Антон Сорокко - Aprositus (Ненайденный) Страница 3

Брендан любил свою лодку. Они строили её тридцать дней, стругая деревянный остов, связывая лодочные «рёбра» жгутами, вымачивая куски телячьей кожи в густом пахучем отваре из коры дуба, промазывая их топлёным овечьим салом и высушивая на солнце. После их сшивали вместе, тщательно заделывая и промасливая швы, а затем натягивали кожу на деревянный лодочный скелет. Такие лодки у них в Ирландии называли «курраг» и его курраг был самым большим, который Брендану до сих пор доводилось строить.

Строили курраг так, чтобы тот смог вместить две дюжины душ и вдобавок запасы провианта и воды. Под обеими мачтами были устроены навесы и лежанки, где сейчас мирно дремали изможденные нелёгким походом монахи. Некоторые спали сидя, прочие – лежа своей головой к чужим ногам. Спальных мест на всех едва хватало и Брендан каждую ночь выставлял дозорного.

Сегодня ночью в дозоре стоял Кросан, который только что отправился спать. Лишь коснувшись головой одного из мешков, то ли с вяленой рыбой, то ли с вином для месс, Кросан мгновенно уснул, сморённый усталостью, качкой и чернотой беззвёздного неба.

В этот ранний час Брендан, как всегда, был один, наедине с бескрайним горизонтом, наедине с рождением солнца, наедине с черными волнами никем неизведанного моря. Шелест волн нарушали только хлопки белых парусов, развевавшихся на ветру и являвших миру красный круг, заключавший в себе крест – символ их ордена и их религии.

По обыкновению подобрав под себя ноги, Брендан устроился под мачтой и достал из-за пазухи исписанные мелкими буквами куски тонкой телячьей кожи. На этих листах он записывал события своего долгого путешествия. Он знал, что когда-нибудь вернётся назад. Знал, что будет рассказывать людям о Святой Земле и старался не упустить из путешествия ни одной подробности.

Лодка всегда сильно раскачивалась и Брендану с трудом удавалось выводить буквы, сохраняя равновесие лишь потому, что его бока обыкновенно подпирали расставленные повсюду мешки. Под ровными и сильными ударами волны кожаные борта лодки то раздувались наружу, то съёживались внутрь, размеренно дыша, точно крепко спящий человек. За год плаваний Брендан вжился в этот ритм и за мгновение до столкновения волны с лодкой поднимал над кожаным пергаментом перо. Буквы выходили ровными и стройными. Солёные брызги попадали на листы и Брендан прикрывал их мозолистой ладонью, огрубевшей от морской соли, вёсел и узловатых канатов.

Аккуратно разложив на коленях чистый кусок кожи, Брендан начал писать: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа…»

Начинался четырнадцатый день апреля 512 года от Рождества Христова.

Под крылом самолёта тем временем показался какой-то остров. Он раскинулся на бескрайнем синем ковре океана большим полукругом и был испещрен холмиками затухших вулканов, темными потоками застывшей лавы и каёмкой белых песчаных пляжей.

– Это Лансароте внизу, – вытянув шею к иллюминатору, снова прокомментировал Андрей. – Был я тут. Классный остров! Пляжи – сказка, лучше, наверное, только на соседней Фуэртевентуре. Мы туда с Лансароте на пароме плавали: там совсем близко.

И, действительно, в иллюминаторе виднелась южная оконечность Лансароте, небольшой пролив и северная часть нового острова, видимо, как раз той самой Фуэртевентуры.

Было видно, как из небольшого с такой высоты прибрежного городка на Лансароте отчалил крошечный паром, направившись прямиком к Фуэртевентуре и оставляя за собой длинную полоску белоснежной пены.

– Видишь вон там черную землю? – Андрей показал на западную часть Лансароте, где на большой черной подпалине зияло бесчисленное количество кратеров.

– Вижу.

– Это Долина двадцати восьми вулканов. В этом самом месте триста лет назад извергались вулканы. И знаешь, сколько лет извергались? Тридцать! Без шуток – тридцать лет подряд! Мне когда рассказали, я сам не поверил. Сейчас в эту долину экскурсии возят. В некоторых местах нам запрещали из автобуса выходить: говорят, на расстоянии тридцати сантиметров под землей уже лава бурлит, то-сё.

– До сих пор? – засомневался Герман.

– Представь! – уверенно кивнул сосед. – Лансароте – это самый вулканически активный остров на Канарах! И самый интересный после Тенерифе, как мне кажется.

Он подмигнул проходившей мимо стюардессе.

– Нам там ресторан понравился. «Эль Диабло» называется, «дьявол» то есть. Там еду готовят на вулканическом огне, представь! Берут курицу, на шампур её, то-сё, а потом кладут на дырку в полу. И курица шипеть начинает! И чаёк тебе потом так же кипятят…

– Да, здорово.

Андрей тем временем отхлебнул из фляжки ещё.

– Хорошие девушки в этой авиакомпании работают… А вон видишь островок между Лансароте и Фуэртевентурой? – и указал на небольшой остров, мимо которого как раз проплывал лансаротский паром. – Это остров Лос Лобос. Мы тоже там были. По пути на Фуэртевентуру. На этом острове, представляешь, отшельник живет!

Увидев удивленно поднятые брови, он доверительно положил свою лапищу Герману на руку:

– Весь остров – это шесть квадратных километров. Меньше него на Канарах нет. И живет на нём один перец. Антонио эль фареро, Антонио с маяка. Раньше с семьей жил, сейчас один остался. То ли разъехались все от него, то ли ещё что, не знаю. Живет себе, то-сё, на большие острова переезжать не собирается, сколько ему правительство не предлагает. Говорит: «Здесь, мол, я родился, здесь и помру».

– Чем же он там занимается?

– Коз разводит. Молоко доит, сыр делает козий. Сыр, кстати, вот такой вот! – Андрей оттопырил большой палец своей огромной руки. – Ещё за маяком присматривает – это единственное там каменное строение за исключением его дома. Сейчас, правда, отшельничать у него не очень получается. Постоянно туристов возят. Нас вот привозили.

Он доверительно накрыл руку Германа своей:

– Ты, если соберешься, возьми с собой упаковочку пива: он страсть как пиво любит! Поменяет его тебе на сыр или на молоко. Денег-то там нет у него – натуральный обмен, – и, прыснув смешком, добавил. – Коммунизм, построенный на отдельно взятом острове.

– Почти как у Фиделя на Кубе, – отозвался Герман улыбнувшись. Ему нравился этот здоровяк: Герман любил бывалых, непоседливых и жизнерадостных людей, а Андрей, по всему получалось, как раз к такому типу и относился.

– Да, интересно. А ты много тут объездил… Ничего, что я на «ты»? – решил он сломать последний барьер на пути к завязавшемуся знакомству.

– Да, естественно, ничего, не придумывай, – отмахнулся Андрей. – Нет, не так и много я поездил. Только на этих двух островах был, да ещё на Тенерифе.

Он показал на удаляющийся берег Фуэртевентуры, вдоль которого тянулась бесконечная полоса белого пляжа.

– Здесь на Фуэртевентуре пляж есть, Сотавенто называется. Одиннадцать километров длина! Выходишь, а вокруг – ни души! И белый-белый песок вокруг!

– Здорово.

– Не то слово! Ветра только очень сильные. Горы там низкие, продувается остров всеми ветрами. Летом даже чемпионат мира по виндсерфингу устраивают, представь! Второй после французского Бьярритца по популярности.

– Да, в Бьярритце я был, – согласился Герман. – В Бьярритце самый первый чемпионат мира по серфингу проводили. Волны там действительно океанские.

– Слушай, а сколько на Фуэртевентуре коз!!! – Андрей снова заразительно засмеялся. – Больше, чем людей, это точно! Столица острова раньше называлась Порт Коз, представляешь? Так её в Порт Роз переименовали, чтоб туристов не отпугивать!

Герман тоже не смог сдержать улыбки.

– Живут в беленьких домиках: хлевом их язык не повернется назвать, по острову бродят, рай… Козий рай!

В это время самолет чуть заметно тряхнуло.

– Турбулентность, – успокоил Андрей. – Сейчас пристегиваться заставят.

И, действительно, над головой загорелась лампочка «пристегните ремни» и приятный голос одной из стюардесс произнес:

– Уважаемые пассажиры, наш самолет вошел в зону турбулентности. Пожалуйста, займите ваши места и пристегните ремни.

– Вот ты знаешь, что странно, – задумчиво сказал тем временем Андрей, – каким-то новым маршрутом мы сегодня летим. Обычно этот чартер летит над Европой: через Женеву, Париж, Мадрид и Фаро в Португалии, а потом поворачивает на юг и летит над океаном. Сегодня, похоже, мы через Барселону летели, над Средиземным морем и потом над Африкой.

– Да, вроде так и было, командир рассказывал, – подтвердил Герман.

– Проспал я всё, короче, – недовольно буркнул толстяк, – а видимость хорошая, всю дорогу можно было в окно смотреть.

– Да, видно всё было здорово, я весь полет по карте проследил.

– Жалко, будем надеяться, что назад мы так же полетим. Но вообще, маршрут необычный.

– У меня сегодня с самого утра как-то всё необычно, – отозвался Герман, но развить эту мысль не успел. Стюардесса объявляла о том, что самолёт подлетал к Тенерифе и начинал снижаться. Всех просили занять места, пристегнуться, а сумки убрать под сиденье.