Олег Нестеров - Небесный Стокгольм Страница 32

Гарин вернулся с двумя охапками роз, видимо, с клумбы, все наконец сели, шофер поехал очень быстро и на красный свет не останавливался.

У Радиодома на Пятницкой их уже встречали какая-то женщина с мужским голосом и кудрявый парень.

Пропустили внутрь только Гарина, остальных почему-то не захотели, кудрявый взял у Пети ящики и куда-то понес. Гарин тут же вернулся и сказал, что он абсолютно свободен, но тут выбежала женщина-мужчина и стала на него орать. Гарин взял у Ларисы букет и подарил ей. А потом поцеловал руку. Но сказал, что без них – и он показал на Петю с девушками – у него точно ничего не получится.

Потом поехали на лифте на седьмой этаж, там была большая студия. Они сели в ряд вдоль стены, а женщина-мужчина наклонилась над ними и стала объяснять им задачу. Нужно было записать позывные для новой молодежной радиостанции «Маяк», сыграть мелодию из «Подмосковных вечеров», вернее ее самое начало. Позывные во что бы то ни стало должны были прозвучать уже в шесть утра. Гарин сидел задумчиво, Петя внимательно слушал и пытался собраться, девушки шептались, одной нужно было в туалет.

Гарин сумел собрать виброфон, теперь уже пришел лысый дядька и стал опять выгонять Петю с девушками из студии, но его самого увела женщина-мужчина. Гарин попросил приглушить свет, что быстро сделали, походил по студии. Потом девушки захотели пописать. Пришлось их немного подождать. Пришла женщина-мужчина и стала говорить вдруг очень ласковым голосом, Гарин ей рассказал один сюжет из Эдгара По. Наконец все собрались, лысый за стеклом что-то там показал, Гарин заиграл. Было очень красиво. Нужно было играть про шорохи, одну и ту же фразу, и повторять ее без конца. И Гарин повторял. Петя дирижировал. Девушки начали изображать лилии, куда-то расти руками, красиво извиваться, но тут Гарин остановился. Громкий голос по микрофону спросил, в чем дело. Гарин сказал, что это рабочий момент, пусть ни в коем случае не мешают и не сбивают, пусть мотор идет. Он сделал какой-то знак, и девушки скинули платья, сначала Регина, а потом и Лариса. Лысый встал за стеклом, но красный фонарик в студии не погас. Теперь после каждой фразы Гарин останавливался, смотрел на девушек и говорил что-то типа: а теперь березки. И они становились березками.

Гарин заиграл еще лучше, и теперь все слилось: виброфон, музыка, девушки. Он все играл и играл, никто ему уже не мешал, Петя потихоньку вышел из студии и закрыл дверь, пошел по пустым коридорам вниз, позывные все звучали, куда-то вышел, трамвайные пути куда-то влево, дуга, переулок, потом улица, мост, под ногами брусчатка, небо над головой, скоро рассветет, пусто. Позывные все звучали. Он один. В центре. Всего. На Красной площади. Как на полюсе. Никогошеньки вокруг. Звезды над головой вот уже почти исчезают. Млечный Путь. Позывные звучат. Оказывается, он и есть центр Вселенной. Нельзя было двигаться. Пошли солдаты. Вернее, почетный караул. Куранты.

Петя опустил голову, рядом с ним стоял мужчина в унтах и шкуре оленя.

– Караул, однако.

Глаза еле открылись. Шофер, Сатановский, Гарин в платье, березки, гуттаперчивый мальчик, «Битлз», невесты с розами, женщина-мужчина, Красная площадь, чукча. Было ли это все на самом деле?

На кухне заиграли позывные.

В пирожковой есть совсем не хотелось, но его заставили выпить крепкого бульона. Кира предложил сходить и купить пива в ларьке, маленькую кружечку, но Петя отказался.

Пришлось все подробно рассказать, а потом пообещать, что в следующий раз они пойдут все вместе.

Подъехала Люся, привезла Петин пропуск, его с утра нашла уборщица под стульями в студии, хорошо хоть она случайно оказалась рядом, иначе был бы скандал. Зато теперь можно было спокойно идти на работу, а то уже полдня Антон с Кирой прикрывали его, как могли.

Кира принес ей пирожков, и Люся рассказала им все подробности про историю с позывными, вернее, про то, отчего вдруг пошла такая спешка.

На днях в эфир вышла новая радиостанция, молодежная, развлекательно-повседневная, назвали ее «Маяк». Впервые в стране там была жесткая сетка: новости каждые полчаса, музыка, короткие передачи.

А из ФРГ только что вернулся Аджубей, он отдыхал там почти месяц с Радой Хрущевой. Об этом было много шума на Западе, считалось, что таким образом Хрущев потихоньку готовит подписание мирного договора с канцлером Западной Германии, зондирует почву. Поговаривали о возможном разрушении Берлинской стены.

Вчера Аджубей встречался с журналистами, все подробно им рассказывал, зашел разговор и о новой радиостанции, те спросили, как она ему.

Аджубей переадресовал вопрос сыну Хрущева Сергею, который почему-то оказался рядом, – вот, мол, молодой человек, его и спрашивайте. Тот сказал, что нравится, только позывные какие-то незапоминающиеся. «А какие бы запоминались?» – спрашивают у него. Тот ляпнул: «Подмосковные вечера».

Тут подняли всех по тревоге, как всегда это у нас бывает. Срочно, к утру, «Маяк» должен был выйти с новыми позывными. А на чем их сыграть? На пианино или на трубе не прозвучат, это же позывные в эфире, маяк, пеленг.

Решили позвать Ковальского из ансамбля электромузыкальных инструментов Мещерина, попробовать голос терменвокса. Получилась музыка для заклинания змей. Тогда вспомнили про молодого Гарина, который уже вовсю озвучивал фильмы и радиопередачи, вибрафон был модный и звучал как надо. Еле-еле удалось его найти.

Спасительница Люся съела пирожки и уехала. Пора было возвращаться – на три часа было назначено совещание у Филиппыча.

И тогда Петя рассказал про чукчу.

Глава 26

«Советский спорт» кончился. Пришлось взять «Правду». На развороте была карта СССР, вся перечеркнутая какими-то линиями. Писали, что начали добывать нефть и газ в Сибири, там нашли фантастические запасы и теперь строят нефтепроводы и разрабатывают эти месторождения. Скоро прощай талоны на бензин, всевозможные лимиты – нефти будет хоть залейся.

Оказывается, академик Губкин предсказал наличие нефти и газа в Сибири еще до войны, но ему никто не поверил, геологи пришли туда только в конце сороковых. За десять лет все разведали, в Тюменской области нашли пять нефтяных и двенадцать газовых месторождений.

Петя вспомнил рассказ Антона про «Коллективного Курчатова», Совет по науке, который создал при себе Хрущев. Как этот «Курчатов» с трудом отстоял и спас весь район от затопления, ведь, если бы там построили Нижнеобскую ГЭС, не было бы никакой нефти и этого разворота с картой.

Сосед в троллейбусе читал «Известия». На целую страницу убористым шрифтом – сотни слов в столбик. Ученые-филологи предлагали упростить правописание, в начале века уже было что-то подобное, когда убрали «ять» и прочие излишества.

Модернизация орфографии. Теперь можно будет ставить мягкий знак после «ж», «ч», «щ». А вместо слова «заяц» – писать «заец».

– Видишь, что придумали? – кивнул ему на страницу сосед. – Никитка сам с ошибками пишет, вот под себя русский язык и подстраивает. Вот, докатились.

Троллейбус был уже почти пустой.

– Следующая остановка «Площадь Дзержинского». Конечная.

Настя освобождалась только в десять, где-то нужно было весь вечер слоняться. Антон позвал к себе, посидеть-поговорить, тем более в Москву на два дня приехал Эдик.

Вера пожарила картошки с грибами, в холодильнике стояла початая бутылка «Московской» с винтом, сели и выдохнули. Бабье лето за окном, середина сентября, дети во дворе играют, жизнь идет, они взрослеют.

Выпили за мир.

– Войны точно не будет, – успокоил всех Эдик. – Все это уже давно поняли. Ядерное оружие делает ее бессмысленной.

– Недавно Хрущев пытался убедить военных, что нужны только ракеты и компактная профессиональная армия, – поделился новостями Антон.

– Ну и правильно.

– Но военные-то в шоке, пригласили его в Кубинку новые танки и пушки показать, деньги просить, а тут такой поворот. «Хороший, – говорят, – у нас главнокомандующий, хочет армию развалить».

– Хоть деньги пустят куда надо, – проворчала Вера.

– Военные не художники, с ними не забалуешь. Еще тесть рассказал, что на ноябрьском пленуме готовится очередная бомба: Хрущев выступит с докладом об обстоятельствах коллективизации. Сколько миллионов выслали, сколько казнили, сколько от голода в тридцать третьем полегло. Поручил поднять все архивы и подготовить записку.

– Даже страшно становится, сколького мы еще не знаем, – попытался представить себе Петя, – какие еще откровения ждут нас впереди.

– Не знаем и не хотим знать. А делаем вид, что все знаем, все понимаем.

– Ты о чем? – не понял Эдик.

– Да я уже о другом. Я про лицензии.

– Больная тема теперь у нас дома, – пояснила Вера, – все уши мне прожужжал.

– Недавно было очередное совещание у Хрущева, тот всех прижал к стенке, сказал, что так больше нельзя. «Берите, – говорит, – пример с японцев, они поднялись из пепла, из первобытного состояния, покупали лицензии, копировали и теперь Америку бьют. А мы все сами знаем, все понимаем, болтаем, но сделать ничего толком не можем. Это все, – говорит, – от зазнайства. Мы находимся на рубеже славы и позора. Нельзя строить заводы и закладывать технологический уровень, который на Западе – пройденный этап. Сейчас иностранцы стучатся во все двери, предлагают кредиты на закупку химического оборудования. Такого еще не было. Давайте, – говорит, – закупим самое передовое…»