Лариса Райт - Мелодия встреч и разлук Страница 27

P.S. Весной собираюсь к подруге в Ленинград. Обязательно повидаюсь со своим ненаглядным племянником. Все же это удивительная глупость уехать в экстернат в Питер, когда родная тетка в Москве. Жить в общежитии, терпеть лишения? Ради чего? Знаю, это твои гены: самостоятельность и ответственность, но, по-моему, это все же нелогично. И к чему поступать там, если здесь я могла бы устроить ему и любой медицинский и даже психфак МГУ? Ладно, ты права, это его жизнь. Надеюсь, он хотя бы пишет тебе о ней. Мне иногда звонит (пару раз в триста дней: Новый год и день рождения) — молодость, молодость…

26

Делать было решительно нечего. Впрочем, теперь Алина всегда могла найти себе занятие по душе: работа не отпускала и заставляла творить, но после неожиданного звонка от куратора выставки она вдруг остро почувствовала: нужна передышка. Необходимо как-то разнообразить свою жизнь, иначе Алина станет похожа на тех мужчин, для которых профессия — главная женщина, с той только разницей, что для нее фотография грозит превратиться и в друга, и в мужа, и в батюшку. Алина, как адмирал Колчак: все на алтарь победы. Алина настолько воодушевлена успехом, что у нее даже мысли нет хоть на мгновение позволить себе расслабиться. Она проживает дни под девизом «Только вперед». Хотя сложно сказать, успевает ли она проживать летящее время. Скорее всего, она пробегает, пролетает, проносится из утра к вечеру, из недели в неделю, из ноября к апрелю. Не остановится, не вздохнет, не оглянется. Ежедневник пестрит временем назначенных встреч, новая Nokia хранит в памяти длинную ленту недавно обретенных контактов, с полок стеллажа ласково улыбаются купленные фотоаппараты: Nikon и Olympus, рядом призывно блестит стеклом объектив Canon EF 35 — это Алинина слабость. Она его не покупала. Это подарок. Его привезли из Америки на открытие выставки в окружной галерее искусств. Объектив был воплощением мечты: светосильный, широкоугольный, с системой внутренней фокусировки, с асферическим элементом в задней группе линз, что позволяет минимизировать погрешности в изображении — палочка-выручалочка для профессионала, которую волшебники-импортеры в Россию еще не доставляли. Алина часто снимала его с полки, накручивала на фотоаппарат, примерялась, наводила фокус, гладила подушечкой указательного пальца заветную кнопку камеры, но нажать пока не решалась. Объектив был подарком скрипачки — ее подарки Алина терпеть не могла, а этот не могла заставить себя не любить, но и окончательно признать пока не сумела. Впрочем, времени на глубокие размышления и въедливое копание в себе у девушки все равно не было. Дни были расписаны по часам: заняты съемками, визитами, переговорами, поисками новой студии, а после открытия экспозиции в Доме фотографии в графике появились и интервью. Теперь Алина могла не бояться — спрашивали о ней, интересовались ее жизнью. Журналисты, правда, были не слишком довольны. Она не делилась интимными подробностями, не подбрасывала жареных фактов и не желала рекламировать творчество, используя «дешевые» приемы полоскания прессой своего грязного белья. Поэтому корреспонденты беспокоили ее не слишком часто, а те, которым она все же была интересна, оказывались лицами сведущими в фотографии и беседовали исключительно на профессиональные темы, что Алину более чем устраивало. Она с восторгом рассказывала о новых идеях, показывала работы, не представленные на выставках, делилась планами, которых всегда оказывалось великое множество. Журналы пока не рвали Алину на части, но несколько удачных обложек с известными моделями, всенепременно облаченными в бикини, уже были занесены в ее профессиональное портфолио. Имя Алины становилось значимым.

Сегодня она объездила пол-Москвы, одно за другим отметая все предложенные агентом варианты студийного помещения: где-то не хватало света (переезжать из подвала в подвал она не собиралась), это все еще казалось слишком дорогим (Алина до сих пор не могла привыкнуть к тому, что у нее появились деньги), другое представлялось очень маленьким, третье — огромным.

— Я не понимаю, чего вы хотите, — сказал ей измученный риелтор, прощаясь. Алина бы возмутилась, если бы это была их первая встреча, а не двадцать первая, когда они колесили по городу в безрезультатных поисках, а так не стала, лишь плечами пожала и усмехнулась беззлобно:

— Главное, что это понимаю я.

Отбрила и поспешила дальше. Ее ждали в Доме художника (несколько ее снимков были отобраны на выставку «Новые фотоимена»), а потом она собиралась на встречу, о которой могла мечтать только в самых смелых своих фантазиях. Ее пригласили в редакцию одного из лучших научно-популярных журналов о путешествиях. Алина не знала точно, о чем с ней будут говорить, но предполагать могла только одно: ей хотят предложить самую замечательную на свете работу. Алина снимала для глянцев, ее любили редакторы и модели, но сама она всегда помнила о том, что не является портретистом ни в душе, ни с профессиональной точки зрения. Натурные съемки ей всегда удавались лучше и доставляли неизмеримо больше удовольствия, чем студийные. Природа была для Алины самым верным способом передачи настроения, самым достоверным спутником в ее непростом диалоге с миром.

Она была настолько воодушевлена ожиданием разговора, так взволнована, когда главный редактор выразил ей свое восхищение и попросил назвать «условия, которые смогут заинтересовать ее настолько, что она найдет возможность „оказать им честь и согласится поехать с корреспондентом, конечно же, самым опытным и именитым, в командировку на Камчатку“».

— Конечно, Камчатка — не Европа и даже не Африка, — говорил он извиняющимся тоном. — Многие полагают, что чем дальше от России, тем интереснее. Уверяю вас, это не так. Такое разнообразие дивных пейзажей мало где встретишь. Понимаю, вам необходимо подумать, у вас наверняка график съемок, выставок. Но мы не собираемся отрывать вас от цивилизации больше чем на несколько дней. Единственный минус контракта: летать на полуостров придется не один раз, но с длительным перерывом — хотим показать читателю все красоты в одном репортаже: вулканы под покровом снега и без него, Долину гейзеров в разное время года. В общем, подумайте, и когда что-нибудь решите…

Алина краснела, бледнела и ерзала на стуле, не зная, как заставить себя сдержаться и не согласиться сразу же без всяких размышлений. Если тебе нежданно-негаданно преподносят мечту на блюдечке с золотой каемочкой, преподносят так близко, что ты уже чувствуешь ее живое воплощение всеми мурашками своей вмиг взволновавшейся кожи, то разговоры о твоем возможном нежелании принимать этот подарок судьбы кажутся если не форменным бредом, то уж чем-то таким, что необходимо немедленно прекратить. Девушка как раз собралась с духом, чтобы продемонстрировать свою неудержимую радость, и будь что будет, когда ей позвонили.

Возбужденный голос молоденькой девушки (куратора из Дома фотографии) радостно сообщал об очередном желающем приобрести ее работу. Никакая новость не могла сейчас заставить Алину пережить еще более сильные эмоции, чем она испытала минуту назад и продолжала испытывать до сих пор. К тому же это уже был не первый случай, когда людей настолько впечатляло ее творчество, что они готовы были заплатить хорошие деньги, чтобы лицезреть его ежедневно. Именно поэтому Алина ответила довольно резко, не пытаясь скрыть недовольство, будто специально демонстрируя, что ее отвлекли от чрезвычайно важного дела. Ответила коротко, пытаясь отделаться:

— Продавайте.

— Но здесь нет цены.

— Как нет? Не может быть!

— Понимаете, на все серии есть, а «Материнство» почему-то не указано ни в одном прайсе, поэтому я решила…

Алина слушала вполуха. Сердце все еще бешено колотилось, в голове радостным волчком вертелось сокровенное «Берут! Берут!». Поэтому она никак не могла взять в толк, зачем ей звонят и чего, собственно, от нее добиваются.

— Не понимаю, как это не указано? Почему не указано?

После секундной паузы девушка-куратор начинает почти испуганно лепетать в ответ. Она явно в замешательстве:

— Я… Я не знаю. Вы же сами составляли… Но, если хотите, мы можем сейчас обсудить. Я ведь звоню для того…

— Да-да, хорошо. Можем даже не обсуждать. Посмотрите средний уровень цен, назовите что-то подобное.

— Хорошо. Он сказал, что готов купить любую фотографию этой серии. Я тогда скажу, что они все стоят одинаково. Вас это устроит?

— Вполне.

— Прекрасно. Спасибо. Значит, договорились?

— Да-да, — Алина в крайней степени раздражения. Собеседница напоминает ей назойливое насекомое, что не переставая зудит над ухом. К тому же Алина не сводит глаз с редактора, который хоть и силится сохранить вежливый вид, но все же уже явно начинает скучать: с трудом сдерживает зевоту. Алина быстро посылает ему извиняющуюся улыбку и собирается отключить телефон, но оттуда неожиданно звучит новый вопрос: