Элизабет Гилберт - Законный брак Страница 30

Женщины принесли мне маленькую табуреточку, чтобы я села, и стакан воды. В хижине почти не было мебели, но в гостиной было выставлено самое ценное семейное имущество – в ряд, в порядке важности: новая прялка, новый мотоцикл и новый телевизор.

Подругу Кео звали Джой, а ее маму, красивую полноватую женщину лет сорока пяти, – Тинг. Дочь сидела молча, подшивая шелковую ткань, а мать тем временем весело, не умолкая болтала – поэтому все мои вопросы были обращены к ней.

Я расспросила Тинг о брачных традициях, принятых в деревне, и она ответила, что у них всё очень просто. Если парню нравится девушка и это взаимно, их родители встречаются и вместе составляют план. Если и дальше всё идет хорошо, вскоре обе семьи идут к монаху, который сверяется с буддистским календарем и находит благоприятную дату для свадьбы. Затем жених и невеста женятся, и все жители деревни «одалживают» им деньги. Эти браки длятся всю жизнь, поспешила добавить Тинг, потому что такого понятия, как развод, в деревне Банпханом попросту не существует.

Ну, нечто подобное мне не раз приходилось слышать в путешествиях. И я всегда отношусь к таким замечаниям скептически, потому что нигде в мире нет такого места, где разводов «попросту не существует». Стоит копнуть, и всегда найдется история о неудачном браке – пусть хорошо скрываемая. Всегда. Поверьте. В этой связи вспоминается эпизод из романа Эдит Уортон «Веселый дом», где старая сплетница из высшего общества говорит: «В каждой семье был как минимум один случай аппендицита и один развод». (А под «случаем аппендицита», кстати, деликатные леди эдвардианской эпохи подразумевали аборт – аборты тоже делают везде, поверьте, – даже там, где меньше всего ожидаешь.)

Но, безусловно, есть места, где развод действительно редкость. И клан Тинг был тому примером. Под давлением с моей стороны Тинг призналась, что одной ее подруге детства действительно пришлось переехать в столицу, потому что муж ее бросил, – но за последние пять лет это единственный развод на ее памяти. Есть система, сказала она, не позволяющая бракам распадаться. Как можете себе представить, в маленькой бедной деревушке вроде этой, где жизни людей так сильно взаимозависимы (в том числе и в финансовом отношении), чтобы сохранить целостность семьи, меры предпринимаются крайние. На случай, если у супругов возникают проблемы, пояснила Тинг, общество выработало четырехступенчатый подход. Во-первых, жене в проблемном браке советуют не бунтовать и по возможности подчиняться воле супруга.

– Лучше всего, если в браке всего один капитан, – призналась Тинг. – Проще, если это муж.

Вежливо кивнув, я решила, что лучше ничего не говорить и как можно скорее услышать о второй ступени.

Иногда, объяснила Тинг, даже полное подчинение не способно разрешить все семейные конфликты – в этом случае необходимо прибегнуть к внешнему влиянию. Таким образом, вторая ступень вмешательства – это когда родители мужа и жены вмешиваются, чтобы понять, могут ли они решить проблему. Они советуются с супругами и друг с другом, и все пытаются прийти к общему решению – как одна семья.

Если и вмешательство родителей не помогает, пара переходит к третьей ступени. Они идут к деревенским старейшинам – тем самым людям, которые их поженили. Старейшины обсуждают проблему на общественном совете. Таким образом, семейные дела выносятся на повестку дня наравне с граффити и налогами на образование – и тут уж все должны соединить усилия, чтобы найти выход. Соседи будут подсказывать свои идеи и решения и даже предложат помощь – к примеру, забрать маленьких детей на неделю или две, чтобы пара тем временем занялась разногласиями, ни на что не отвлекаясь.

Лишь на четвертой ступени, если ничего больше не помогает, приходится признать, что надежды больше нет. Если семья не в силах разрешить спор даже с помощью общины (крайняя редкость), тогда, и лишь тогда, они отправляются в большой город, за пределы деревни, где подают на развод официально.

Слушая объяснения Тинг, я невольно вспоминала свой первый неудавшийся брак и думала о том, смогли бы мы с супругом спасти наши отношения, если бы заметили признаки крушения ранее, прежде чем яд проник слишком глубоко. Что, если бы мы созвали экстренный совет из друзей, родных и соседей? Что, если своевременное вмешательство исправило бы проблему, восстановило порядок и снова свело нас вместе? В самом конце мы полгода ходили к семейному психологу, но, увы, обратились за помощью слишком поздно и совершенно не старались ничего исправить (я часто слышу, как психологи упрекают в этом своих пациентов). Встречи раз в неделю в кабинете специалиста не могли закрыть гигантскую пропасть, возникшую между нами в конце совместного пути. К тому времени, как наш больной брак попал к хорошему врачу, ему (врачу) оставалось лишь представить отчет о вскрытии. Но если бы мы поспешили или больше доверяли друг другу… Если бы мы обратились за помощью к родным и друзьям…

С другой стороны, может, и тогда ничего не вышло бы.

У нашего брака было очень много проблем. Не уверена, что мы сумели бы вытерпеть друг друга, даже если все жители Манхэттена коллективно взялись за наше дело. Кроме того, в нашей культуре просто не предусмотрено такое понятие, как семейное или общественное участие. Мы были современными независимыми американцами и жили в сотнях миль от родителей. Собрать наших родных и соседей, чтобы обсудить вопросы, которые мы намеренно столько лет хранили в тайне, было бы чуждо, неестественно. С таким же успехом можно было бы принести в жертву курицу и спокойно надеяться, что отныне всё наладится само собой.

Как бы то ни было, нельзя бесконечно размышлять на эту тему. Нельзя попадать в ловушку фантазий и жалеть о браке, что не удался, хотя эти мучительные метания ума очень сложно контролировать. По этой причине я считаю, что покровителем всех разведенных людей должен стать древнегреческий титан Эпиметей, награжденный – или, скорее, проклятый – даром оценки прошлых событий. Эпиметей был неплохим парнем, но умел предугадывать будущее, лишь когда оно уже случилось, а в реальной жизни этот навык, как понимаете, вряд ли мог ему пригодиться. (Занятный факт: Эпиметей и сам был женат, хотя впоследствии, наверное, пожалел, что не выбрал другую девушку: его жена была маленькой хулиганкой по имени Пандора. Забавная парочка.)

Как бы то ни было, в определенный момент жизни мы должны перестать бичевать себя по поводу прошлых неудач – даже тех, которые впоследствии выглядят так, будто мы наступили в лужу, – и начать жить дальше. Или, как сказал однажды Фелипе в своей неподражаемой манере: «Не будем думать о прошлых ошибках, дорогая. Давай лучше сосредоточимся на будущих».

В этой связи в тот день в Лаосе мне пришло в голову, что, возможно, Тинг и общество, в котором она живет, действительно правы насчет брака. Правы не в том, что муж должен быть капитаном, а в том, что бывает время, когда общество, желая сохранить сплоченность, обязано не только делиться деньгами и ресурсами, но и поддерживать чувство взаимной ответственности. Что, если все наши браки должны быть как-то связаны, сплетены в большое социальное полотно, чтобы сохранить долговечность? Именно потому в тот день в Лаосе я мысленно приказала себе не считать брак с Фелипе целиком и полностью своим – это лишит его кислорода и приведет к изоляции, одиночеству, уязвимости.

Мне не терпелось спросить свою новую подругу Тинг, приходилось ли ей когда-нибудь вмешиваться в соседский брак в качестве деревенской старейшины. Но не успела я перейти к следующему вопросу, как она перебила меня, спросив, не могла бы я найти ее дочери Джой хорошего американского мужа. Желательно с университетским образованием. При этом Тинг показала мне роскошное шелковое покрывало, работу дочери, – золотые слона, танцующие на пурпурном фоне. Возможно, в Америке найдется человек, который захочет жениться на девушке, умеющей так искусно рукодельничать?

Всё время, пока мы с Тинг разговаривали, Джой сидела в уголочке и молча шила. На ней были джинсы и футболка, волосы убраны в свободный хвостик. Джой то вежливо слушала мать, то, как свойственно дочерям, от смущения закатывала глаза, когда мать говорила что-то не то.

– Неужели ни один образованный американец не захочет жениться на такой хорошей девушке-леу? – повторила Тинг.

Она не шутила, и напряжение в ее голосе свидетельствовало о том, что дело серьезное. Я попросила Кео деликатно расспросить Тинг поподробнее, и та быстро раскололась. С недавних пор в их деревне начались проблемы, призналась она. Дело в том, что молодые женщины стали зарабатывать больше мужчин и к тому же получать образование. Женщины-леу – чрезвычайно одаренные ткачихи, а с приходом в Лаос западных туристов покупкой текстильных изделий заинтересовались иностранцы. Поэтому местные девушки могут заработать довольно много денег и нередко откладывают их с малых лет. Затем некоторые, вроде дочери Тинг, используют эти деньги, чтобы получить высшее образование, а также покупают вещи для семьи – мотоциклы, телевизоры, новые прялки. А местные молодые люди так и остаются простыми крестьянами, которые не зарабатывают почти ничего. Одним словом, пока все были бедны, в обществе проблем не возникало. Но когда один пол – женский – стал богаче, равновесие нарушилось. Молодые женщины в деревне Тинг постепенно привыкли к тому, что способны сами себя обеспечить, и начали откладывать замужество на потом. Однако главная проблема была даже не в этом, а в том, что после свадьбы молодые люди быстро садились женам на шею и переставали работать в поте лица. Чувствуя собственную ненужность, они спивались или увлекались азартными играми. Такая ситуация, разумеется, женщин не радовала, и многие девушки в последнее время стали вообще отказываться выходить замуж, подрывая общественную систему маленькой деревушки, что приводило к многочисленным конфликтам и осложнениям. Поэтому Тинг и опасалась, что ее дочь никогда не выйдет замуж (если только я не найду ей образованного американского мужа под стать). А как же продолжение рода? И что станет с деревенскими юношами, которых заткнули за пояс девчонки? Во что превратится сложная сеть социальных отношений в деревне?