Олег Суворов - Красотки кабаре Страница 31

– Согласен! – тут же отозвался заметно опьяневший Фихтер. – Тем более что, судя по последним событиям в Боснии, нам вскоре предстоит война с Сербией, чему я, признаться, очень рад! Пора наконец встряхнуться и провести здоровое кровопускание! Война вдохновляет, воспитывает, полирует кровь! Ценить жизнь можно, лишь познав цену смерти. Дядя часто упрекает меня в том, что мы засиделись в борделях да театрах, и, признаться, теперь я с ним полностью согласен.

– Тебе у нас не нравится? – удивилась Сильвия.

– Ах, вот как ты заговорил после неудачи с фрейлейн Лукач! – ехидно прокомментировал майор. – Впрочем, я тоже одобряю войну, во-первых, потому, что не люблю русских и сербов, а во-вторых, потому, что надеюсь на трофеи… Признаться, я уже так задолжал за квартиру на улице Грабен, что, если не случится войны, мне придется перебираться в казармы.

– Нет, господа, что вы! – возмутился Хартвиг. – Какая война, зачем, почему? Я, черт возьми, женюсь и не желаю проводить медовый месяц под сербскими пулеметами! Не хватало еще мне, как Штритроттеру, схлопотать пулю в лоб накануне свадьбы или сразу же после нее!

– Стыдись, Генрих! – в один голос воскликнули лейтенант и майор, после чего, однако, дружно чокнулись и выпили.

– Нет, господа, но согласитесь, что в нашей империи и так уже хватает славян, – не унимался корнет, – чтобы еще присоединять к ним сербов!

– Зато мы пополним наши бордели сербскими новобранцами женского пола, – облизнулся майор Шмидт, а Милена обиженно надула губы и шлепнула его по руке. – Как хорошо, что Господь Бог разделил людей на нации – благодаря этому мудрому решению у нас всегда есть выбор женщин и имеются враги!

– А также предмет для насмешек, – добавил Фихтер. – Кстати, мне хотелось бы знать: почему соседние нации, многие из которых являются родственными, испытывают столь сильную взаимную неприязнь, что придумывают друг другу обидные прозвища? Украинцы не любят русских, португальцы – испанцев, англичане – французов, болгары – турок…

– А все вместе ненавидят цыган и евреев! – вставил Хартвиг. – Я думаю, что национальность ставится в вину тогда, когда возникает чувство ущербности или зависти. Хотя все это такая чушь – подыхать мы все будем одинаково… Хотел бы я по национальности быть ангелом, чтобы этого избежать! – неожиданно заключил он.

– Но что бы ты тогда делал в борделях? – усмехнулась Сильвия, после чего все расхохотались, и громче всех смеялся сам корнет.

– Довольно о серьезном! – заявил он. – Давайте играть в прятки! Я буду водить первым, а узнавать пойманного мы будем по самым выступающим частям тела… Для этого надо чередоваться: сначала кавалер ловит дам, а потом дама – кавалеров. – И корнет тут же пояснил свою мысль.

Все дружно ее одобрили, после чего девицы быстро расшнуровали корсеты, причем Кларе для этого потребовалось снять верхнюю часть своего монашеского одеяния. Хартвигу завязали глаза салфеткой, и игра началась.

Пока корнет гонялся по комнате за тремя визжавшими девицами, прыгавшими по столу и кушеткам, Фихтер и Шмидт лихо дымили сигарами, подсказывая Хартвигу направление движения. После трех неудачных попыток тому удалось схватить за талию самую неповоротливую из девиц – румынку, – и процесс «опознания» начался. Корнет долго, с упоением, водил рукой по обнаженным грудям женщины, то сжимая их, то словно бы взвешивая, и наконец объявил свое решение:

– Сильвия!

После этого роли переменились – Клара и Милена уселись на диван, а Сильвии завязали глаза. Но долго водить ей не пришлось – майор Шмидт, совершив обходной маневр, попытался было похлопать ее по пышному заду, но был проворно схвачен за руку. Однако опознавать пойманного надо было не по руке. Подстрекаемая откровенными шуточками своих подруг, румынка расстегнула брюки майора и решительно запустила туда руку.

– Н-да, – глубокомысленно изрекла она, – ну, такой солидный жезл может принадлежать только старшему по званию! Майор, теперь ваша очередь водить!

Шмидту пришлось тяжелее всего – несмотря на все подсказки Фихтера и Хартвига, ему никак не удавалось поймать ни одной из девиц, пока Милена наконец не сжалилась над ним и не угодила в его объятия.

Запыхавшийся Шмидт долго щекотал усами ее небольшие, но очень красивые груди, после чего вдруг сорвал с глаз повязку и заявил:

– А не пора ли нам сделать перерыв?

Разгоряченные Фихтер и Хартвиг немедленно согласились, после чего все три парочки покинули кабинет, подталкивая друг друга и пересмеиваясь, поднялись наверх и, оказавшись в длинном коридоре, куда выходило несколько дверей, разбрелись по комнатам, договорившись через час собраться снова.

Оказавшись в уютном номере, освещенном лишь одним газовым рожком, который был прикрыт красным, венецианского стекла абажуром, лейтенант Фихтер лениво обнял Сильвию и подвел ее к широкой двуспальной кровати.

– Подожди, я разденусь, – томно произнесла она, взявшись за крючки платья.

Но он остановил ее руки:

– Нет необходимости. Взбирайся на постель и становись на четвереньки.

Сильвия усмехнулась. Приподняв, чтобы не измять, платье, она выжидательно обернулась на лейтенанта. Задирая на ней платье и обнажая восхитительные смуглые ягодицы с гладкой атласной кожей, Фихтер ощутил прилив сильного возбуждения. А когда Сильвия, лениво прогнув спину и еще выше подняв зад, покорно склонила голову и убрала свои длинные пышные волосы с затылка, так что теперь они свешивались на постель с левой стороны головы, картина стала еще более соблазнительной. Покорная дама полусвета, готовая удовлетворять самые непристойные желания…

Сначала все шло довольно хорошо – цепко ухватив Сильвию за бедра, лейтенант упоенно нырял в ее жаркие, влажные недра, с силой сотрясая женщину и вырывая у нее томные, профессионально поставленные стоны и вздохи. Но стоило ему попытаться вообразить себе то, о чем он думал накануне этого вечера, как все удовольствие испарилось, а возбуждение спало. У Фихтера имелась достаточно гнусная мысль о том, что, представляя себе на месте Сильвии Эмилию, он сумеет хотя бы отчасти удовлетворить свое самолюбие и успокоиться. Однако все получилось совсем иначе – он вдруг стал сам себе отвратителен! Это же надо быть таким ничтожеством, чтобы, не добившись любимой женщины, воображать себя ее мнимым покорителем, поставив перед собой на четвереньки какую-то шлюху! Мысленно унижая Эмилию, он порочит не ее, а только себя! Что общего прекрасная, гордая и умная женщина имеет с той, которая готова принимать любую позу перед любым мужчиной? Как, черт подери, тяжело сознавать себя неудачником и ничтожеством – и никакой разврат не способен успокоить смятенную совесть! Не на шутку разозлившись на самого себя, лейтенант тяжело вздохнул и замер.

– Ты все? – поинтересовалась Сильвия, поворачивая голову.

– Нет, – глухо ответил он, ложась на постель и закидывая руки за голову, – но это и не важно…

– Почему? Разве я тебе не нравлюсь? – обиженно спросила румынка. – Или делаю что-то не так? Ты скажи…

В ответ лейтенант лишь снова вздохнул.

– Подожди минуту, – пробормотала Сильвия и, шурша платьем, переместилась на постели. – Сейчас ты снова возбудишься…

Она наклонилась над лежащим Фихтером, окутав его душистой волной своих жестких волос, вытянула сочные губы трубочкой и принялась делать то, что на жаргоне офицеров их полка называлось «полировкой ствола».

Какое-то время он прислушивался – то к ее старательному дыханию, то к собственным ощущениям, а затем вдруг усмехнулся и начал цитировать одну из своих любимых элегий Овидия:

Но все лежал я как пень, как статуя, груз бесполезный,Было бы трудно решить – тело я или же тень?..

– Что?

– Это я не тебе… Можешь продолжать.

А ведь подруга моя и руки ко мне простирала,И поощряла любовь лаской искусной сама…Но, увидав, что мой пыл никаким не пробудишь искусствомИ что, свой долг позабыв, я лишь слабей становлюсь,Молвила: «Ты надо мной издеваешься? Против желаньяКто же велел тебе лезть, дурень, ко мне на постель?»

Профессиональное усердие Сильвии не пропало бы даром, но тут в коридоре раздались тяжелые шаги. Прежде чем лейтенант успел встрепенуться, в дверь постучали, после чего раздался грозный оклик:

– Именем его величества императора Франца Иосифа!

– Да здравствует наш славный император! – приняв это за шутку, отозвался Фихтер, но через мгновение остолбенел. Замерла и Сильвия.

В комнату буквально ворвался полковник Фихтер, за спиной которого стояли два солдата с винтовками.

– Дядя?

– Что ты здесь делаешь, мерзавец?

Пораженный его внезапным появлением, лейтенант вдруг истерично расхохотался:

– Если тебя это интересует, то Сильвия может продемонстрировать…

– Молчать, щенок! – Полковник порывисто прикрыл дверь, выставив обоих солдат в коридоре. – Какой позор! Немедленно выкинь эту девку вон и надень штаны!