Генри Саттон - Детские шалости Страница 26

На мгновение Марк чувствует, как все внутри леденеет, застывает даже голос. Затем время ускоряется. Время бежит вдвое быстрей обычного. Первой на корме лодки оказывается Николь, она хватает Джемму. Марк перелезает через свое сиденье, он не хочет, чтобы матери пришлось уступать ему дорогу, но забывает переключить мотор на нейтральную скорость, забывает остановить лодку.

— Где она? — спрашивает он, уставившись в сияющий пенистый гребень от их лодки, встает на заднем сиденье на колени, вцепляется в транец, проверив, что он хорошо закреплен, и смотрит, как они уплывают прочь от того места, где, как он думает, Лили свалилась в воду. — Где она, ебаный свет?

— Разверни лодку, — говорит Николь. — Она умеет плавать?

— С какого хуя мне это знать? — говорит он. — Мам, разверни лодку, ты ближе всех.

— Не уверена, что я знаю, как, — говорит Энн, резко выскакивая на середину лодки, слегка покачиваясь, она держится одной рукой за край навеса, а другой — за собственный лоб. — О господи! Я так и знала, что произойдет что-нибудь ужасное.

— Просто поверни этот ебаный руль, как у машины! — кричит он.

— Тут недалеко от берега, — говорит Николь. — Если она умеет плавать, то легко доплывет. Сюда, Марк, держи Джемму. Я иду.

— Не глупи, — говорит он. — Ты можешь запутаться в водорослях или еще чего. Может, Лили уже запуталась. Это будет конец для вас обеих. Сколько историй о людях, которые вот так и утонули — пытаясь кого-то спасти.

— Вон она, — говорит Николь, отпуская Джемму, подтолкнув девочку к Марку и взбираясь на корму лодки. — Смотри. Там. Это ведь она?

Октябрь

Глава 1

— Ты ведь не думаешь, что я поеду с тобой, правда, Марк? — говорит Николь, стоя на кухне, прижавшись спиной к подоконнику и к темному окну без занавесок. Марк заглядывает за спину Николь, смотрит почти сквозь нее, в окно, на пятна серебряного дождя, и от этого ему становится холодно,.и он передергивается, несмотря на то, что в их кухне тепло и светло. В кухне всегда тепло, потому что там есть паровой котел и большая батарея — слишком большая, но Марку предложили ее по бросовой цене, и он не мог отказаться от такой выгодной сделки. Кроме того, они с Николь изо всех сил обустраивали свой дом, создавали уют — вили свое гнездышко, как они его называли, свое укромное маленькое гнездышко, где им не причинят никакого вреда, где они будут защищены от всего мира, где он будет способен защитить ее. Интересно, не подхватил ли он грипп? На прошлой неделе Джемма не ходила в школу.

— Я же не поеду с тобой в Ньюбери?

— Ну… — говорит он. — Почему нет? В последний раз ты ездила.

— Это другое, — говорит она. — Тогда я чувствовала, что тебе нужна моя поддержка. Я была там затем, чтобы держать тебя за руку, затем, чтобы все видели, как ты держишься за мою. Помнишь? И кажется, с тех пор кое-что изменилось, правда? Как насчет Джеммы? Я решительно не хочу тащить ее в такую долгую поездку, особенно после того, как она переболела. — Она делает паузу, оглядывается назад, смотрит в темное, влажное окно, слегка покачивает головой, почти с усмешкой, хотя, думает Марк, в ее власти превратить ночь в день, дождь в солнечный свет, она действительно способна творить чудеса. — Кто знает, что там будет твориться к тому моменту, когда мы туда доберемся, — говорит она.

— С Джеммой все будет нормально, — говорит он. — Она подружится с кем угодно. Она справится.

— Я думала не о ней, — говорит она. — Я думала о Ким. О том, как она будет обращаться с тобой и со мной. И о Лили, что она выкинет на этот раз, чтобы оказаться в центре внимания. Когда я прыгала в эту чертову реку, я могла умереть.

Марк смеется, думая, что, вероятно, Николь не настолько всесильна, всевластна — восстанавливая в памяти эту картину: его жена наконец выбирается на берег реки, ее белая блузка вымазана, в огромных прожилках грязи и, конечно, промокла насквозь и прилипла к телу, и с того места, где он стоял, он явно разглядел, как ее лифчик просвечивает сквозь ткань, а ее джинсы почему-то расстегнулись и соскользнули с нее, открыв половину задницы и крошечный поясок трусиков танга, а Лили уже на берегу, пытается помочь Николь, пытается схватить ее за руку, стоит босиком, потеряв свои шпильки, в этой обвисшей, грязной майке Babe и обтягивающей юбке. И все эти люди смотрят на них с других лодок, выстроившись вокруг полумесяцем — и эти парни с голым торсом гогочут и отпускают скабрезные шутки, думая, что все в порядке, думая, что все это — какой-то пьяный фокус, продемонстрированный только для того, чтобы рассмешить их.

— Я сделала для этой девчонки достаточно, — говорит Николь.

— Она не нарочно, господи, — нервничает Марк. — Сколько можно снова поднимать эту тему? Ты сама сказала, что могла сделать то же самое, ведь так? Если бы ты была в ее возрасте и у тебя бы по ногам кровь текла, если бы у тебя только-только начались месячные, месячные в первый раз в жизни — начались абсолютно неожиданно? Если бы ты была в лодке, с которой не могла бы сойти, с людьми, которых ты едва знаешь — со всеми этими взрослыми? Если бы ты была настолько сконфужена, что не смогла бы им объяснить, что происходит, а у тебя кровь течет по ногам, и по юбке, и по сиденью?

— Она всегда вела себя с нами вполне развязно, Марк, — говорит Николь. — Она просто изображает смущение, если ей так нужно. Я не думаю, что вообще что-либо может ее смутить. Тем не менее не надо думать, что у нее было кровоизлияние или нечто вроде того, на сиденье не было никакой крови. Этого просто не было.

— Раньше ты ей сочувствовала, говорила, что если у девочек месячные, они бывают жутко неуклюжими, особенно в этом возрасте, — говорит он. — Ты даже смеялась над этим, вспоминая весь этот народ, который ржал над тобой, когда ты пыталась натянуть джинсы, а они с тебя падали. Правда ведь?

— А может, я ей больше не сочувствую? У меня было время подумать надо всем этим. Лили выставила меня идиоткой, Марк, не считая того, что мне пришлось из-за нее рисковать своей жизнью.

— Именно ты прыгнула, чтобы спасать ее.

— Ну да, ты же не собирался этого делать, да? Ты бы просто позволил ей утонуть. А ведь ты ее отец. В данном случае практически никуда не годный.

— Да ебанись ты, — говорит Марк, выходит из кухни, слышит писк микроволновой печи и понимает, что ужин готов — готовая колбаска из Sainsbury и запеченная томатная паста, о которой он мечтал весь день, он проголодался как зверь, провел весь день в гараже, разбирая инструменты — он чувствует затылком тепло кухни. Чувствует плечами, как растет давящее раздражение Николь на Лили, на само существование Лили, и это гнет его к земле, калечит его. — Это ее ебаный день рождения, Николь. Для нее многое бы значило, если бы вы с Джеммой тоже приехали. Ты тоже — ее семья, не забывай.

Глава 2

И отель, и бассейн, и вытянутый пляж у отеля оказались такими, о каких и мечтал Марк, — большими, и шумными, и многолюдными, плюс ко всему куча аттракционов: батут, сумасшедший гольф и караоке круглые сутки. Еще там была служба ухода за младенцами, и местный ночной клуб, и водный парашют, и водный мотоцикл, не говоря уж о подводном плавании. Написанное в рекламной брошюре оказалось правдой, и вскоре он забыл о том, что дома стоит такая же жара — здесь по-прежнему было лучше, намного лучше. Для начала.

Николь с Джеммой пребывали в восторге с того самого момента, как вышли из автобуса. С того самого момента, как они покинули город. По дороге в аэропорт Николь сказала:

— Мы собираемся оторваться за всю жизнь. Ведь правда, Джем? Марк? Это наш первый отпуск всей семьей за границей. Можете в это поверить?

Даже то, что на второй день их пребывания на Майорке у Джеммы расстроился желудок, не смогло испортить им настроения, и они тратились на незапланированные развлечения, особенно им нравился батут, и сумасшедший гольф, и водный мотоцикл, его очень полюбила Николь.

Обычно именно Марк страдал желудочными расстройствами, но на этот раз на отдыхе у него не было проблем ни с желудком, ни с кишечником. Его проблема жила в его голове, и чем быстрее подходили к концу две недели, тем больше он мучился от своих раздумий. Да еще вокруг все эти почти голые женщины. Они были повсюду, у бассейна, на пляже, разгуливали по пустой и пыльной набережной в Алькудии, и частенько на них были надеты только трусики-бикини. Он забыл, как много обнаженных тел можно увидеть в Средиземноморье — тел, принадлежащих женщинам, девушкам, девочкам, которые, как он полагал, были ровесницами Лили. Он находил это одновременно и возбуждающим, и шокирующим.

Эти девчонки не напоминали ему именно Лили, и это не было внезапным осознанием того, что ему нравится Лили, его собственная дочь, в этом не было ничего ужасного или непостижимого, но они напомнили ему о том, насколько она ранима, насколько привлекательной она может оказаться для взрослых мужчин, мужчин его возраста. В конце концов, у нее уже месячные. Она может забеременеть. Он может стать дедом до того, как узнает об этом.