Андрей Матвеев - Indileto[роман в 22 уровнях] Страница 34

— Я лучше позвоню, — сказала Эвелина, — я позвоню и все им скажу, они вызовут милицию и сюда приедет наряд, они заберут тебя и увезут, сумасшедший!

— Сумасшедший, — согласился Лапидус, — я — сумасшедший!

— Господи, — сказала Эвелина, — и откуда ты свалился мне на голову, мухлик?

— Не знаю, — сказал Лапидус, — я ничего не знаю, я только хочу, чтобы все это кончилось!

— Звоните, — заверещал девичий голос в телевизоре, — а пока вы дозваниваетесь к нам, мы вам поставим самый последний хит, удивительную песню «Индилето», вы ее еще не слышали? Что же, слушайте!

— Бред, — сказала Эвелина, глядя в телевизор.

— Бред, — согласился Лапидус, не отводя пистолет от эвелининой киски.

— Убери пистолет, — попросила Эвелина, — он тебе не поможет, ты ведь все равно не выстрелишь!

— Выстрелю, — сказал Лапидус и плотнее прижал палец к спусковому крючку.

— Он на предохранителе! — сказала Эвелина.

— Я его сниму, — сказал Лапидус, вспоминая про черненькую пимпочку, которую надо отжать.

«Двадцать два, — раздался голос Манго — Манго из телевизора, — двадцать два очка…»

— Этого не может быть, — сказала Эвелина.

Лапидус ничего не ответил и посмотрел в экран. В экране шел снег. Самый настоящий снег, только в экране была не зима, а осень. По всей видимости, октябрь. Деревья еще с листвой, но уже покрытой снегом. И дорога с обочинами, тоже покрытыми снегом. А по дороге шел Манго — Манго. Манго — Манго держал в руках гитару, он был в куртке с поднятым воротником, играл на гитаре и пел.

«И еще пятьдесят, — пел Манго — Манго, — за те письма, что ты прочитал…»

— Надень очки! — вдруг сказал Лапидус.

— Что? — не поняла Эвелина.

— Очки, — сказал Лапидус, — я хочу, чтобы ты надела очки!

Эвелина встала с пола и пошла к компьютеру. Внезапно полотенце свалилось с нее и Лапидус смотрел на ее голую спину и такую же голую попу.

На октябрьской дороге, по которой шагал куда–то Манго — Манго появилась большая синяя машина.

«Если хочешь, можешь идти дальше, если хочешь, можешь оставаться…» — на этих словах машина поравнялась с Манго — Манго, из окошка высунулась рука с пистолетом и начала стрелять. Манго — Манго даже не обернулся, он все так же шел по обочине дороге под первым октябрьским снегом, в куртке с поднятым воротником и с гитарой в руках.

— Ты доволен? — спросила Эвелина, поворачиваясь к Лапидусу.

Она стояла перед ним, голая и в очках, и Лапидус подумал, что он действительно доволен.

— А теперь пакет, — сказал Лапидус, — отдай мне, наконец, этот пакет, и я исчезну из твоей жизни…

— Ты не понимаешь, — грустно сказала Эвелина.

— Чего? — поинтересовался Лапидус.

— Ты не понимаешь, что из моей жизни тебе уже не исчезнуть, как и мне из твоей. Мне тоже нужен пакет, но у тебя его нет…

— Нет, — подтвердил Лапидус.

— И тебе нужен пакет…

— Нужен, — сказал Лапидус.

В телевизоре опять загрохотали выстрелы. Манго — Манго начал красиво падать на черную гладь шоссе. На него, в свою очередь, все так же падал первый октябрьский снег. «Что с того, что мы с тобою меченые надписью зеленой краской «индилето…» — допел Манго — Манго, уже лежа на асфальте. Машина остановилась, приоткрылась дверца, из нее показалась красивая женская нога. Потом камера показала холеную руку с длинными яркими ногтями. Потом из машины вышла Эвелина, в черных очках и с большим черным пистолетом в руках. Она постояла возле тела Манго — Манго, посмотрела на него, бросила пистолет рядом с телом, сняла очки, повертела в руках, опять надела, села в машину и уехала.

— А пакета у меня нет! — сказала Эвелина.

— Как это — нет? — возмущенно спросил Лапидус.

— Вот так, — сказала Эвелина, — у меня бы он был, если бы ты мне его отдал, но у тебя его нет, правильно?

— Правильно, — сказал Лапидус.

— А значит, нам с тобой друг от друга не избавиться, — сказала Эвелина, — это судьба.

— Не верю, — сказал Лапидус.

— Во что? — спросила Эвелина.

— В судьбу, — сказал Лапидус.

— Ну и зря, — проговорила Эвелина и опять пошла по направлению к Лапидусу.

— Стой! — сказал Лапидус и опять поднял пистолет.

— Дурацкий клип, — сказал юноша в телевизоре. — Тебе он понравился?

— Нет, — ответила его напарница, — я не понимаю, чего народ с ума сходит, может, от того, что его убивают?

— Такие клипы утром смотреть нельзя, — сказал юноша, — после них есть не хочется.

— Чипсы, — сказал Лапидус, — у тебя есть чипсы?

— Есть, — сказала Эвелина.

— А пиво?

— Пиво тоже есть.

— Дай! — попросил Лапидус.

— Убери пистолет, — сказала Эвелина.

— Я не верю, — тем же тоном сказал Лапидус.

— Вот что? — опять переспросила Эвелина.

— В судьбу, — сказал Лапидус, — я хочу жить, я хочу, чтобы все мы жили. Долго и счастливо…

— Мухлик, — сказала Эвелина, — а ему это надо?

— Кому? — спросил Лапидус.

— Богу, — сказала Эвелина и добавила: — Убери пистолет.

— Принеси чипсов и пива, — опять попросил Лапидус.

— Пистолет, — сказала Эвелина, — я тебя прошу…

— Звонок, — радостно закричал юноша в телевизоре, — у нас есть звонок! Говорите! Как вас зовут?

— Эвелина, — сказал голос в телевизоре.

— Замечательное имя, — сказала девушка, — вам понравился клип?

— Не знаю, — сказала Эвелина в телевизоре.

— Ты убрал пистолет? — спросила голая Эвелина в очках.

— Убрал, — сказал Лапидус, кладя пистолет рядом с телевизором. — Где чипсы?

— Так про что вы хотели рассказать? — спросил юноша.

— Ко мне сегодня залез маньяк, — сказала Эвелина в телевизоре, — я принимала душ, а он залез ко мне в квартиру, он сидит сейчас в кресле и требует чипсов и пива.

— Слышишь? — спросил Лапидус.

— Слышу, — сказала Эвелина, — но я им не звонила.

— Тогда кто? — спросил Лапидус.

— Не знаю, — сказала Эвелина, — это кто–то другой, но не я…

— Маньяк, — восторженно завопила девушка из утренней программы, — утренний маньяк, который хочет чипсов и пива, а это значит, что он хочет, чтобы вы выиграли наш конкурс и получили два билета на дискотеку — по билету вам и маньяку. А как зовут маньяка, вы знаете?

— Знаю, — сказала Эвелина в телевизоре, — маньяка зовут Лапидус, у него есть пистолет и он целится в меня, прямо сейчас…

— Врет, — сказала Эвелина, входя в комнату с пивом и чипсами в руках. — Ты в меня уже не целишься.

— Не целюсь, — согласился Лапидус.

— Ты успокоился, — сказала Эвелина.

— Успокоился, — согласился Лапидус.

— Ты сейчас поешь и ляжешь спать, — сказала Эвелина.

— Где? — спросил Лапидус.

— Здесь, — ответила Эвелина, — в моей кровати.

— Сколько сейчас времени? — спросил Лапидус.

— Без пятнадцати семь, — ответила Эвелина.

— В восемь мне надо проснуться, — сказал Лапидус.

— Почему в восемь? — спросила Эвелина.

— Потому, что начнется новая жизнь, — сказал Лапидус. И все будет по–другому, совсем по–другому.

— Еще хочешь? — спросила Эвелина.

— Нет, — сказал Лапидус, — спасибо, только мне телевизор мешать будет.

— Я его выключу, — сказала Эвелина и выключила телевизор.

— Я спать хочу, — сказал Лапидус, чувствуя, как враз потяжелели и начали закрываться его веки.

— Ложись, — сказала Эвелина, — я тебя укрою. Укрыть?

— Да, — сказал Лапидус, — и сними очки.

— Почему? — спросила Эвелина.

— Они нам будут мешать!

— Хорошо, — сказала Эвелина, — до восьми у нас еще есть время.

— Киска, — сказал Лапидус, кладя Эвелине руку между ног, — какая уютная и милая киска!

— Все будет хорошо, Лапидус! — сказала Эвелина, ныряя под одеяло к Лапидусу.

Лапидус 20

— Лапидус! Вставай, Лапидус! — сказал Лапидусу телевизор.

Лапидус открыл глаза.

— Лапидус! — верещал телевизор, — Тебе пора вставать, Лапидус!

— Сколько времени? — спросил сонным голосом Лапидус.

— Без десяти восемь! — ответил телевизор и заткнулся.

Лапидус снова закрыл глаза. Если ему надо вставать, то он все равно встанет. Так же, как он встает каждое утро. Дома, из своей постели.

«Это моя постель?» — подумал Лапидус.

Эта постель была не его, а значит, Лапидус был не дома.

Лапидус окончательно открыл глаза. Не его постель, не его потолок, не его стены. Телевизор тоже не его.

— Не твой! — сказал телевизор голосом утренней девицы. Все той же, что и пятьдесят минут назад.

Лапидус попытался вспомнить, где он. В комнате никого не было, только Лапидус в чужой постели, телевизор, компьютер на столике, два кресла и стул. На одном из кресел валялась женская одежда, на другом — мужская. Мужская одежда была одеждой Лапидуса, женская одежда была одеждой Эвелины — Лапидус вспомнил, где он и приятно потянулся. Он спал всего двадцать минут, а может, что и пятнадцать. Но иногда этого хватает. Эвелина нырнула к нему под одеяло и прижалась к Лапидусу. Лапидус гладил ее киску, киска увлажнилась и впустила в себя Лапидуса. Эвелина что–то шептала, но что — Лапидус не помнил. Он помнил, что ему было хорошо, первый раз хорошо, за много–много времени первый раз так хорошо. Лапидус лежал под Эвелиной и чувствовал себя счастливым. Эвелина двигалась вверх–вниз, Лапидус покорно давал Эвелине то, что ей хотелось. Впрочем, этого хотелось и Лапидусу, хотя больше всего ему хотелось спать. Он кончил почти сразу и Эвелина засмеялась, спи, сказала Эвелина, у нас еще вся жизнь впереди, если, конечно, Бог даст…