Мария Арбатова - Меня зовут Женщина Страница 26

Англичане разговаривали примерно так же: «Вы писатель, а какой у вас еще бизнес?», быстро отбив охоту беседовать о делах. Однако если Пнине приятно покровительствовать, то я готова идти в любой ресторан. Оказываемся в каком-то бедном районе. Выбитые стекла, горы мусора, ободранные ребятишки на роликах. Негр со стеклянными от наркотиков глазами продает сказочно дешево зонтики диких расцветок.

— Дорогая, этот зонтик будет служить тебе всю жизнь, — говорит он, положив два фунта в карман. Зонтик хорош, как экзотический цветок.

— Ты хочешь сказать, что ты будешь с ним ходить по улицам? — ужасается Пнина.

— А вам он не нравится?

— Ради бога, только не по Англии. С такими яркими зонтиками ходят только проститутки в негритянских кварталах.

— Да? Странно. А у нас только жены аппаратчиков. Секретарь общества дружбы, премилая дама, задает тот же комплект вопросов, что и остальные: Горбачев, перестройка, «Макдоналдс». Томясь, жду приобщения к африканской кухне. Юный негр с сотней косичек в красной хламиде тащит поднос с блюдами, которые не выговорить.

— О, это такое пикантное блюдо. Здесь так шикарно, — умиляется Пнина.

Перед нами ставят три железные миски (это, видимо, высший шик сезона), в которых наструганные морковь, мясо, рис и бобы перетушены с нечеловеческим количеством перца. Что-то вроде болгарских консервов, но гораздо противней.

— Видишь, дорогая, а теперь к этому будет оригинальная закуска.

Закуска действительно оригинальная: наструганная сырая капуста и нарезанная ломтями вареная свекла — по цене омаров.

— Видишь, как здесь необычно. Как просто и изысканно.

— А хлеб не входит в национальную африканскую кухню? — с тоской спрашиваю я.

— Нет, дорогая, но мы закажем мороженое.

— А капуста и свекла у них растут на пальмах? — злюсь я.

— Дорогая, ты недовольна? Во всем Лондоне только здесь можно получить такую еду!

Слава богу, что только здесь. Поуп говорит, что наиболее доверчивы самые серьезные люди. Англичане так любят экзотику, что колониальные амбиции позволяют им не различать в любви ни севера, ни юга.

Секретарь общества забирает у меня все рекламные тексты и видеокассеты моих знакомых, одержимых идеей завоевания Запада, записывает все адреса и телефоны с крайне заинтересованным лицом. Стоит ли говорить о том, что ни по одному из них она не позвонит и не напишет. Англичане такие же болтуны, как и наши, там, где их не греет звон фунтов.

— Куда мы еще хотим поехать? — спрашивает Пнина с утра.

— Никуда, — умоляем мы. — Мы просто будем ходить по Бекенхему, рассматривать дома, сады, переваривать все, что уже увидели.

— Ради бога. Но только это не Англия. Настоящая Англия — за стенами домов. Завтра мы едем в Брайтон к Питеру. Это будет чудесно.

Брайтон похож на Одессу: море и особняки, парки и беседки, мокрый воздух и блестящие глаза. Пятиэтажный дом Питера хорош собой. Кафельные узорчатые полы и крутые деревянные лестницы, старинные китайские одежды на стенах и портреты Горбачева в туалетах. Питер — преуспевающий профессор-иглотерапевт, автор бестселлера «Натуральное питание». В доме чрезвычайно здоровый образ жизни. Хорошенькие школьницы Сьюзи и Наташа бегают по каменному полу босиком весь год. На антикварных письменных столах компьютеры. Пальто сбрасываются прямо на постель, кстати, ни в одном английском доме мне не посчастливилось видеть вешалку при входе. Все, что не вешается в шкаф, бросается куда угодно.

Питер и Джин давно женаты, старшая сестра Джин — голливудская звезда Стефани Бичем, но сама Джин считается более красивой. Питер и Джин двинуты на здоровом образе жизни; раньше вместе курили марихуану и хипповали, теперь он преподает иглотерапию, она — йогу. В кухне, метров под сто, стоит деревянный стол в половину кухни. Слишком велик для игры в теннис, но вполне годится для катания на роликах. Гостиная на втором этаже с простыми креслами, ситцевыми занавесками и множеством комнатных цветов. Кому не хватает кресел, садятся на пол.

— Этот диван Питер и Джин принесли с помойки, смотри, как они его перетянули своими руками, — хвастается Пнина.

Ничего себе богачи в советском понимании. Ни одного штриха из области денег, вложенных в вещи. О кредитоспособности свидетельствуют только стеллажи с альбомами живописи и марки компьютеров. Сьюзи и Наташа посылают друг другу рисунки на компьютерах с разных этажей. Огромный, чуть заброшенный сад. Замученный делами Питер пытается поддерживать светскую беседу. Девочками занимается прислуга. На эту роль в Англии принято брать студентку из Европы. Она приводит в порядок собственный английский, учит детей языку своей страны, помогает по хозяйству. Профсоюз следит, чтоб она, не дай бог, не вымыла лишней тарелки. Денег за работу ей не платят: жилье, питание, карманные расходы. Студентка расширяет кругозор, хозяева экономят фунты.

Через год она возвращается учиться, а на ее место присылают другую. Дети, конечно, студентке по фигу, но родных бабушек к ним не подпускают. Нынче у студентки, страшненькой толстушки из Дании, в гостях такие же подружки. Одна сидит на ковре, другая, положив шляпу на пол, стоит напротив меня. Блок вопросов: Горбачев, «Макдоналдс» и т. д. На попытку ответить подробней — затухают. Выясняю, что они из состоятельных семей, родителей устраивает их занятие. Собираются ли они замуж? Все три пугала начинают манерничать. Не хотели бы они выйти замуж за русских? Две корчат козьи морды, а третья говорит, что это все равно что за африканских негров. Несоответствие фактур претензиям лишает меня хороших манер.

— Видите ли, — говорю я, — русские женщины очень красивы, и русские мужчины довольно избирательны.

— Видели мы этих избирательных, — фыркает одна. — За один фунт на столетней женятся.

Торговля советских людей обоих полов телом обросла в Европе таким фольклором, что наши обличительные статьи о путанах — просто сказка про трех поросят. Датчанки мешают общаться с Питером, но это их нисколько не смущает. Питер, зарабатывающий на весь этот дом, машины, компьютеры, пижонские летние круизы, возится с ужином и светской беседой при вялом содействии жены и прислуги.

Детская увешана всякими прелестями и вовсе не отапливается. Девочки крутятся в легких платьицах, морская свинка носится по диковинной клетке, видимо, пытаясь согреться. Чтоб не вести себя как морская свинка, ухожу на кухню.

— Почему в детской так холодно?

— Это полезно. Наши девочки никогда не болеют.

— Они хотят сделать из детей белых медведей. Они потому и не дают их мне, — шепчет на ухо Пнина. Кстати, все пять этажей без лифта, с крутыми лестницами — тоже для здоровья, с ума сойдешь, бегая с подносом с первого этажа на второй. Как позвать девочек из детской, если вы в кухне? Радиотелефон.

Ужин удивительный. В выдолбленных огромных мисках картофель в кожуре, испеченный в натуральной печке. Горы свежих овощей и фруктов, часть из которых мы видим впервые в жизни, несколько видов колбас и мяса в расчете на нас, варваров. Все продукты из магазина натуральной пищи. Все очень здорово. И кухня в стиле «натуральной жизни» с печкой и старинными японскими зонтиками на светильниках, и кошка, которую, по-моему, тоже заставляют сидеть в позе лотоса, и смесь старинной резьбы по дереву с компьютерами. Нет только того, чего я не нашла в глазах воспитанников Итона, и ради чего так далеко ехала, и что мы наивно ассоциируем со словом «зарубежье».

— Дорогая, куда бы ты ни поехала, ты все равно обязательно возьмешь с собой себя, — говорит на это Пнина. — Для того чтобы быть счастливым, жизнь в Европе не первое условие, а последнее. Когда мне звонят и предлагают работу с русскими, я радуюсь, как девочка, которой назначили свидание. Я ведь могла бы не работать, ты же знаешь. Работа с русскими — это моя кислородная трубка. Недавно я была в Грузии, я получила там дозу любви на несколько лет вперед. Здесь хорошие люди, но они не умеют радоваться друг другу. Они живут как-то непразднично, как будто насильно. Понимаешь? Дорогая, завтра мы едем к Алану в Шефилд. Алан обидится, если узнает, что мы были у Питера и не были у него.

— Но дети так устали.

— Ничего, мы поедем электричкой, снимем на ночь гостиницу, переночуем в Шефилде и вернемся. Впрочем, это дорого. Здесь очень дорогая электричка. Лучше поедем машиной и переночуем в гостинице. Хотя нет, это будет тяжело для Рона: ему придется много часов сидеть за рулем. Дорогая, давай поедем вдвоем, а мужчины пусть остаются дома и развлекаются сами.

— А почему надо снимать гостиницу? — недоумеваю я. — У Алана так тесно?

— Конечно.

— А сколько у него комнат?

— Я не помню точно, давай посчитаем, — сколько комнат, мы так и не определяем, но этажей насчитываем четыре.

— Конечно, тесно, — сочувственно киваю головой.