Дмитрий Леонтьев - Бегство в мечту Страница 27

— А если мое? — ожесточенно спросил Туманов.

— Тогда поставь его на место. Отними у всего мира и возьми. Что ей надо? Что и другим — квартиры, дачи, машины? Добудь это. Укради, заработай, отними, но — добудь. Погибнуть ради кого-то легко. Тяжело жить ради кого-то. Переживать закат красоты и силы любимого человека, сидеть рядом с ним месяцами, когда он болеет, а уж если произошло несчастье… Сможешь ты любить безногую? Безрукую? Парализованную? Ставшую уродливой? Если не жалеешь, а любишь — это твое. Твое по праву! Отними это у всех! И не отдавай никому!.. Беда в другом… Когда ты добудешь все это и бросишь к ее ногам, почувствуешь себя завоевателем, добытчиком, мужчиной… Может оказаться так, что ты повзрослел и понял, что ты чего-то стоишь в этом мире, что ты умен и силен, что ты выполнил поставленные условия и построил свой летучий корабль, сваял свой каменный цветок и спустился в свой ад… А вот она та же: не ждавшая тебя, требующая невозможного только для того, чтобы посмеяться над тобой и не верящая в тебя… Бывает и так. Дай Бог, что б это было иначе, но бывает и так… Часто бывает… И это тоже называется — опыт.

— Мрачновато, — сказал Туманов. — «Хорошим — быть плохо, плохим — быть хорошо». «Найти свое и отнять». «Выполнить поставленные требования и разочароваться в предмете своего обожания»… А хорошие перспективы вообще есть?

— Есть. Ты сам. Построй свой мир. Свой дом, своих друзей, свою жизнь. И когда встретишь девушку, которой готов все это отдать — введи ее в этот мир.

— И всю жизнь считать, что тебя любят за деньги?

— Когда ты заработаешь их, то будешь считать, что тебя любят за способность их заработать, за силу и волю, за то, что ты способен дать той, кого любишь, нормальные условия жизни. Это тоже часть способности быть мужчиной — умение обеспечивать семью. «Рай в шалаше», как правило, заканчивается «вкушением запретного плода» и «изгнанием на землю».

— Сержант, а есть вещи, которых ты не знаешь?

— Есть. Понятия не имею, что посоветовать себе самому. Как жить мне? Что делать дальше?

— Придешь на «дембель», иди в бизнес, становись богатым и делай, что хочешь.

— Не хочу я быть богатым. Точнее, хочу, но не только богатым. Ну, будет у меня машина, квартира, дача… И что?.. Мне дело нужно по душе. Что б строить его, создавать, жить им… А я еще не знаю, чего хочу. Ведь я очень мало видел в жизни. Мир бы посмотреть… Вот ты — счастливый человек. Ты умеешь и любишь писать книги…

— Откуда ты знаешь?! Про книги?..

— Что ты как еж?! Чуть что — сразу иголки выставляешь?

— Потому что мешают жить именно те, кто «помогает жить».

— Тебе никто ничего не навязывает. Слушай и делай, как считаешь нужным. Если твоя голова лучше, чем все другие, тогда можно и вовсе не слушать советов, но для этого нужно иметь опыт всех людей разом, а это невозможно… А книги… Ведь это так здорово, когда можно создавать миры, ситуации, героев. Это же целая жизнь. Это цель жизни, ее «красная нить».

— Кто тебе мешает заняться тем же?

— У меня не получается. Я уже говорил тебе, что надо делать только то, что сможешь делать лучше многих. Иначе смысла нет. А вот ты… Тебя тянет к этому, вот и займись этим. Стань лучше всех.

— Проповедуешь эгоцентризм?

— Что это?

— Ну, как сказать… Это когда считаешь себя «пупом земли» и входишь в «глобальные планы Создателя»… По крайней мере тебе так кажется.

— Да. Именно так. Ты должен быть точкой, вокруг которой все крутится. Иначе будешь только статистом в том кино, которое крутит жизнь. Что же касается…

В конце улицы показался свет фонарика.

— Проверяющий, — указал на него Зуев. — Заболтались мы с тобой. Чем же еще заниматься на посту, как не обсуждать мировые проблемы? Целый час, как две кумушки протрещали… Пойдем встречать, успеем еще наговориться.

Выбросив окурки сигарет, они вышли на середину улицы и не спеша пошли навстречу приближающимся теням. Не доходя нескольких метров, Зуев схватил Туманова за рукав и заставив остановиться, полез в карман за фонариком.

— Подожди-ка, — вглядываясь в силуэты людей, сказал он. — Что-то тут не так…

Туманов и сам уже успел заметить, что приближающиеся к ним люди не похожи на офицеров. Даже в сумерках можно было разглядеть гражданскую «форму одежды», да и мешки за плечами не вязались с обмундированием проверяющих. Разглядев на своем пути солдат, люди остановились, выжидая. Сержант наконец вытащил из кармана фонарик и направил их на незнакомцев. В слабом свете стали видны старые, потертые телогрейки и осунувшиеся, заросшие щетиной лица.

— Оставаться на месте, — скомандовал Зуев, одной рукой снимая автомат с плеча. — Кто такие?

— А сам кто? — с заметным акцентом спросил один из них. — Хороший человек или дурной? Зачем останавливаешь, зачем оружием грозишь?

— Патруль, — коротко представился Зуев. — Еще раз спрашиваю: кто вы такие и что делаете здесь во время комендантского часа?

— Э-э, дорогой, какой комендантский час? О чем говоришь? Все ходят ночью. Беда у людей. Помогать надо. А ты оружием грозишь, пугаешь. Кто такую глупость придумал? Зачем комендантский час? Мне свой дом откапывать надо…

— Предъявите документы, — Зуев передал фонарик Туманову и держал автомат уже двумя руками. — И предъявите то, что у вас в мешках.

— Какой ты человек плохой, — вздохнул кавказец. — В чужой город приехал, свой порядок устанавливаешь… На чужой беде свой медаль зарабатываешь… Смотри…

Он поставил мешок перед собой и развязал веревку, показывая его содержимое.

— Вот тебе и документ, — он вынул что-то из кармана и протянул ребятам.

— Держи их под прицелом, — сказал Туманову сержант и шагнул вперед…

Он поторопился всего на пару секунд. Туманов не успел перехватить автомат поудобнее, одновременно освещая стоящих напротив людей. Тишину ночи разрезали два громких, сухих щелчка, словно умелец-пастух дважды щелкнул кнутом по накатанной дороге. Зуев глухо ахнул и тяжело осел на землю. Прозвучал еще щелчок, и словно кто-то сильно дернул Туманова за рукав, выдирая фонарик. Шок от неожиданности длился лишь мгновенье, в следующую секунду Андрей уже бросился в сторону и присев за стоящей рядом машиной, передернул затвор автомата. В темноте послышался топот ног убегающих людей. Туманов несколько раз глубоко вздохнул, успокаиваясь, и пристроив ствол автомата на капоте машины, дал длинную очередь вдогонку, полагаясь на слух. Вдалеке кто-то болезненно вскрикнул и яростно заматерился на неизвестном языке. Выпустив еще одну очередь, Туманов настороженно прислушался, и покинув укрытие, приблизился к лежащему на земле сержанту.

— Проморгали мы с тобой… Заболтались и проморгали, — хрипло сказал сержант, приподнимаясь на локте. — Совсем обнаглели, собаки… В стаи собираться начали, мародеры поганые… Даже с оружием ходить не боятся…

— Как ты? — обеспокоенно спросил Туманов.

— Нормально… Бронежилет спас… Бок чуть-чуть оцарапало, но это — касательное… С тобой-то все в порядке?

— Вроде, в норме, — Туманов похлопал себя по бокам. — Рукав только пулей разорвало… Везет нам с тобой на приключения.

— Это точно, — согласился Зуев. — Слушай, вот что я хотел тебе сказать. Меня, видимо, в госпиталь направят, хоть и невелика царапина, но ты знаешь наших перестраховщиков… Так вот что… Пообещай мне, что когда вернешься домой, то добьешься того, о чем мечтаешь, как о сказке. Я не о чувствах говорю… О деле… О власти, о славе… Не знаю уж, что у тебя там в башке…

— Обещаю, обещаю, — кивнул Туманов. — И тебя отыщу и к себе переманю… Лежи здесь, я сейчас этих засранцев догоню… и врача к тебе пришлю. Наши уже должны быть неподалеку. Выстрелы хорошо слышны…

Он попытался было вскочить, но Зуев крепко вцепился в его рукав. Видимо, это движение причинило ему боль, он с трудом втянул в себя воздух и зло выругался:

— Стоять!.. Слушай, ты, сгусток энергии… Пока что здесь командую я! Пойдешь, когда отпущу… Далеко они уйти побоятся — кругом патрули. Они отойдут метров двести-триста, и залягут, постараются переждать. Найдешь… Ты кого-то «зацепил»… По следу отыщешь. Стрелки они — «аховые». Да и стволов всего два… Справишься… Только магазин у автомата сменить не забудь… И лапшу мне на уши не вешай! Твое «обещание» можно на туалетной бумаге записать, и по назначению использовать. А мне нужно, что б я «металл» в твоей клятве услышал… Я пойму, правду ты говоришь, или нет… Я хочу, что б в этом поганом мире была возможность изменить хоть что-то… Ты изменить не сможешь, но ты сможешь показать другим, что это возможно… Только окончательно наплевавший на себя человек способен сделать что-то большое…

— Спасибо. Одни «комплименты».

— У меня нет времени «разжевывать» это тебе. Меня скоро отправят в госпиталь, а оттуда прямиком домой… Я хочу, чтоб ты сорвал с себя кожу, но построил то, что сейчас кажется невозможным. Я не знаю как и не знаю «что», но это должна быть мечта, которую можно потрогать…