Бен Элтон - Светская дурь Страница 32

Йа говорила вам о себе другой? О девушке, которайа летала над машинами, когда йа работала на улице на Франсуа? Йа какойе-то время ейе не видела, эту другуйу себя, ту, которайа любила музыку. В домах Голди мы никакой музыки не слышали, будьте уверены, разве что грохот драм'н'бэйса из пройезжайущих машин. Ну, йа лежала на свойей койке и думала о Марийи, и почему-то вдруг мне стало интересно, сколько йей было лет, и вдруг йа взглянула на свойе собственнойе лицо, и оно сказало мне: «А сколько лет тебе, Джесси? Тебе семнадцать или восемнадцать? Ты ведь не знайешь». И йа поняла, что уже не знайу, сколько мне лет. И не знайу, какойе сегодня число и даже какой месяц.

А затем один из парней приходит и говорит, что мне пора работать и не желайу ли йа курнуть сладенький косячок крэка, чтобы настройенийе пойавилось, йа протягивайу за ним руку, и вдруг девушка под потолком, которой йа раньше была, начинайет кричать. Йа клянусь, она на меня закричала. Крик звенит у меня в голове, а парень улыбайется мне из-за косяка и ничего не слышит. И старайа Джесси кричит: «Нет! Не бери это, глупая корова!»

И потом йа вижу перед собой Марийу, которая выкрикивала свойе имя, пока ейе вытаскивали из дома, единственнойе, что у нейе осталось, и понимайу, что мойе имя – это практически йединственнойе, что осталось у меня самой, потому что йа даже не знайу уже, сколько мне лет!

И йа улыбайусь парню так застенчиво и говорю: большойе спасибо, но йа уже и так совершенно накачаннайа, и курну попожжее. Он пожимайет плечами и уматывайет, а потом йа помню, что иду в кабинку со своим клийентом и другой собой, летайущей девочкой, которайа пришла с нами в кабинку, и когда йа стягивайу трусики, она говорит мне вот так: «…Джесси! Сматывайся отсюда, пока имя свойе не забыла!» – и потом парень заваливайется на меня и пытайется просунуть в меня свой член, а йа пытайусь натянуть на него штуку, и всё это время спрашивайу ту девочку: «Как? Как?» – но это ничего, потому что клийент думает, что йа балдейу, или типа того, и мойа девочка на потолке говорит: «Слазь с дури, мать ейе, Джесси! Слазь с дури… Слазь с дури, мать ейе!»

Задворки тетра «Астория», Сохо-Сквер

Казалось, вся человеческая жизнь замерла на мгновение, когда Питер, его коллеги, Роберт и три девочки-подростка впитывали в себя весь ужас создавшейся ситуации. Роберт пришел в себя первым. На самом деле он был приличным человеком и точно знал, о чем думает Питер Педжет.

– Я чистый, парень, – сказал он. – Не ссы. У тебя в ноге торчит мой личный баян. Честно, парень, я ни с кем не делю иглу, ну, или очень редко, точно тебе говорю, и вообще, я очень осторожен. Она чистая. Я ее уайт-спиритом протираю. Ничего с тобой не будет.

Питер не мог пошевелиться, глядя на то, что вдруг так внезапно и так катастрофично стало фактом – игла, стальная рапира смерти, глубоко вонзенная в его плоть, ускоренное внутривенное проникновение суперскоростной неизлечимой инфекции прямо в быстрые вены и артерии его беззащитной, заряженной адреналином системы.

– Вытащи иглу. – Голос Питера больше ему не принадлежал. Он раздался словно издалека.

– Ради бога, осторожнее с поршнем! – Это был голос его коллеги, который заметил, что чумазый, почерневший большой палец Роберта все еще лежит поверх отравляющего поршня.

– Не волнуйся, чувак Это мой единственный укол. – Роберт осторожно вытащил иголку. На ее кончике была крошечная красная капелька.

– Фуууууу… – Девочки-подростки были в шоке от увиденного, но наглядное занятие по теме «изнанка наркозависимости» было еще не окончено. Роберт, возможно, и волновался о психическом здоровье своего нового знакомого, но, как и все наркоманы, был более всего озабочен собственным психическим состоянием, которое все ухудшалось с каждой минутой. Охваченный желанием, которое полностью отодвинуло и поглотило все остальные, личные и общественные, вопросы, он снова вернулся к первоначальной повестке дня:

– Извините, ребята, но я щас сдохну.

И на глазах у девчонок, в которых боролись тошнотворное отвращение и захватывающее любопытство, Роберт принялся приводить в норму свой слабый, покрытый струпьями, вялый и бесполезный пенис, чтобы получить задержанный укол. Он шлепал его, стискивал и дергал, пока наконец не добился того, что на грязной, больной коже показалась достаточно большая для его цели вена.

В то же время Питер находился в таком мощном шоке, что не мог ни говорить, ни думать. Единственное, что он знал и ощущал, – это как инфекция бежит по его венам, словно гончая на цепи, яростная, злостная, мечтающая замкнуть свой круг.

Роберт уже был готов вколоть шприц. Игла снова замерла над его пахом, но затем ему в голову пришла мысль. Даже в своем все ухудшающемся состоянии он понимал, что опасность заражения всегда исходит от двух сторон.

– Слушай, извини за вопрос, но у тебя же ни ВИЧ, ничего такого нет, правда? В смысле – это с любым может приключиться, не только с нами, наркоманами… Ты голубой?

Питер не ответил. Его язык был заражен, он распух и онемел от уничтожавших его вирусов.

– Ладно, не важно. Если честно, даже если ты бы сказал, что у тебя СПИД в последней стадии, я бы всё равно вколол на полную, потому что этот герыч больше ни секунды не может остаться вне меня.

И с этими словами Роберт наконец завершил операцию по введению мощной, но для него всего лишь достаточной дозы нелегального, левого героина в свой измученный член.

Сохо-Сквер

– Все зашло слишком далеко, Том. Парень у дверей «Астории» говорит, что копы щас взорвутся. Через Сент-Джайлз-сёркус никто не может проехать, даже ублюдки анархисты на велосипедах, пробка идет на запад по Оксфорд-стрит до самой Марбл-Арч. Восток забит до самого Сити, а юг – по Чаринг-кросс-роуд почти до самой реки.

Томми показал Тони ладонь.

– Скажи это руке, потому что голова не слушает.

Спид, который он принял, приносил желанный эффект. Томми пришел в приподнятое расположение духа. Он чувствовал себя могущественным, уверенным, энергичным.

Тони, напротив, будучи абсолютно трезвым, чувствовал себя неуверенным, нервным и не владеющим ситуацией.

– Глотни немного, Тони, – успокаивающе сказал Томми. – Почувствуешь себя куда лучше.

– Мы недооценили твою привлекательность, Томми. Там просто бедлам.

– Я никогда ничего не недооценивал. Я думал, именно так и будет, и так оно и случилось. Я гений?

– Полиция говорит, что ты стал причиной нарушения общественного порядка. Они говорят, что тусовка отменяется.

– К черту. Кем они себя возомнили?

– Они себя никем не возомнили. Они знают, кто они такие. Это столичная полиция.

– К черту.

Томми нажал кнопку и опустил стекло. Приветственные вопли и крики почти моментально разнеслись по толпе. Словно все сразу узнали, что Томми был среди них. Конечно, видели его далеко не все, но он все же был с ними.

Томми вылез из окна лимузина и с помощью многочисленных жадных женских рук вскарабкался на крышу машины, где встал, раскинув руки, как Мессия. Приход от амфетамина и адреналина достиг сейчас такой силы, что страх ему был неведом. Его окружала толпа. Люди приветствовали его из каждого окна на площади. У Томми было ощущение, что он парит над толпой.

– Я здесь! Я здесь, черт возьми! Да! Я пришел к своим людям! Я здесь! Я здесь, черт возьми\

Толпа продолжала напирать, поскольку те, кто был далеко или за углом, пытались протиснуться на площадь Сохо, чтобы увидеть Томми хоть одним глазком.

– Идите ко мне, мои люди. Идите! Потому что я здесь, черт возьми.

Сидящий в машине Тони почти ощущал, как металл внешней обшивки лимузина начал мяться и прогибаться под усиливающимся напором молодых тел. Он снова полез за сотовым телефоном.

– Добрый день. Да, полицию, пожалуйста… Меня зовут Тони Дей. Я нахожусь рядом с Томми Хансеном, я его управляющий… Мы на площади Сохо, и Томми здесь заметили. Вы должны оттащить толпу, здесь давят людей, давят молоденьких девушек. Я вижу, что некоторым уже невмоготу…

Теперь на лицах девушек была боль; их рты были широко открыты, но уже не для крика; теперь они молили о воздухе.

– Вы должны убрать толпу… Да, я знаю, кто это начал, офицер, я знаю… Но я вам говорю, что вы должны остановить людей, чтобы они не напирали сзади…

Вдруг из толпы раздался оглушительный вопль.

– О, черт. Его понесли.

Общество Фэллоуфилд, Манчестер

– Спид, видите ли. Идиотский порошок Я не всегда так напарываюсь, чесслово. Не забывайте, насколько это был сильный приход. В смысле, я знаю, что мы все здесь пытаемся соскочить, но – ладно вам). Все с любовью вспоминают отличные приходы! И этот было просто супер. Я был неуязвимым, я был Богом. Меня подхватила толпа и понесла с Сохо-Сквер прямо по Саттон-роуд и мимо центрального входа в «Асторию». Вы знаете, я почти уже попал на тусовку. Если бы они просто в тот момент протолкнули меня через барьер из толпы, я бы оказался внутри и выпил бы с Лиамом и Ноэлем. Разве это было бы не круто? Пройти по толпе на собственную тусовку! К сожалению, они слишком уж хорошо развлекались, и я, если честно, тоже, поэтому меня понесли прямо мимо театра на Сент-Джайлз-сёркус и налево по Оксфорд-стрит. Гениально. Плыву я, значит, себе мимо Уотерстоун, передаваемый из рук в руки, и думаю, что если я смогу завернуть обратно на Сохо-стрит и вниз по площади, то вернусь в лимузин и немного нюхну кокса, чтобы заполировать спид. Великолепная мысль. Безумная.