Маргарет Этвуд - Беззумный Аддам Страница 31

— Дождя, похоже, не будет.

Ребекка смотрит на Тоби, приподнимает брови. Тоби изо всех сил старается держать лицо неподвижным. Американская Лисица искоса следит за ней.

Лисица, она и есть Лисица, думает Тоби. «Обращаться с пистолетом-распылителем», вы подумайте.

Путь Снежного Человека

— О Тоби, иди посмотри, иди скорей! — Это мальчик Черная Борода, он дергает ее за простыню.

— Что такое? — Тоби старается, чтобы в голосе не слышалось раздражение. Она хочет остаться тут, попрощаться с Зебом — пусть он и недалеко уходит, и ненадолго. Всего на несколько часов. Она хочет оставить на нем какую-нибудь метку. Может, в этом дело? На виду у Американской Лисицы. Поцеловать, сжать руку. «Он мой. Держись подальше».

Впрочем, это не поможет. Она только дурой себя выставит.

— О Тоби, Джимми-Снежнычеловек просыпается! Он прямо сейчас просыпается! — говорит Черная Борода. Он одновременно тревожится и перевозбужден, как в прежние времена дети перед парадом или салютом, перед чем-то кратковременным и восхитительным. Тоби не хочет его разочаровывать и позволяет себя утащить. Она оглядывается один-единственный раз: Зеб, Черный Носорог и Катуро сидят за столом, уминая завтрак. Американская Лисица несется прочь — менять дурацкую шляпу и шортики фасона «посмотри на мои ножки» на камуфляж, который, без сомнения, выгодно подчеркнет ее формы.

«Тоби, возьми себя в руки. Что это за подростковая ревность. Ты не в школе», — говорит она себе. Впрочем, в каком-то смысле они все — в школе.

У гамака Джимми собралась толпа. Пришли многие Дети Коростеля, взрослые и маленькие. У всех радостный вид, даже восторженный — в той мере, в какой они на это способны. Кое-кто из них уже начинает петь.

— Он с нами! Джимми-Снежнычеловек опять с нами!

— Он вернулся!

— Он принесет слова Коростеля!

Тоби проталкивается к гамаку. Две Дочери Коростеля помогают Джимми сесть. Глаза у него открыты. Он, кажется, еще плохо соображает.

— Приветствуй его, о Тоби, — говорит высокий мужчина, которого зовут Авраам Линкольн. Все Дети Коростеля не сводят с них глаз и слушают каждое слово. — Он был с Коростелем. Он принесет нам слова. Он принесет нам истории.

— Джимми, — говорит она. — Снежнычеловек.

Она кладет руку ему на плечо:

— Это я. Тоби. Я была у костра, на побережье. Помнишь? Где были еще Аманда и двое мужчин.

Джимми смотрит на нее неожиданно ясными глазами. Белки у него белые, зрачки чуть расширены. Он моргает. Смотрит на нее, не узнавая.

— Черт, — говорит он.

— Что это за слово, о Тоби? — спрашивает Авраам Линкольн. — Это слово Коростеля?

— Он устал, — отвечает Тоби. — Нет, это не слово Коростеля.

— Черт, — повторяет Джимми. — Где Орикс? Она была тут. Она была в костре.

— Ты болел, — говорит Тоби.

— Я кого-нибудь убил? Кого-то из этих… Кажется, мне приснился кошмар.

— Нет, — говорит Тоби. — Ты никого не убил.

— Кажется, я убил Коростеля. Он держал Орикс, и у него был нож, и он перерезал… О Боже. Кровь, все розовые бабочки были в крови. А потом я, потом я его застрелил.

Тоби встревожена. О чем это он? И, что гораздо важнее — как этот рассказ воспримут Дети Коростеля? Тоби надеется, что никак. Для них он прозвучит бессмыслицей, невнятным шумом, потому что Коростель живет на небе и умереть не может.

— Это был плохой сон, — осторожно говорит она.

— Нет. Не сон. Это точно был не сон. О бля… — Джимми откидывается в гамаке и закрывает глаза. — О бля…

— Кто такой этот Бля? — спрашивает Авраам Линкольн. — Почему он разговаривает с этим Бля? Здесь нет никого с таким именем.

Тоби не сразу понимает. Из-за того, что Джимми сказал «о бля», а не просто «бля», они решили, что он обращается к кому-то. Как «о Тоби». Как объяснить им, что такое «о бля»? Они никогда не поймут, почему название женщины, совокупляющейся с несколькими мужчинами, считается чем-то плохим: оскорблением, выражением отвращения, криком отчаяния. Насколько понимает Тоби, для них соответствующий акт несет лишь радость.

— Его нельзя увидеть, — говорит Тоби, не зная, что делать. — Его может видеть только Джимми, только Джимми-Снежнычеловек. Он…

— Этот Бля — друг Коростеля? — спрашивает Авраам Линкольн.

— Да, — отвечает Тоби. — И друг Джимми-Снежнычеловека тоже.

— Бля ему помогает? — спрашивает одна из женщин.

— Да, — говорит Тоби. — Если что-то идет не так, Джимми-Снежнычеловек зовет его на помощь.

В каком-то смысле это правда.

— Бля живет на небе! — торжествующе говорит Черная Борода. — С Коростелем!

— Мы хотели бы услышать историю Бля, — вежливо говорит Авраам Линкольн. — И историю о том, как он помогал Джимми-Снежнычеловеку.

Джимми снова открывает глаза и щурится. Он смотрит на свое одеяльце с веселенькими рисунками. Трогает кошку со скрипкой, ухмылку луны.

— Это еще что? Корова, блин. Мозги как спагетти.

Он поднимает руку и прикрывает глаза от света.

— Он просит вас всех отодвинуться немножко назад, — говорит Тоби. И наклоняется поближе к Джимми, надеясь этим заглушить от зрителей его слова.

— Я все просрал, да? — говорит он. К счастью, очень тихо — почти шепчет. — Где Орикс? Она только что была здесь.

— Тебе надо спать, — говорит Тоби.

— Гребаные свиноиды меня чуть не съели.

— Теперь ты в безопасности, — говорит Тоби. Человек, очнувшийся после комы, вполне может галлюцинировать. Но как объяснить Детям Коростеля, что такое галлюцинации? «Это когда человек видит то, чего нет. Но если этого нет, о Тоби, как он может это видеть?»

— Кто тебя чуть не съел? — терпеливо переспрашивает она.

— Свиноиды, — повторяет Джимми. — Ну, эти здоровенные свиньи. Я думал, что и вправду съели. Извините. Мозги как спагетти, бля. Каша в голове. А что это были за типы? Которых я не застрелил.

— Сейчас тебе не надо ни о чем беспокоиться. Ты хочешь есть?

Нужно начинать его откармливать очень понемногу. Так лучше всего после голодовки. Если б только у них были бананы.

— Гребаный Коростель. Он меня наебал. И я все просрал. Бля.

— Все в порядке, — говорит Тоби. — Ты все сделал правильно.

— Да нет, бля. Можно мне выпить чего-нибудь?

Дети Коростеля, почтительно стоявшие поодаль, снова подходят к гамаку.

— Нам нужно над ним помурлыкать, о Тоби, — говорит Авраам Линкольн. — Чтобы он окреп. У него в голове что-то перепуталось.

— Ты прав, — отвечает Тоби. — У него явно что-то перепуталось.

— Это все потому, что он спал. И шел сюда, — говорит Авраам Линкольн. — Сейчас мы будем над ним мурлыкать.

— А потом он поведает нам слова Коростеля, — говорит женщина с кожей цвета черного дерева.

— И слова Бля, — говорит женщина с кожей цвета слоновой кости.

— Мы будем петь этому Бля.

— И Орикс.

— И Коростелю. Хороший, добрый…

— Я пойду принесу ему свежей воды, — говорит Тоби. — С медом.

— А выпить у вас нету? Бля, до чего ж мне хреново.

Рен, Голубянка и Аманда сидят на низкой каменной стене рядом с водонапорной колонкой.

— Как там Джимми? — спрашивает Рен.

— Он очнулся, — отвечает Тоби. — Но еще плохо соображает. Это нормально, когда человек долго был без сознания.

— Что он сказал? — спрашивает Рен. — Он не звал меня?

— А нам можно прийти его проведать? — спрашивает Голубянка.

— Он говорит, что у него в голове как будто спагетти, — отвечает Тоби.

— У него всегда были спагетти вместо мозгов, — говорит Голубянка. И смеется.

— Вы его знали? — спрашивает Тоби. Она уже поняла, что Джимми и Рен когда-то знали друг друга, и Аманда тоже его знала. Но Голубянка?

— Да, — говорит Рен, — мы уже все выяснили.

— Я была его напарницей по лабораторным работам в Здравайзеровской средней школе, — объясняет Голубянка. — По биологии. Введение в генный сплайсинг. Потом наша семья уехала на запад.

— Вакулла Прайс, — говорит Рен. — Он мне тогда рассказывал, что был в тебя ужасно влюблен! И что ты разбила ему сердце. Но ты никогда не отвечала ему взаимностью, да?

— Он был ужасный врун, — в голосе Голубянки звучит нежность, словно Джимми — капризное, но очаровательное дитя.

— А потом он мне разбил сердце, — продолжает Рен. — И одному Богу известно, что он рассказывал Аманде после того, как меня бросил. Вполне возможно, что это я разбила сердце ему.

— Я бы сказала, что он страдал нарушением привязанности, — говорит Голубянка. — Я встречала таких парней.

— Тогда он любил спагетти, — говорит Аманда; это самая длинная речь, которую слышала от нее Тоби с тех самых пор, как ее отбили у больболистов.

— В школе он любил рыбные палочки, — вспоминает Рен.