Владимир Колотенко - Любовь? Пожалуйста!:))) (сборник) Страница 31

– На. Позвони… Как тебя зовут?

Он протянул ей визитку. Она прочитала.

– О, кей! – сказала она, – Анастасия…

И пошла, не оглядываясь.

«Настя! Как пощечина!», подумал он.

– Позвонишь? – крикнул он ей вдогонку.

Она сделала вид, что оглохла.

Он не стал искать Ингу. Она тоже обиделась.

А Настя позвонила на третий день.

– Привет, это я…

Он был на седьмом небе от счастья. Хорошо, что к Инге тогда опоздал.

Потом были прекрасные дни. Иногда он вдруг замечал в ее черных, как южная ночь, дивных глазах тень печали.

– Что-то случилось?

– Нет! – радостно объявляла она, но глаза выдавали грусть.

Она затаскала его по выставкам и музеям. В греческом зале она просто млела. У нее разбегались глаза:

– А вот, ты только глянь!..

Он смотрел на мраморный кусок чьей-то ноги, камень, как камень, затем на какие-то черепки с полуголыми атлетами на колесницах, тела без голов или с откушенными временем носами, она вся дрожала.

– Ага, вот… Ты только посмотри!..

Он кивал и глубокомысленно молчал, слушая ее короткие пояснения.

– А у нас там, дома… Ой, знаешь…

Оказалось – она гречанка, дочь Эллады…

Ему пришла в голову мысль: он недавно читал Дюрренматта, как «Грек ищет гречанку». Ну так, ничего особенного. Все когда-то кого-то ищут. Бывает, что и находят. И не всегда. Он, считал, что ему повезло: он нашел ее, свою гречанку, хотя никакой он не грек. И не турок – москвич.

– Как-нибудь я тебе расскажу, – сказала она.

– Ладно.

– Хочешь – даже сейчас…

– Если хочешь…

Время шло…И они, казалось, не могли налюбоваться друг другом.

Ингу он забыл.

И вот опять этот долгожданный день, июль, жара, и ее четвертое… День рождения!

Ей уже двадцать. Завтра. А сегодня… Он решил, что встреча с Кипром, ее родиной, будет самым лучшим подарком. И вот там-то… А где же еще?!! Ей просто некуда будет прятаться…

Она был вне себя от радости: родина!.. У нее не просыхали глаза. Теперь она таскала его по Кипру, как по собственной квартире.

– А вон там был наш старый кипарис… И его спилили…

И глаза ее тут же слезились.

Два дня они просто валились с ног.

– Слушай, я хочу тебе рассказать…

– Давай завтра…

– А что там у тебя в коробках?

– Сюрприз.

– Еще один?

– Да.

На третий день к ночи он просто выбился из сил… Терпение ему изменило и он решился на крутую атаку.

– Нет, – сказала она, – давай завтра… Хочешь я расскажу тебе историю Трои…

– Я прогуляюсь, – сказал он, оделся и вышел.

Прогулки на морском трамвайчике на почти безлюдные острова приводили ее в восторг.

Безлюдье ей нравилось.

Ей нравились воспоминания о своем детстве. Она закрывала глаза и неподвижно сидела часами. Или лежала, вытянув свои красивые ровные длинные ноги. Как в летаргическом сне. Потом вдруг вскакивала:

– Бежим!

– Куда?

Он едва за ней поспевал. Его поражало, как она прыгала с камня на камень, как горная козочка, тонкое платьице трепетало на ней, как флажок на ветру, а глаза горели…

– Настя, подожди…

– Догоняй!…

Она резвилась, смеялась и прыгала, белотелая бестия со своей фиолетовой золотой рыбкой на левом плече… Потом вдруг грустнела – чернее тучи…

И потом усаживалась на теплый камень, обняв ноги руками, и думала-думала, сама себе улыбаясь и хлопая длинными влажными ресницами. Когда скупая слеза ползла по щеке, она слизывала ее розовым язычком.

– Почему ты плачешь?

Она не могла вымолвить слова, только время от времени глотала слезы.

– Хочешь я тебе расскажу…

О чем таком невероятном она хотела ему поведать?

– Понимаешь, я…

– Ты словно чего-то ждешь?

– Да! – радовалась она, – ты меня понимаешь?

Он кивнул. Но отказывался понимать.

– Идем уже…

– Давай еще посидим…

– Поздно…

Однажды она начала рассказывать какую-то историю, но слезы задушили рассказ.

Новый день приносил новые впечатления. Конечно же, она была бесконечно благодарна ему за такой подарок!

– Спасибо тебе… Ты прости меня…

– Да ну… Что ты…

Она чувствовала себя перед ним виноватой. В чем?

– А знаешь, бывает, что к берегу здесь прибивает тихой волной целую амфору, а в ней зерна, представляешь, которым тысячи лет. Брось его и оно прорастет! Возможно, они слышали звуки арфы, на которой играл сам Орфей… Хочешь, я расскажу тебе одну легенду?

Прошло уже дней пять или шесть. Его заветная мечта – добиться ее, овладеть ею, взять – пока оставалась мечтой. Это злило его, но он понимал, что выбора у него нет: не будет же он брать ее силой.

– Это было миллион лет назад… Так давно, что никто не знает когда…

Она уже несколько раз начинала свой рассказ, затем вдруг прерывала и сидела в задумчивости. И ему приходилось слушать стрекот цикад.

– …юношу звали Аристо, он был златокудр, белолиц и голубоглаз… Вот как ты…

Господи, сколько этих легенд сидит в этой маленькой красивой головке, думал он.

Он притворялся, что слушал, а сам думал, как бы к ней подобраться поближе.

Каждый вечер она начинала свой рассказ снова и снова и дошло уже до того, что он просто вскакивал и убегал в ночь. Она оставалась в номере, и когда он возвращался, уже спала. Он даже стал прикладываться к бутылке. Чтоб хоть как-то уснуть.

В Кирении ему удалось задать свой вопрос:

– Мы хоть сегодня ляжем пораньше?

Она посмотрела на него и промолчала, затем произнесла:

– Ты же не хочешь меня слушать. Ты просто не слышишь меня. Пойми…

Он не хотел уже ни ждать, ни понимать.

– Я хочу рассказать тебе прежде..

Он решил ей все высказать: может, это поможет? Что-то говорил, говорил…

– Ты каждый день меня кормишь этими тысячелетними зернами.

Потом согласился:

– Ладно, давай рассказывай про своего златокудрого юношу…

– Правда?! Он похож на тебя, только…

– Что?

– Слушай же… Ты сегодня, как Аполлон Бельведерский. Я люблю его очень! А ты?

Она посмотрела на него, он улыбнулся. Он никогда к мужчинам никакой любви не испытывал, даже к таким красавцам, как сам Аполлон.

Был тихий прохладный вечер. Она сидела на постели, укутав себя простыней, обхватив руками колени и задумчиво смотрела в открытое окно на темнеющее на глазах море.

– Как-то к берегу, – начала она, – прибило волной ту самую амфору… Ни единой трещинки, ни щербинки… Она была цела-целехонька… Только вход в нее был накрепко запечатан золотой фольгой. Ты мня слушаешь?…

Он кивнул.

– Тонюсенькой такой, как высушенный листик фиалки. Ты засушивал в детстве цветы?

– Никогда. У меня был свой танк! На колесах, правда…

– В те времена золото было еще большой редкостью, и стоило баснословных денег.

– Денег тогда еще не было.

– Не было, верно, но золото было на вес золота, понимаешь?

Она посмотрела на него и улыбнулась. Он кивнул: понимаю.

– Нашел ее юноша, – продолжала она, – ту самую амфору… Взял ее бережно в руки и оглянулся – на берегу никого. Фольга так сверкнула в глаза, что он чуть не выронил амфору. Боль молнией пронеслась по телу. Юноша, его звали Аристо, резко поднял ее над головой и хотел разнести вдребезги… «Не разбивай ее». Аристо оглянулся – никого рядом не было. Кто это, чей это голос?!. Вдруг его осенило: с ним говорил его Бог. Он даже вжал голову в плечи. «Слушай же, – сказал Бог, – если ты ее разобьешь, ни одно зернышко из нее не прорастет. Ее нужно ласково распечатывать. Ты меня понимаешь?». Аристо кивнул. «И не торопись – нежно, ласково…Это – печать Бога». Аристо кивнул. Трепетно и как только мог нежно и ласково он прикоснулся к фольге и она сама, потянулась навстречу его ласке и нежности, и на его же глазах превратилась в золотое облачко, которое золотым дождиком оросило вокруг него пересохшую землю. Несколько капель попало ему на губы, и он их слизнул сухим языком. Он никогда такого вкуса не знал. Аристо перевернул амфору, и на его влажную ладонь упало зерно. Единственное! О каких же зернах говорил ему его Бог? «Тебе повезло». Аристо снова услышал Бога. «Это очень редкий подарок мой, я дарю его только достойным. Брось зерно в орошенную землю…». Он так и сделал. «Приходи теперь сюда завтра» – сказал Бог.

– Ясно, ясно, – сказал Андрей, – зерно проросло…

Она замолчала.

– Ну и что там потом? – нетерпеливо спросил он.

Она не ответила.

Наступила тишина.

– Все? – спросил он.

Она не ответила. Пришла ночь, и она рано уснула.

В Новом Пафосе она просветила его в походах самого Александра Великого.

– И тогда он силой взял ее в жены. Он, правда, спал со всеми подряд, но по-настоящему любил только ее.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю.

Он только пожал плечами: знаешь и знай себе.

А в Миносе она проповедовала ему культ Быка.

– Представляешь погибла целая цивилизация…Это покруче твоей Этны.

Он согласно кивал.

– Я вообще-то Крит не очень люблю, тут как-то пыльно, сухо, жарко и голо… Вот у нас там…