До этого человека ей больше не было дела, Регина знала, что навсегда прошел тот первый и последний раз, когда они были вместе. Ей было бы в тягость даже выслушивать от него любые приятные слова — пусть он дарит в будущем кому угодно свои нежности, она не желала о нем больше ничего знать. Пусть осядет в памяти всего одно впечатление, хоть и поверхностное, тем лучше, ни в каких дополнениях Регина не нуждалась. Подсознательно она боялась глубже узнать его, так как не хотела уносить с собой никаких страхов и сомнений. Следовало жить надеждами, что от Ээро родится ребенок, который придет в жизнь с романтической окрыленностью, переливающейся, как ночная синева, и Регина сможет до конца дней своих ощущать радость, что правильно выбрала своему ребенку отца.

Пробудившись, Регина стала невольно вспоминать обрывки вчерашних разговоров. Она разматывала произнесенные фразы, будто бахрому, которую надо распутать и расправить.

Самостоятельность суждений Ээро произвела на Регину приятное впечатление; немногие умели оставаться самими собой и сохранять спокойствие, когда другие вокруг из кожи вон лезут. Люди ищут оправдания своему существованию, несутся наперегонки со временем, в ушах свист, дыхание перехвачено, недостает времени глянуть ни налево, ни направо, они не в состоянии остановиться, чтобы с улыбкой просеять сквозь пальцы песок минувшего.

Регина погрузилась в дремоту, они с Ээро стояли на краю бассейна, и щербатые плитки щекотали подошвы. Откуда-то доносились мелодичные звуки, напоминавшие колокольный перезвон. Они вскрикнули и вниз головой бросились в воду. Долго плавали рядом, не испытывая ни малейшей усталости. Регина не думала о том, что в какой-то момент рука ее должна коснуться стенки бассейна, а может, бетонная ванна потеряла свои очертания, края расплылись, вода разлилась по пойме, образовалось безбрежное озеро; они плыли, оставляя за собой пенистый след.

Регина как бы поднялась над поверхностью, все более отдалялась от сна, однако все еще удерживалась от возвращения к реальности. В представлении своем она еще раз ухватилась за те же самые концы спутанных и поблескивавших шелковых нитей бахромы, наслаждаясь спокойствием, исходящим от обрывочных фраз Ээро.

— Я считаю, — говорил Ээро, — что человек не должен поднимать планку все выше, стремясь любой ценой преодолеть ее. Опыт будет куда богаче, если идти по жизни не спеша и наслаждаться каждым шагом. Нравственное самосовершенствование и развитие тела — два мощных параллельных направления, они все равно что рельсы под колесами, которые не позволяют человеку отклоняться в сторону; он всегда может чувствовать себя уверенно. Угнетенное состояние чаще всего испытывают те, кто сами это состояние ищут.

Слова Ээро вызвали у Регины иллюзию, что она отдохнула и бодра. Забылось напряжение последних дней, ушли из памяти мучительные переговоры с Мари. Сомнения Регины Мари дополнила, со своей стороны, новыми, затем пожаловалась, что выполнение просьбы подруги потребовало от нее огромных усилий.

Слова Ээро были подобны шороху теплого летнего дождя, они действовали освежающе. Слушая его, Регина мельком подумала, что напрасно было искать фамилию этого человека в картотеке желтого дома.

Они гуляли с Ээро по берегу моря и бродили по сумеречным аллеям векового парка. Регина легко ступала рядом с Ээро, исполненная в душе благодарности, что у нее ничего не спрашивают, что она может молчать. Даже чувство стыда улетучилось, она забыла, что всего часа через два собирается использовать этого человека в своих интересах. Планы, программы, устремленность к каким-то намеченным целям — вся эта рациональная дребедень не сочеталась с каким-то удивительным излучением сумеречной ночи. Ээро говорил тихо, задумчиво, будто сам с собой, и тем не менее его слова как бы смывали с Регины грязь.