Михаил Чулаки - Во имя Мати, Дочи и Святой души Страница 26

По такой походке не спутаешь!

– Он, да?! Витёк!

– Не ори. А машину как возьмем, вообще рта не раскрывай, поняла? Кого Госпожа Божа любит, того и спасет хоть из огня, хоть со дна морского. Вот ты и проверила, если так не верила.

– Я верила, сладкая Свами, я верила!

– Ну и молчи.

По той стороне, где свалилась БМВ, машины встали. Свами со спутниками вернулись на прежний берег и остановила старый «москвичок».

– Свалился кто-то, – сообщил водитель, кивнув назад. – Каждый год кто-то в Фонтанку валится. Такая в ней вода притягательная! Про Мойку почему-то не слышно такого. Говорят старухи, русалки в ней водятся, в Фонтанке, они и заманивают. Вот и не верь, если валятся и валятся!

Клава тихо ликовала. Госпожа Божа явно показала, что любит ее, любит Витька, потому что только чудом можно было спастись! Истинным чудом, которое и свершилось прямо на глазах.

А русалки, наверное, похожи на весталок. Потому и отпустили Витька: русалка от весталки суженого не сманит.

24

Перед радостью вечерней Витёк не появился еще в своей комнате, но Клава знала, что он придет. Что он невредим. Ну обсыхает где-то…

На радости Клава было полна счастьем от свершившегося чуда. Свершившегося при ее участии, по страстному ее желанию, даже не успевшему вылиться в связной молитве. Госпожа Божа любит ее, и дыхание Госпожи согревало и прохлаждало одновременно, ласкало кожу и колебало пламя лампад. Всё рядом вокруг и вообще в мире двигалось и делалось по слову Божи, а значит, и с подсказки Клавы, которая шепчет прямо на ушко Госпоже Божа, а Она-Они слышит и выполняет просьбы любимицы своей.

Голос чудесный шептал: «По Фонтанке и по Мойке, в глубине глубоких рек не утонет твой любимый, настоящий человек!»

Других верных Божа слышит тоже, но не так близко подпускает к ушку своему. Ну кроме Свами, конечно, но Свами просит Госпожу Божу о делах великих, о перемене чисел и о спасении всего Сестричества, а Клава о своих маленьких нуждах, и Госпожа Божа помогает ей каждую минуту, ведет ее любовно: вывела из жалкой квартиры с папусей, мамусенькой и Павликом; увела от Наташи и противной Пупочки, привела в корабль спасательный и подарила Витька.

У Соньки уже не было сил стоять на коленях и она опустилась на четвереньки. Такое послабление наказанным разрешалось, тем более, что новая поза открывала и новые площади для щипчиков. И посрамление Сони, наступившее немедленно после того, как первая сестра бывшая донесла ложно на Клаву, доказывало еще раз, хотя очевидная истина и не нуждается ни в каких доказательствах, что Госпожа Божа любит Клаву нежно, как собственную дочь. Не только как Дочу Божу, а как маленькую дочь человеческую.

А Свами, воплощая Мати Божу, словно летела впереди на раскинутых серебряных руках.

– … и только та не умрет и тот продлится, которая и который раскрыли душу и сердце пред Госпожой Божей. Новые доказательства своей любви и силы дает она верным своим дочерям и сынам каждый день. Не может погибнуть тот, кто идет в мир с именем Её-Их, зато погибнут враги Её-Их коварные. Выметается в печь адову мусор человеческий. Вертепы очищаются, превращаясь в ладьи наши светлокрылые, плывущие во след кораблю спасательному.

Клава знала это, знала! Но хотела слышать еще и еще!

– Не лишает милости своей Госпожа наша Божа и тех, кто уклонился от пути. Перенеся испытания и понеся кару искупительную, заблудшая сестра покоиться будет в объятиях Сестричества.

При этих словах Соня зарыдала громко, приняв на свой счет. И справедливо.

– Сестра Софья наша возлюбленная, утомилась светом и погрузилась во тьму. Но протянем мы ей руку спасительную, проведем бережно через искусы. Сестра Софья не может остаться весталкой непорочной, но прямой путь к спасению открыт и для сестер слабых.

Сонька зарыдала вдвойне.

Клава подумала, что Соньку в назидание нарушат прямо сейчас здесь – ведь нет в сестричестве стыда и страха. Правильно! Мог бы брат горбун Григорий исполнить во славу Мати, Дочи и Святой Души!

И вдруг Клава подумала, что призвать на свершение жертвы искупительной Свами может и Витька. А он и рад будет, потому что не получил целочку вчера.

– Но сначала возрадуемся вместе воплощению Дочи Божи в помощь и спасение сестрам и братьям. А воплотится ныне сестра сладчайшая…

«Калерия!», – прошептала про себя Клава, холодея в восторге. Помоги Божа!

– … Калерия, весталка нерушимая!

Помогла!!

Клава пошла медленно, принимая на себя поцелуи сестер.

Во второй раз избрала ее Госпожа Божа. Во второй раз, потому что не могла не избрать сегодня. Иначе как завершился бы день чудес?

Она больше не думала, кто будет нарушать Соньку. Госпожа Божа знает лучше и изберет правильно!

Брат Григорий поддержал ее и вытолкнул в мир. Свами слегка сжимала ее бедрами, пока она проходила родовым путем, сестры и братья встретили дружным хором:

«Для спасения нас всех, чтобы смыть адамов грех, Мати Дочу родила в День Счастливого Числа».

Как же хорошо жить на свете, Госпожа Божа. Отдаться на милость Твою-Твои! Не иметь своих желаний, но только исполнять волю Твою-Твои!

– А теперь в общей радости поможем и сестре Софье. Снимем только малую печать с нее, а от большой Госпожа Божа разрешит рабу недостойную по прихоти своей. Госпожа Божа найдет пути! Вижу, что предназначено и сестре Софье служение великое во славу Госпожи Божи и для пользы Сестричества!

Свами подошла, сорвала с Соньки белый веночек весталочий – и разорвала. Потому что важен урок наглядный, а веночек в хозяйстве и другой найдется – нашлась бы новая весталка действенная.

Брат Григорий перехватил стоящую на четвереньках Соньку поперек живота и потащил, так что руки и ноги болтались расслабленно, а волосы мели мол.

С помощью двух проворных боровков, среди которых мелькнул Толик, горбун приложил Соню к нарисованному кресту, затянул руки и ноги.

Сонька едва бормотала:

– Госпожа Божа, помил…

Свами подошла с плеткой – любалкой, разглядела Клава, и ударила Соньку три раза всего, но необычно: по мыску справа, по мыску слева, а третий удар сверху как бы рассекающий – предвещая расставание с девственностью, которой весталка больше не достойна.

– Снята печать малая, открыта отныне сестра Софья для мерзости и для блага. По милости Мати, Божи и Святой Души да войдет в нее благо и да минует мерзость! Прочь, мерзость мира, прочь!. . А теперь, сестры и братья, охладите ее поцелуями беглыми и оставьте для покаянного бдения.

Когда вышли с радости, Толик дернул Клаву за руку:

– Обошлась сеструха. Я думал, порвут ее хуже чем меня. А ваша сестра жалейкой и здесь откупается. А я останусь в вашей весталочьей, ладно? Если тебе чего надо.

– У меня Валерик есть.

– А мы вдвоем.

Клава не собиралась валяться ночью на общем тюфяке. Теперь-то уж никто не пойдет врать про нее Свами!

– Это ваши проблемы, – сказала она по-школьному.

25

Витёк нашелся у себя.

Клава прыгнула на него с разбегу.

– Я так испугалась!… Но я сразу верила!. .

От Витька пахло водкой. Клава с рождения знала этот запах – через папусика. Но папусик пахнул противно, а Витёк свежо – словно свежим огурцом.

И не мог же он не согреться после холодной Фонтанки!

– Тачку жалко. Тачка еще хорошая, – первые его слова. – Но Свами сказала, купим и лучше. Божа пришлет растаможенную. Тачанку! Споем еще: «Эх, тачанка-не-Фонтанка, все четыре колеса!» Потому что такие номера два раза не проходят. Съемка без дублей.

Перед ним стояла закуска. Бутылки не торчало.

– Давай, жри, штрафница Каля.

– А тебе? Тебе закусывать надо!

Эту женскую мудрость Клава знала с рождения.

– Я уже покушал. Бутылка – йок. Ваша Свами не держит?

– Ты что!

– А чего такого? Баба как баба. Генерал-баба! А баба должна поднести. В старое время с поцелуем полагалось!

Ужасные вещи говорил Витёк. Но Клава не пугалась. Госпожа Божа чудо спустила с неба ради него – значит простит и любит, простительница ведь Она-Они великая. Никому нельзя, а Витьку – можно. Свами ведь всё видит и понимает сквозь стены и дальше, и если бы Витёк говорил неправильно, Свами не держала бы его здесь.

– Кофе вот выпей теперь.

– Кофе – только с постелью. Или давай, Марью-Хуану с постелью. Ты как там – еще не распустилась?

Клаве и страшно было бы раскрыться для Витька, нарушить обет весталочий, и стыдно, что не может принять его так, как ему хочется. Единственный стыд в ней остался.

– Да, – отправился в разведку. – На прежних позициях. Ну разве, бороздочка какая-то наметилась.

Ну ведь уже приспособились они! Но Клава понимала, что Витёк – не Валерик.

Не Валерик – он и встал резко, сбросив ее с колен.

– Ну вот, штрафница Каля. Слово – за тобой, но не консервным же ножом тебя откупоривать. Сама придешь и доложишься после капитального ремонта. Когда готова будешь к ходовым испытаниям. А посуху гонять больше неохота. И смежный вариант я не уважаю. Как пишут в армянской бане: «Просят на путать девочек с мальчиками».