Владимир Михайлов - Сборник " Посольский десант" Страница 26

Однако, к крайнему моему изумлению, этот вполне естественный процесс почему-то привел к возникновению обильного кровотечения у Множащегося – в то время как у нас процесс отделения проходит совершенно бескровно. Он еще некоторое время исторгал громкие крики, после чего без моего вмешательства лишился сознания. Мне удалось остановить кровотечение, и я решил, что этого совершенно достаточно, поскольку главное внимание теперь следовало уделить спасенной мною почке.

Возможно, в данном случае я совершил некоторую ошибку. Мне, вероятно, следовало более тщательно исследовать состояние, в которое погрузился Размножившийся, и подумать о возможных его последствиях. Но я к тому мгновению уже вспомнил, что и кровотечение, и последовавший за ним шок суть явления, которыми может сопровождаться процесс высвобождения зрелой почки – и не только у данной разновидности монигетов. Как Вы, вне всякого сомнения, помните, подобные осложнения встречались (как известно из соответствующей литературы) и у монигетов из системы 132-15, к сожалению, вымерших вот уже несколько тысяч орбит тому назад; точно так же, кстати, как миграция почек из точки зарождения в точку отделения была характерна для расы мониситов из 803-77, погибшей, увы, во время междуусобной трехсотлетней войны в весьма отдаленные от нас времена. То есть прецеденты были. Но тем не менее я совершил ошибку, не пронаблюдав до конца за этим Разделившимся. Возможно, я смог бы оказать ему еще какую-то помощь, хотя полной уверенности в этом у меня нет и сейчас.

Итак, я обратился к спасенной мною отделившейся почке: ведь в любом случае главной задачей было именно ее сохранение и выхаживание. К сожалению, такие ситуации нами не были предусмотрены (прошу покорнейше ни в коем случае не воспринимать это как упрек; это лишь констатация факта, не более того), и у меня не было при себе совершенно ничего из тех средств, которыми мы пользуемся в подобных случаях, и прежде всего – колыбели Действенного Покоя. Так или иначе, по этой ли причине или вследствие и каких-то других, мне не известных, – отделившаяся при моей помощи почка не проявила ни малейших тенденций к быстрому развитию, как это всегда бывает у нас, но, напротив, как и бывший ее носитель, выказала явную неприспособленность к самостоятельному существованию. Жизнь покидала ее буквально на моих глазах, и невзирая на все старания, я уже вскоре должен был признать полное свое бессилие, что меня, как Вы понимаете, несказанно огорчило.

Но оставались ведь еще и другие! Я снова двинулся на осмотр других помещений. И с глубокой печалью убедился, что и там продолжалась все та же борьба по ослаблению и уничтожению зреющей жизни. Не хочется думать, что я проявил малодушие, однако, памятуя о печальном результате моего первого вмешательства, я решил предоставить вещи их развитию и впредь ограничиться лишь наблюдением и фиксацией. Меня в какой-то степени обрадовали два Множащихся, что занимали последнее по моему счету помещение, а именно те, кто – оба – обладали нижними зрелыми почками. Теперь они мирно отдыхали и лишь передавали друг другу энергию движениями рук, не грозившими, как я решил, никакой опасностью ни одному из них – я имею в виду и носителей, и сами почки. Мне показалось уместным попытаться получить у них некоторые объяснения, чтобы пополнить мой запас информации, и я, предварительно настроив дешифратор, вошел к ним, рассчитывая быстро настроиться на их язык. Однако стоило им увидеть меня, как выражение довольства и веселья на их лицах мгновенно сменилось глубочайшей растерянностью и страхом – хотя я пытался придать чертам своего лица выражение крайней доброжелательности и живого интереса. Оба Множащихся, схватив свою одежду, бросились прямо на меня, сбили с ног (как я потом понял – непреднамеренно, просто я загораживал им выход), скатились вниз по лестнице – и уже через несколько секунд умчались в одном из тех экипажей, что их туда доставили несколько часов тому назад. Мне кажется, они даже не успели облечься в свои одежды. Больше мне о них ничего не известно. Полагаю, что, несмотря на темное время суток, с ними не произошло ничего непоправимого.

Что же касается меня самого, то я еще некоторое время провел в достаточно напряженных размышлениях. С одной стороны, я продолжал быть уверенным, что имею дело со злодейским заговором против жизни; если развивать эту мысль, то я был просто-таки обязан уничтожить всех тех, кто еще оставался в комнатах. С другой же стороны, судьба Множившихся из первой комнаты, а также стремительное бегство организмов из четвертой должны были дать оставшимся в живых понять, что их гнусный замысел раскрыт и им следует прекратить враждебные Жизни действия раз и навсегда; более того: при их помощи совершившееся событие наверняка в самом ближайшем будущем стало бы известно и прочим их единомышленникам, пусть бы их было и очень мало. Во всяком случае, я решил не предпринимать дальнейших действий такого рода – во всяком случае, пока не разберусь в приемах помощи отделяющейся в таких экстремальных условиях почке. Необходимо также подумать и о способах, которые не приносили бы необратимого вреда самому Множащемуся.

Что же касается более широких выводов, то я полагаю, что на этой планете следует, привлекая для этого необходимые (и немалые) силы, организовать серьезные действия по полному раскрытию и искоренению обнаруженного мною заговора. Для этого, безусловно, требуется вхождение в официальные контакты с Властью этого мира, чтобы убедить ее в необходимости принятия самых решительных мер. Однако я не обладаю полномочиями на контакты на таком уровне; я всего лишь разведчик. Поэтому я прекращаю всякие активные действия впредь до получения указаний Четвертой Надсистемы о предоставлении мне указанных полномочий – или о прибытии надлежащим образом уполномоченного монитака. Излишне говорить, как хотелось бы мне, чтобы этим лицом стали Вы: уровень такой операции – это Ваш уровень!

На этом заканчиваю мое очередное регулярное сообщение. Остаюсь в этом же самом мире до получения дальнейших инструкций.

Да будете Вы неизменно и бесконечно здоровы. Кстати, как развивается Ваша милая почка? Позволяю себе надеяться, что с нею все совершенно благополучно.

С почтением, намного превышающим величайшее,

Разведчик Второй ступени, безупречный монитак, внесенный в Списки.

Семнадцатая ветвь Зигзага Поиска,

Год Философии Семь тысяч двадцать третий, Восьмая орбита, двадцать третье деление».

– Вот, – невесело сказал Монитак, когда последние письмена исчезли со стены, – таким образом я стал убийцей – во всяком случае, там, на планете, откуда вы, как я понимаю, происходите.

– Ну, положим, не все, – проворчал Меркурий. – Та сцена разврата, которую вы столь художественно описали, в нашей Империи была бы просто невозможной. А если бы и была – участники ее понесли бы такое наказание, по сравнению с которым ваш поступок показался верхом доброты и снисходительности.

– А я помню эту историю, – задумчиво проговорил Федоров. – Она упоминалась в курсе таинственных нераскрытых преступлений, когда я учился в… но это неважно. Однако, Монитак, это ведь случилось страшно давно!

– Для вас – может быть, вы ведь по сравнению с нами, монитонами, всего лишь поденки… Но я и сейчас не перестаю удивляться: как мало я знал тогда, понимал же еще меньше – и, несмотря на это, мне была доверена столь серьезная миссия! Хотя, правду говоря, найти в той окраинной ветви Галактики что-нибудь заслуживающее внимания было практически безнадежно, и никто не ожидал…

– Ну а каковы же были последствия? – поинтересовался Изнов.

– После моего доклада – этого самого – я был отозван, и мне объяснили сущность моей ошибки. Конечно, в какой-то степени это отразилось на моей карьере; если бы не то прискорбное событие, разве сидел бы я сейчас на этой Тивизе?

– А что такого? – удивился Федоров. – Очень любопытная планета, а у ее телевидения, пожалуй, можно кое-чему и поучиться. Если между нашими мирами возникнут нормальные отношения…

– Никогда! – решительно ответил Монитак.

– Почему же? – с профессиональным любопытством спросил Изнов.

– Они никогда не захотят показать кому-либо свою нищету.

– А ваша Монита, друг мой, намного богаче?

– Н-ну… зависит от того, с кем сравнивать. Но телевидение и у нас развито прекрасно – хотя и не приобрело такого планетарного значения и власти, как здесь. Если бы не так, я не смог бы играть на Тивизе роль крупного специалиста в этой области.

– Скажите, Монитак… А чем вы объясняете, что именно эта отрасль техники получила на ваших планетах такое развитие – в ущерб почти всему остальному?

– На это мне трудно ответить…

– А мне кажется, как раз очень легко, – ухмыльнулся Гост. – У вас ведь еще до того, как к вам завезли телевидение, были всяческие зрелища? Вы ведь не могли обойтись без них?