Алекс Форэн - + тот кто считает Страница 31

– Хамелеон. Предыдущий постоялец решил, что спасет его от голодной смерти, принеся сюда. Он был настолько маленький, что еще не умел ловить мух.

– Постоялец? – изумилась Сэнди.

– Хамелеон. Постоялец как раз ловил их и кормил его. Когда он уехал… постоялец… хамелеон остался здесь. Но мух ловить отказывается, привык, что кормят. Я и охочусь.

* * *

Спустившись через некоторое время, Мэттью больше не заговаривал о странном соглядатае, преследовавшем его утром. На вопрос, где назначена встреча, сказал, что договорился с аль-Пизари увидеться на Джемаа-эль-Фна.

– Да ведь она огромная! Как мы его отыщем?– удивилась Сэнди.

– Там одно традиционное место встреч – у того самого «Кафе де Франс», где мы сидели вчера вечером.

– А как он нас узнает?

– Как все на Джемаа, – предположила Николь. – Зазывно оглашая окрестности предложением настоящих инкских сокровищ.

– Он будет искать трех европейцев, мужчину и двух женщин, – пояснил англичанин. – Вряд ли кто-то, кроме нас, будет там в то же время соответствовать этому описанию.

Путь от рияда к площади пролегал по узкой извилистой улочке, с обеих сторон плотно застроенной домами с глинобитными стенами почти без окон, но с массивными резными дверями.

– За каждой такой дверью – внутренний двор, – Мэттью вновь вошел в роль экскурсовода по Марракешу. – За этими дверьми есть и просторные дворы зажиточных горожан, и совсем крошечные дворики домов победнее. Но бассейн, хотя бы небольшой, есть в каждом из них.

– Из-за жары? – спросила Сэнди, скорее, чтобы доставить удовольствие Мэттью.

– Вполне вероятно, что и этот фактор играет роль, – отозвался он серьезно, – но главная причина – вера арабов в то, что стоя в бассейне, они соприкасаются одновременно с тремя стихиями: землей, которой касаются ногами, водой, которая окружает их тело, и воздухом – внутренний двор не перекрывают здесь крышей, и над головой у тебя – открытое небо.

Сэнди улыбнулась, протискиваясь между очередным прилавком со сладостями и задумчивым ишаком, запряженным в повозку. Серьезность Мэттью ее позабавила, но и его объяснение ей нравилось гораздо больше, чем простая необходимость спасаться от зноя.

У «Кафе де Франс» была толчея – днем здесь один из самых людных перекрестков старого Марракеша. На людской муравейник спокойно взирали счастливцы, расположившиеся на террасе. Трудно было поверить, что незнакомые люди могут найти друг друга в этой неразберихе, хотя, действительно, на строгого англичанина, сопровождающего двух красивых европейских женщин, обращали внимание.

Ибрагим появился почти сразу же – вероятно, он уже ждал их где-то неподалеку. Это был смуглый мужчина лет тридцати пяти, с большими черными глазами, небрежно одетый на европейский манер в джинсы и майку, на которую сверху был накинут легкий пуловер. Подойдя, он довольно формально кивнул девушкам, протянул Мэттью визитку, на которой было лаконично написано: «Ибрагим аль-Пизари, предприниматель», и, сообщив, что неподалеку есть спокойное место, где удобно было бы поговорить, предложил следовать за ним.

Через минуту они вновь погрузились в лабиринт улочек Медины.

– Говорят, здесь можно путешествовать десять дней, ни разу не пройдя дважды мимо одного и того же места, – сказал, ни к кому в отдельности не обращаясь, Уоллис.

Некоторое время они плутали, идя мимо домов, принадлежащих европейским знаменитостям, гробниц местных святых, витиевато украшенных входов в молельные дома и, наконец, совсем уже перестав ориентироваться, оказались в квартале, где было значительно меньше людей, у неприметной двери в одном из самых узких закоулков. Ибрагим распахнул ее и жестом пригласил всех пройти внутрь.

– Это своего рода клуб, созданный фантазией моего друга, личного дизайнера короля Марокко, – объяснил он. – Я не случайно выбрал это место для нашего разговора. Вы и сами это увидите.

Они прошли внутрь и оказались в полумраке просторного высокого зала. Первое, что пришло на ум Сэнди, было имя Антонио Гауди. Мягкие линии стен, копирующие стволы экзотические деревьев колонны, переливающиеся из одного в другое пространства – все это действительно напоминало его творения в Барселоне. Но, кроме того, здесь в каждой детали чувствовался привкус востока, арабские символы и орнаменты, таинственные письмена и причудливые линии на стенах – все это было от Магриба, а дрожание естественного света, проникавшего сюда сквозь искусно расположенные окна, заставляло интерьер ежесекундно меняться, напоминая подводное царство. Это место действительно так завораживало, что, казалось, говорить здесь можно было только шепотом.

– Смотрите, похоже на знак солнца, которому поклонялись инки... А вот то изображение на стене напоминает маску из Кахамарки, которая была на берлинской выставке, – вполголоса проговорила Николь.

– Вы правы, мадам, – сказал на безупречном французском, редком в этих местах, незаметно подошедший человек, в движениях и взгляде которого необъяснимо угадывалось аристократическое происхождение, – интерьер клуба выдержан в стилистике времен арабского владычества в Испании, но здесь есть и инкские мотивы.

– Позвольте представить, – с гордостью заулыбался Ибрагим, – это Мухаммед, а для близких – просто Мед, дизайнер короля и мой друг.

– Надеюсь, вам понравится в моем клубе, – со сдержанным поклоном произнес Мед, прежде чем проводить компанию к столу, где их уже ждали медные кувшины с вином и ваза с фруктами. На стене над столом было закреплено позолоченное изображение инкского идола. Заметив прикованные к нему взгляды, дизайнер слегка улыбнулся:

– Значительная часть сокровищ этой исчезнувшей цивилизации, как материальных, так и духовных, со временем, волею судьбы, попала во дворцы Магриба.

На этих словах Ибрагим самодовольно заулыбался, всем видом давая понять, что это замечание имело к нему непосредственное отношение.

Усадив компанию за стол, Мед попросил чувствовать себя как дома и откланялся, чтобы не мешать разговору. Ибрагим тут же взял инициативу на себя:

– Вы, как я понял, интересуетесь историей моей семьи. В этом случае, вы обратились к человеку, который может вам рассказать больше других.

– Будем весьма признательны, – заметил Мэттью.

– Вам известно, что я потомок великого конкистадора Франсиско Писарро, – гордо произнес Ибрагим. – Мой дед проводил исследования истории нашего рода. К несчастью, он успел дойти только до восемнадцатого века. Дальнейшие исследования требовали крупных финансовых затрат, а времена для семьи были не самые благоприятные.

Ибрагим задумался и решил уточнить:

– Историю жизни Франсиско Писарро вы себе приблизительно представляете?

– Спасибо, мы достаточно осведомлены о его биографии, – ответила Николь.

– В таком случае, перейдем к его наследию, – с важным видом сообщил Ибрагим, обращаясь исключительно к Мэттью и почти полностью игнорируя девушек – вполне в соответствии с восточными традициями беседы. – Действительно, мой род весьма знатен, и мне известно о некоторых семейных реликвиях, в их числе были и золотые украшения. Вполне вероятно, что это было золото инков, доставшееся от моего испанского предка.

Выдержав театральную паузу, араб продолжил:

– Когда моя семья оказалась в трудной финансовой ситуации, наследие предков пришлось распродавать, – он вздохнул. – Теперь было бы сложно отыскать след этих предметов. Конечно, у меня в Марракеше много друзей, и возможно, я смог бы вам помочь в ваших поисках… – Ибрагим снова замолчал и обвел присутствующих внимательным взглядом. – Но для этого мне надо знать, что именно вас настолько заинтересовало, что вы специально прилетели из Европы.

– Мы ищем талисман вождя инков, Атауальпы, – ответил Мэттью, – который Франсиско Писарро, вероятно, вывез из Южной Америки перед своей смертью, и части которого могут храниться у его наследников.

– Вот как! – Ибрагим снисходительно заулыбался и заговорил тоном, каким обычно говорят с ребенком, верящим в эльфов. – Талисман вождя инков!.. И вы, надо полагать, верите, что он наделен неким сверхъестественным могуществом?

Сэнди с Николь тайком переглянулись: «Ну и самодовольный тип!».

– Нас интересует, прежде всего, его историческая ценность, – спокойно заметил Мэттью.

– Допустим, – согласно закивал Ибрагим. – Однако не приходила ли вам в голову мысль о том, что этот талисман – всего лишь красивая легенда, и его в природе не существует? О золоте инков люди насочиняли столько сказок, можно всю жизнь растратить на поиски мифических сокровищ.

– Но нам достоверно известно, что талисман Атауальпы – не выдумка! – не выдержала Сэнди.

– И что же, у вас есть какие-то доказательства этого? – не скрывая скепсиса, поинтересовался Ибрагим.