Юрий Буйда - Про электричество Страница 3

Ему потребовалось около часа, чтобы добраться до ближайшей автобусной остановки на кольцевой дороге. Здесь он сел на лавочку и, надвинув шляпу на нос, задремал.

Солнце уже поднялось над соснами, когда подошел первый автобус. В салоне была только одна пассажирка — рослая деваха в мини-юбке и рваных колготках, от которой на версту разило перегаром и несчастьем. Жорж опустился на сиденье, достал телефон и нажал кнопку.

— Слушаю, — раздался в трубке бодрый женский голос.

— Скажите Марье Игнатьевне, что племянники уехали, — сказал Жорж. — Оба уехали благополучно, как договаривались.

— Хорошо, — ответил бодрый голос. — Тогда и все остальное как договаривались.

Жорж спрятал телефон и уставился на деваху. Она показала ему язык. Жорж по-прежнему не сводил с нее взгляда, и это деваху злило. Она вдруг подняла подол — под юбкой ничего не было — и спросила хриплым голосом:

— Ну что, а? Нравится, урод?

— Сволочь, — сказал Жорж, приподнимаясь. — Какая же ты сволочь. Я только что человека убил, понимаешь? Ты знаешь, что такое человека убить? — Деваха смотрела на него с кривой усмешкой. — Это как раскаленный уголь проглотить, дура, а ты тут… Ты никогда не рожала, поэтому и не знаешь, что такое смерть. У тебя душа есть или нету, а? — Голос его задрожал. — Совесть у тебя есть или нету? Ты знаешь, что такое любовь, тля? Любовь — это спасение. Ты хочешь спастись, дура вонючая?

— Мудила лагерный! — закричала деваха, вдруг попятившись к двери. — Мудила ты лагерный!

Автобус остановился, и она выпрыгнула на обочину, что-то закричала Жоржу, но он сел спиной к ней и крепко зажмурился, стараясь восстановить дыхание. Наконец это ему удалось, и сердце его снова забилось ровно и редко.

— Следующая остановка — Каширское шоссе, — объявил водитель.

Лиза долго не могла уснуть. Встреча с лилипутом, рюмка коньяка, потом слишком горячая ванна — и вот тебе бессонница.

Да, встреча лицом к лицу с настоящим лилипутом стала для нее потрясением. Ее словно ударило электрическим током. Это было знаком судьбы, а Лиза верила в судьбу.

Ей еще никогда не дарили цветы, а этот маленький мужчина поднес ей шикарный букет — одиннадцать бордовых роз. Она видела такие в цветочном киоске у метро — по сто рублей за штуку. Значит, он выложил за букет тысячу сто рублей, не меньше. Вдобавок он такой воспитанный. Он встал, когда она вошла, и не садился, пока она не соизволила опуститься на табуретку. Лиза даже в кино не видела таких благородных мужчин, как этот Жорж. Начищенные до блеска туфли, строгий костюм, пиджак, застегнутый на все пуговицы, великолепные черные брови, красивая сестра с изумительным именем Изольда, погибшая на арене цирка, жрецы искусства и все такое. “Кажется, он на меня запал”, — подумала Лиза. Она представила, как Жорж залезает на стул, чтобы ее поцеловать. Но больше ей понравилась другая картина: она опускается на колени, Жорж берет ее за ухо и, слегка наклонившись, целует в рот.

Конечно, он был карликом, то есть инвалидом или получеловеком, но иногда различия между большой некрасивой женщиной и маленьким красивым мужчиной ничего не стоят. Она попыталась представить стовосьмидесятисантиметровую женщину в объятиях стодвадцатисантиметрового мужчины, но коварное воображение подсунуло образ Богоматери с младенцем…

Тем утром Лиза, как всегда, прочитала свежий гороскоп. “День пройдет достаточно спокойно и даже умиротворенно. Люди будут погружены в себя, многим захочется убежать от городского шума и суеты, погрузиться в музыку, погулять на свежем воздухе. Луна в знаке Рыб приносит мистические настроения, поэтому нас будут волновать различные тайны, вопросы психологии и духовного развития. В работе нужно очень осторожно относиться к любым слухам, лучше не передавать непроверенную информацию, звезды провоцируют нас к излишней болтливости, можно неожиданно выведать чужие секреты или случайно выдать свои. Внимание: возможна встреча, которая перевернет вашу жизнь или ваши представления о земной любви. Будьте предельно бдительны, не поддавайтесь на обман, но и постарайтесь не упустить свой шанс. Однако на завтрашний день лучше не планировать ничего серьезного, потому что контроль над ситуацией возьмет Марс, требующий от нас слишком активных действий и радикальных решений. И не стоит идти на провокации, а лучше обуздать свои эмоции и не принимать поспешных решений”.

Различные тайны, вопросы психологии и духовного развития давно интересовали Лизу. Подоконник и полки в ее маленькой комнате были завалены магическими амулетами и книгами по астрологии, оккультизму, практическими руководствами для составления гороскопов и сонниками Фрейда, Ванги, Лоффа, Хассе, Миллера, а в углу громоздились подшивки газет, в которых растолковывались тайны египетских пирамид, Бермудского треугольника и Тунгусского метеорита.

Она верила в приметы, вампиров и инопланетян. Всюду она видела знаки, указывающие на существование великой тайны жизни, растворенной в повседневности. Лиза не находила слов, чтобы назвать то, что ищет: тайна жизни была неизъяснимой. И чем упорнее пыталась Лиза проникнуть в эту тайну, тем темнее, недоступнее она становилась и тем очевиднее — бессилие человека, стремившегося к ее разгадке.

Но самым таинственным предметом в ее комнате было материно желтое платье.

Лиза обожала мать. Она не знала женщины красивее, чем ее мать. Когда Лизе исполнилось тринадцать и она в какое-то мгновение внезапно, вдруг осознала, что не унаследовала от матери ни капли красоты, ее это просто удивило. Она слышала про генетику, про наследственность и была уверена, что красота матери непременно передастся дочери. Пусть не вся, но хоть часть обязательно перейдет к Лизе. Красота просто дремала где-то внутри, в этих самых генах, чтобы однажды проснуться и озарить Лизу своим божественным светом.

Но время шло, ничего такого не случалось, Лизины ляжки становились все толще, мешали при ходьбе, потели и покрывались прыщами.

Лиза, как всякая женщина, ни за что не согласилась бы пожертвовать ради какой-то там внутренней красоты красотой настоящей, той, что заставляла мужчин провожать ее мать затуманенным взглядом. Но куда же подевалась красота матери при переходе к дочери? Не могла же она растаять, погаснуть на полпути. Где-то же она должна была храниться до поры до времени. Красота была чем-то вроде энергии, а энергия, как Лиза знала из школьных учебников, не может возникнуть из ничего и не может никуда исчезнуть, она может только переходить из одной формы в другую.

Всякая же энергия была для Лизы электричеством. Энергия красоты, разлитая в природе, проявляла себя ударом тока, когда Лиза пыталась натянуть на себя маленькое желтое трикотажное платье, обнаруженное среди вещей покойной матери. Оно было очень коротким и тесным для Зои Сунбуловой, женщины довольно крупной. Тонкая ткань обтягивала тело, выявляя все его недостатки. Лиза никогда не видела мать в этом платье.

Иногда тайком от отца Лиза надевала желтое платье. Грудь вываливалась из глубокого выреза, складки на животе и боках становились как будто больше, а голые ноги — толще и длиннее. Красная, потная, со слезами на глазах, неуклюжая Лиза разглядывала себя в большом зеркале. Ее била дрожь, она дрожала, тело чесалось, из носа текло, она стонала от унижения.

Желтый был цветом измены и разлуки, но при этом — солнечным, золотым цветом зрелости. Но это платье… Выйти в таком платье из дома — все равно что объявить войну всему миру. Неужели мать надевала его? И как себя при этом чувствовала немолодая женщина, выставлявшая напоказ свое увядающее тело? А может быть, это платье было только мечтой? Может быть, мать хранила его как память о юности, когда оно было ей впору?

Мысли Лизы путались, искали и не находили жизнеспособной формы. Надевая это платье в своей комнате, она словно совершала вылазку в иной мир, оказывалась в сумеречной зоне, где непознанное граничило с непознаваемым.

Желтое платье, желтое платье, неизъяснимое, черт бы его побрал, платье!

Однажды она не выдержала — натянула это чертово платье, надела плащ и спустилась во двор, жмурясь и косолапя от страха. Еще ничего не сделав, она чувствовала себя так, словно уже совершила какое-то преступление, причем страшное и позорное преступление.

Лиза вышла из подъезда и увидела людей, столпившихся у детской площадки. В основном это были старухи, целыми днями сидевшие на лавочках и пересказывавшие друг дружке мексиканские сериалы. Но теперь они лишь молча смотрели на старика, который лежал на спине рядом с качелями. Никто не знал, кто он такой, откуда пришел и почему вдруг умер. Присел на скамейку, закурил и сполз наземь. Кто-то вызвал “скорую” и милицию. Первыми приехали милиционеры. Они пытались узнать, кто такой этот старик, но при нем не оказалось никаких документов, а старухам, которые знали всех в округе, он был незнаком. Старик был в рыжем пиджаке и поношенных ботинках. Его накрыли простыней, из-под которой торчали тощая нога в башмаке со стертой подметкой и лиловая рука с потухшей сигаретой. Милиционеры вежливо покуривали в сторонке и зевали в кулак. Было жарко, душно. Тело лежало на утоптанном песке, накрытое простыней. Лиловая рука и стертая до белизны подметка.