Алексей Егоров - Радио Пустота Страница 28

– Олень прилетал, весточку приносил.

– И что же принес олень? – Настойчиво переспросил его голос за дверью.

– Пустяки всякие, – отозвался Димка и подмигнул мне так таинственно, что я почувствовал себя агентом национальной безопасности, и более отчетливо поверил в тот именно факт что он теперь больше Димка, чем Сережка.

Тем временем засов лязгнул, и нас впустили в темный, пахнувший кошачьей мочой, тесный коридор. Лысоватый консьерж, отдаленно напоминающий кота, провел нас в кромешной тьме в зал, где за круглым столом уже сидели гости в ожидании хозяйки квартирки.

Стол был большой, покрытый тяжелой велюровой скатертью, цвета бордо, с желтой оторочкой. Вокруг сидело несколько человек. Не хватало, подумал я, еще желтой полированной гитары на стене с огромным и пошлым розовым бантом на грифе. Настоящая малина!

Справа располагался высокий мужчина, весь одетый в черное нижнее белье и такую же шапочку, которую он носил набекрень. Слева одиноко восседала курящая дама, вся оперившееся в розовое боа и легкое кружево. Напротив чинно сидел, постоянно оглядываясь и подергивая лихорадочно правой рукой в воздухе, мужчина лет сорока. С огромной копной волос на голове и смешных толстостенных очках – линзах. Димка куда – то исчез, но уже через секунду появился переодетым. Подстать всей частной компании, он сменил свой летний костюм изо льна, на смешной костюм, напоминающий мне одеяние арлекина. Я, было, хотел расхохотаться, но он серьезно глянул в мою сторону. И я сразу понял. Шуткам здесь не место.

Тем временем консьерж – кот принес всем чаю. И уверенно поставил на стол бутылку водки. Дама в боа, привычным движением открыла водку и прямо из горла запахнула в глотку. Затем запив аккуратно чаем, передала бутылку лохматому в линзах. Тот в свою очередь проделал то же самое, и так в скором времени, бутылка оказалась в моих руках. Димка дал мне знак, мол давай не тушуйся. И я так же опрокинул содержимое в свой рот. К моему удивлению в бутылке и на самом деле была водка. Я просто до последнего мгновения не хотел в это верить. Думал, может это некая проверка на вшивость. Оказалось нет. Настоящая водка. За то вот чай меня удивил своим вкусом и ароматом. Он пах землей и грибами. А на вкус напоминал солутан.

Наконец кот учтиво постучал в железный таз в коридоре и прикрикнув на кого то, деловито произнес.

– Мадмуазель Алла!!!

Все привстали и склонили свои головы в учтивом поклоне. И в комнату вошла она. Она была не молода, но очень привлекательна. Кожа ее светилась и мерцала, как будто была озарена лунным сиянием. Глаза горели глубинным зеленым огнем. Рыжие вьющиеся волосы аккуратно лежали на голых плечах, слегка маскируя обнаженную грудь. И только теперь я понял, что она была абсолютно обнажена. Кот аккуратно усадил ее в хозяйское кресло, и гости усердно полезли целовать ей ручки. Один я, стоял как вкопанный и любовался этой…..ведьмой?!

– Ведьмой, – улыбнувшись, подтвердила мадмуазель Алла и загадочно улыбнулась. Кот расположился за спиной своей хозяйки и принялся усердно расчесывать ее багряные кудри, деревянной гребеночкой.

– Знаю, что привело тебя ко мне, – приветливо пошла на опережение Алла.

– Я, откровения ради, – смущенно отвечал я, – даже не решился бы на такой прием. Но вот Димка!

– Дами, – вопросительно обратилась мадмуазель к моему товарищу – арлекину, – что же ты раньше не показывал нашему обществу своего милейшего дружка романтика?

– Тысяча извинений Алла Суфиевна, – извинялся Димка – Сережка.

– Дама в перьях укоризненно посмотрела в мою сторону и что то прошептала на ухо долговязому, в черном белье. Тот в свою очередь ехидно захихикал, но поймав на себе жесткий взгляд кота, тут же принял позу первоклассника.

– Значит, любите ее? И часто она вам сниться?

Я оторопел.

– Не волнуйтесь, – предостерегла меня дама в боа, мадмуазель всегда и все про всех знает. Она как бы это вам объяснить, посылает вопрос в никуда и тут же получает ответ. И это нормально.

– Нормально, нормально, – яростно колыхая, в воздухе своей правой конечностью подтвердил очкарик с копной волос.

– Так что вы тут уважаемый, – оживился и высокий в шапочке набекрень, – открытая книга. А для мадмуазель и подавно.

Мне стало неловко. Да и цирк этот порядком уже начал мне надоедать. Но хозяйка будто почувствовала мое неудобство положения и, закрыв глаза начала шептать.

– Вечерами, порой меня снедает одиночество. Грубая тоска, беспричинная слабость, которой можно яростно захлебнуться. Будь она болотной водой. Это как первый снег, мягко и обманчиво лег он на выложенную аккуратным пластом вековую грязь. И вроде прикрыл. Но стоит ступить, и все становиться на свои места. Грязь, там где грязь, снег, там где снег. И, если даже веселый майский ветерок, непонятно откуда взявшийся, залетел в твою форточку. Тебе все равно не по себе. И ты пишешь так.

– Это не ветер одиночества воет в моей голове. Это не гнусная тварь, разлука, скрипит, где то в отдаленных уголках сердца. Это просто я забыл закрыть чертову форточку. И все становиться на свои места. Все. Кроме того, что веселый майский ветерок все еще пытается гулять по твоей квартире, не смотря на зиму, холод и одиночество….

Я обомлел, это были мои собственные мысли. А тетя то не из глупых экранных колдуний с примитивных шоу от целительства. Кажется замес то и действительно не детский.

– Не детский, – улыбаясь, промяукал консьерж и продолжил прибирать волос хозяйки.

– Но мы порядком увлеклись нашим гостем, – вернула всю честную компанию с небес на землю хозяйка квартирки.

– Что у вас с опытом понимания текущего? – обратилась Алла Суфиевна к высокому, в черном нижнем белье.

И пока высокий как то пытался сосредоточенно объяснить обществу все, им недавно и глубоко пережитое, Димка быстро объяснял мне все, о чем собственно шла речь.

– Алла дает нам понимание. Оно запросто входит в твой разум, и ты уже через подсознание ощущаешь что надо делать. Вернее даже ни так.

Представь себе… задаешь ты сам себе вопрос. И звучит он в твоей головушке не иначе как «В каждом человеке есть, что-то от личности, но всякий ли человек ею является?»

А Алла Суфиевна просто запускает в твоей голове, вернее в уме, некий механизм. Это как завести ручные часы. И все. Понимание само приходит в твою голову. Просто приходит и все тут.

– И что же приходит в связи с таким сложным вопросом, – тихо полушепотом, что бы не отвлекать монолог длинного, спросил я у арлекина.

– А приходит следующее. Ты едешь, к примеру, на работу и слышишь по радио некую передачу. Или мысли рождаются сами по себе. Или две бабулечки сидят и гуторят про свое, но и те и другие отвечают тебе на твой вопрос. И говорят они наперебой ….

….Личностью не является тот, кто желает ею быть, а запросто имеет желание ею являться. Имея определенные цели и делая шаг за шагом к ним, есть реальный шанс определиться как личность по форме, а не по сути. И хотя истины в том нет собственно и в частности никакой. И лишь осознавая свои заблуждения, осуждая и проникаясь через собственный опыт, своими заблуждениями, происходит перерождение личности. Или ее рождение. И когда ты понимаешь что ты человек, просто человек. И тут же становишься тем, кто ты есть на самом деле. Маски, пластами слазят с тебя, очищая не только кожу лица, но и тонкую оболочку сердца. Ибо, кто познает себя, как он есть. Тот и познает человека, а значит и человечество. И как сосредоточие всего сущего, как подобие господа, тебе становиться просто дышать, прощать, слушать, слышать, говорить… да просто жить. Жить и все. Потому что ты личность. И ты такой один. Других нет и не будет. Другие же… просто другие. Не лучше и не хуже. Просто другие и все. И понимать и принимать их нужно именно так.

– Значит кто – то дает тебе все ответы на твои вопросы?

– Да не кто – то, – яростно объяснял мне друг Димка, – не кто – то а сама сфера. Вселенная, если тебе так удобнее воспринимать это по сути вещей конечно ошибочно…

– Хватит вам шушукаться, – глупо пробубнила дама в боа, и все с укором посмотрели в мою с арлекином сторону. Нам пришлось умолкнуть. В то же самое время, высокий в черном, видимо продолжал свой монолог пережитого…

….и тогда мне пришло следующее. Жить так, как я жил прежде не стоит. Нужно надеть черную ночную сорочку, гетры и шапочку и стать тем, кем я хочу быть. И мне уже не захотелось поговорить с ней. Не захотелось видеть ее. Выяснять всю эту тягомотную правду, да и правду ли? Потому что, по сути, я понял, что ее нет, не существовало никогда и не будет существовать. И совершенно ясно, что все теперь происходило справедливо. Именно так как и должно было быть. И если все у нее хорошо, значит так оно и должно быть. Если плохо, значит и должно быть плохо. Все так, как и есть. И, хотя я все еще стою в той самой грязи, в которую свалился прямо с неба. И будто ощущаю еще весну. А весна для меня это не только птички и почки. Это, как выяснилось еще и грязь. Но им так клево в этой грязи. Этим моим птичкам и почкам. Просто и здорово им там. И мне – то же там спокойно и здорово. И даже не смотря на тот именно факт, что любить таких как мы, людям не свойственно. Это же просто не в их природе.