Орхан Памук - Новая жизнь Страница 31

В следующей комнате, еще более темной, мы увидели две модели громко тикавших настольных часов «Зенит». Мы увидели выдвижные часы в деревянном корпусе, изготовленные часовой мастерской в Галатской колонии, — они играли музыку и их надо было заводить раз в неделю; Доктор Нарин сказал, что еще одна такая же модель находится в гареме дворца Топкапы. Потом мы пытались угадать, в каком левантийском порту жил Саймон С. Симониен, создавший настенные часы с маятником в резном корпусе из орехового дерева, как вдруг догадались об этом по надписи «a Smyrne» на глазурном циферблате. Мы заметили, что часы марки «Юниверсал», показывая месяц и год, показывают и дни полнолуния. Доктор Нарин взял огромный ключ и завел часы-скелетон с маятником; их циферблат, по наущению Султана Селима III, был выполнен в форме кавука[38] ордена Мевлеви, и нам стало не по себе, когда мы осознали, что в этом механизме заводятся и скручиваются внутренние органы «скелетона». Мы вспомнили, что часто видим и слышим настенные часы «Юнгханс» с маятником времен нашего детства, которые до сих пор печально тикают во многих домах. Мы вздрогнули, увидев паровоз и надпись под ним «Made in USSR»[39] на циферблате грубых настольных часов марки «Серкисов».

— Тиканье часов для наших людей — не символ Вселенной, а звук гармонии, гармонии с нашим внутренним миром, — как и плеск воды в фонтане для омовения во дворе мечети, — сказал Доктор Нарин. — Мы совершаем намаз пять раз в день, затем наступает Рамазан, наступает время сахура, время ифтара…[40] Наши часы и наши муваккит-хане[41] — это не попытка угнаться за остальным миром, как на Западе, а механизм, который помогает приблизиться к Аллаху. Ни одна нация не увлекалась часами так, как наша. Мы всегда были главными клиентами европейских часовщиков. Единственное, что мы смогли взять у них, дабы усладить душу, — это часы. И поэтому не стоит говорить, что часы бывают местного и иностранного производства, как и оружие. У нас есть два пути приближения к Аллаху. С помощью оружия — путь джихада, и с помощью часов — путь намаза. Они заставили нас сложить оружие. Теперь они выдумали поезда, чтобы сломать наши часы. Всем известно: самый большой враг азана и намазов — расписание поездов. Мой покойный сын очень хорошо знал об этом, поэтому он многие месяцы провел в автобусах в поисках утраченного времени. Те, кто желал отдалить от меня сына, использовали автобус, чтобы лишить жизни моего наследника, но Доктор Нарин не такой простачок, чтобы поддаться им. Запомните: когда у людей немного денег, они в первую очередь покупают часы…

Возможно, Доктор Нарин шептал бы и дальше, но его перебили позолоченные английские часы «Приор» с глазурованным циферблатом и рубиновой розой, пропев соловьиной трелью мотив старинной османской песенки «Мой секретарь».

Пока партнеры по безику, навострив уши, прислушивались к приятной песне о секретаре, что идет в Юскюдар, Доктор Нарин прошептал мне на ухо:

— Вы что-нибудь решили, сынок?

Именно в этот момент я увидел в зеркале буфета сверкающее отражение Джанан, дрожавшее в свете газовой лампы, и в голове у меня все смешалось.

— Мне нужно еще поработать в архиве, сударь, — ответил я.

Я сказал так не потому, что надеялся принять решение, а скорее для того, чтобы избежать этого. Проходя мимо соседней комнаты, я почувствовал на себе взгляды трех «роз» — капризной Гюлизар, нервной Гюлендам и Гюльджихан, которая уже уложила дочерей спать и вернулась в комнату. Какими любопытными и решительными были медового цвета глаза моей Джанан! Я чувствовал себя человеком, выполнившим важные дела, мне казалось, так чувствует себя мужчина, рядом с которым находится красивая жизнерадостная женщина.

Но как же я был далек от того, чтобы казаться таким человеком! Я сел в архиве Доктора Нарина, раскрыл папки с отчетами, удерживая в памяти образ Джанан, и стал быстро перелистывать страницы, надеясь, что ревность поможет мне в конце концов принять решение.

Я стал выяснять дальнейшие подробности дела. После похорон несчастного юноши из Кайсери Доктор Нарин, уверенный, что похоронил своего сына, взял на работу Сейко, самого трудолюбивого и увлеченного из всех его «часов», чтобы следить за всеми, кто читает книгу. И во время наблюдений за студенческими общежитиями, кафе, клубами и коридорами учебных заведений в Стамбуле тому удалось вычислить Мехмеда и его подругу Джанан на архитектурном факультете. Это произошло шестнадцать месяцев назад. Стояла весна. Джанан и Мехмед были влюблены друг в друга. Они носили с собой книгу и читали ее друг другу. Они даже не подозревали о существовании Сейко, пусть издалека, но следившего за ними восемь месяцев.

За эти восемь месяцев, до того как я прочитал книгу, а в Мехмеда стреляли на остановке маршрутных такси, Сейко писал не регулярно, он отправил Доктору Нарину двадцать два рапорта. Стояла глубокая ночь, а я внимательно, терпеливо и ревностно перечитывал эти рапорты снова и снова, стараясь впитать яд выводов, сделанных мною благодаря информации архива.

1. Глядя ночью на городскую площадь из окна комнаты номер девятнадцать в отеле городка Гудул, Джанан сказала мне, что ее не касался ни один мужчина. Это была неправда. Сейко, следивший за ними не только весной, но и летом, установил, что двое молодых людей входили в отель, где работал Мехмед, и много часов находились в его комнате. Конечно, я подозревал об этом, но если кто-то видел то, о чем ты только подозреваешь, ты чувствуешь себя идиотом.

2. Никто — ни Сейко, ни отец, ни дирекция отеля, где Мехмед работал, ни работники отдела регистрации архитектурного факультета — не догадывался, что у Мехмеда, закончившего жизнь Нахита, есть новое удостоверение личности.

3. В этой паре не было ничего необычного, что могло бы привлечь внимание, — помимо того, что они были влюблены. Не считая последних десяти дней наблюдений, они ни разу не пытались дать свою книгу другим. Кроме того, читали они не всегда, поэтому чтение не было предметом наблюдений Сейко. Они выглядели обычной парой студентов, готовившихся к обычной семейной жизни. Нормально дружили с однокурсниками, хорошо занимались, не проявляли сильных эмоций. У них не было связей с политическими организациями, не наблюдалось особого рвения или энтузиазма, который следовало бы отметить. И Сейко даже сообщил, что среди всех тех, кто читал книгу, Мехмед самый спокойный, самый уравновешенный, самый бесстрастный. Наверное, впоследствии Сейко был удивлен и даже, возможно, обрадован тем, что события приняли такой оборот.

4. Сейко им завидовал. Когда я сравнивал его отчеты с отчетами других, то заметил, что он описывал Джанан слишком подробно и слишком поэтично: «Читая книгу, девушка слегка хмурит брови, ее лицо светится благостью и величием»; «Затем она жестом, свойственным только ей, заправила волосы за уши»; «Когда она читает книгу в очереди в столовую, она иногда слегка выпячивает вперед верхнюю губу, а глаза начинают сиять, — иногда кажется, что в этих прекрасных глазах вот-вот появятся слезы». А вот еще поразительные строки: «Сударь, в течение первого получаса лицо девушки, обращенное к книге, стало таким нежным и приобрело такое странное и необычное выражение, что в какой-то момент мне показалось, будто некий волшебный свет струится не из окна, а со страниц книги, которую читает это существо с лицом ангела». В отличие от Джанан, которую он представлял ангелом, парня рядом с ней он слишком приземлял: «Сударь, все это — просто любовная история между девушкой из хорошей семьи и нищим парнем с темным прошлым»; «Наш юноша всегда более внимателен, беспокоен и скрытен»; «Девушка, кажется, в большей степени склонна раскрываться перед друзьями, сближаться с ними, она даже делится с ними книгой, но ее сдерживает присутствие администратора отеля»; «Он, очевидно, стесняется бывать в кругу знакомых девушки, так как он из бедной семьи»; «На самом деле трудно понять, что нашла эта девушка в столь холодном и заурядном парне»; «Для администратора отеля он слишком самонадеян»; «Он один из тех, кто умеет казаться мудрым благодаря молчаливости и необщительности»; «Расчетливый выскочка»; «На самом деле в нем нет ничего выдающегося, сударь». Сейко начинал мне нравиться. Если только ему можно доверять.

5. Как они были счастливы! После занятий они шли в какой-нибудь кинотеатр в Бейоглу и, держась за руки, смотрели фильм под названием «Бесконечные ночи». Они садились за столик в углу в университетской столовой, смотрели на проходящих мимо и оживленно болтали с ними. Они вместе изучали витрины магазинов в Бейоглу, вместе садились в автобус, сидели рядом на занятиях. Вместе гуляли по городу, садились вместе в кафе и вместе ели бутерброды, разглядывая себя в зеркале; и они вместе читали книгу, которую девушка доставала из сумки. А однажды летом произошло следующее: Сейко начал следить за Мехмедом от дверей отеля; увидев, что парень встретился с Джанан, державшей полиэтиленовую сумку, он решил, что происходит что-то подозрительное, странное, и отправился следом за ними. Они прибыли на пароходе на остров Бююкада[42], взяли напрокат лодку и вышли в море, потом катались на повозке, запряженной лошадьми, ели кукурузу и мороженое, а вернувшись в город, поднялись в комнату молодого человека. Читать все это было тяжело. Они иногда ссорились, спорили, — Сейко считал это плохим признаком, но до осени между ними не было конфликтов.