Михаил Барщевский - Командовать парадом буду я! Страница 36

После очередного ныряния под стол за поправкой здоровья Егоров поинтересовался:

– Что вы там все время рисуете, товарищ адвокат?

Вадим поспешно убрал листок со стола и опять произнес:

– Извините! Я больше не буду! Честное слово!

– Переигрываешь! – одними губами предостерег Слава и, еле сдерживая смех, зло, уж как смог, посмотрел на Вадима.

Егоров же одарил Осипова очередной порцией презрения и даже, не удержавшись, покачал головой.

Вадим вперил в Егорова заискивающе-преданный взгляд и для пущей надежности добавил:

– Извините! Я не буду больше мешать!

Основным и, пожалуй, единственным серьезным свидетелем по делу был участковый милиционер Матросов. Это он ночью во дворе проявил бдительность, сообразительность и оперативность, по горячим следам раскрыв преступление, изобличив преступников и обеспечив возврат потерпевшему украденного у него имущества. По крайней мере, именно так мотивировала свое ходатайство прокурорша, попросившая суд вынести частное определение в адрес начальника УВД с просьбой о поощрении Матросова.

Егоров ходатайство удовлетворил со словами:

– Побольше бы нам таких отличных милиционеров.

Ясно, что, когда очередь задавать вопросы Матросову дошла до Хандроева, судья, в очередной раз отхлебнув из казалось бездонной фляжки, весь напрягся и навалился на стол, готовясь к борьбе с адвокатом за честь и спокойствие славного милиционера.

Ни один Славин вопрос, хоть в малой степени ставящий под сомнение правдивость и точность показаний свидетеля, не был обойден вниманием судьи. А внимание это проявлялось исключительно в их моментальном снятии. В итоге ни на один вопрос Хандроева свидетель не ответил. И не потому, что не знал как или не захотел, а потому что не смог. Все, без исключения все вопросы Славы Егоров снял!

Получая, видимо, особое удовольствие от играемой роли, он каждый раз, снимая вопрос, спрашивал:

– Еще имеются вопросы, товарищ адвокат?

Слава, правда, в долгу не оставался: начинал задавать новый вопрос тихим голосом, а потом включал всю силу своей неслабой глотки и заканчивал громоподобным басом. Егоров же, у которого голова раскалывалась от боли, каждый раз вздрагивал, морщился и еле сдерживался, чтобы не прикрыть уши руками. Словом, получали удовольствие оба.

Вадим же, глупо улыбаясь, переводил взгляд с одного на другого, показывая своим видом, что ему очень интересно.

Наконец Слава иссяк и на очередное обращение к нему Егорова ответил, что в ситуации, когда все его попытки осуществлять защиту пресекаются председательствующим, он больше вопросов не имеет.

Егоров со вздохом облегчения откинулся на спинку судейского кресла и изрек:

– Ну что ж, эту стадию процесса мы закончили, перейдем…

– Простите, товарищ председательствующий! А можно мне вопросик задать свидетелю? – чуть ли не проскулил Вадим.

Егоров посмотрел на Осипова весьма выразительно, но снизошел:

– Ну задавайте!

И, сам порадовавшись своей шутке, добавил:

– Вам можно!

Все обратили внимание, с каким ударением было произнесено слово «вам», и заулыбались. Кроме Вадима.

– Скажите, свидетель Матросов, – начал Вадим, – вы до милиции были пограничником?

– Да! – обрадовался Матросов возможности говорить.

– Значит, вы умете ходить «по следам»? – с наивным видом спросил Вадим.

Егоров при этих словах настороженно посмотрел на Осипова.

– А как же!

– По каким же следам легче идти, по следам в песке, в глине, ну, не знаю, в снегу? – с детским любопытством на лице продолжал расспрашивать Осипов.

Егоров успокоился.

– Докладываю! – улыбаясь наивности собеседника, начал Матросов краткую лекцию по знакомому ему предмету. – Наиболее четко следы отпечатываются во влажной глине и в свежевыпавшем влажном снегу. Песчаные следы практически прочесть нельзя! В снегу и в глине можно сразу делать гипсовый отпечаток для фиксации доказательств.

«Болван!» – подумал Вадим. Осипов прекрасно помнил из курса криминалистики все, что касается фиксации следов на месте преступления. Ну а перед этим процессом прочел как минимум несколько монографий, посвященных последним разработкам в этой области. «Хрен у тебя что получится, если ты стенки отпечатка предварительно не обработаешь специальным составом МГ-6 или МГ-7».

– А скажите, можно определить по следу, в какую сторону двигался человек – вперед или назад?

– Конечно! – радостно ответил Матросов. – Если вперед – больше вдавлен носок следа, а если назад – пятка!

– Здорово! – восхищенно воскликнул Вадим. При этом и Егоров, и Хандроев посмотрели на него как на сумасшедшего.

Вадим ни на кого не обращал внимания. Он взирал на свидетеля с детским обожанием, восторгом, он весь вытянулся в его сторону, а когда тот отвечал, упоенно кивал головой в знак понимания и согласия.

– А скажите, пожалуйста, товарищ свидетель… Мне ведь потом не у кого будет спросить, – перебив сам себя, обратился Вадим к Егорову, ища поддержки. Тот осуждающе вздохнул и смирился: «Ну, спрашивайте», – а сам, видимо с горя, в очередной раз нырнул под стол. Вадим, как ребенок, обрадовался возможности порасспрашивать свидетеля.

– А скажите, на каком снегу легче всего «читать следы», это так, кажется, называется?

– Да, именно так. – Матросов с симпатией смотрел на любознательного и неагрессивного адвоката, он решил сказать ему что-нибудь приятное. – Вы хорошо знакомы с темой. Лучше всего следы «читаются» на влажном, свежевыпавшем крупном снегу.

– А что значит «крупный снег»? – попросил уточнить Вадим.

Славка злобно прошептал:

– Не переигрывай!

Но Вадим не обратил на него внимания.

– А это значит, что только что выпал снег, хлопьями выпал, а температура такая, что он не мерзлый, не скрипит, а лежит молча.

От такого объяснения Егоров вздрогнул. На больную с похмелья голову, к тому же с учетом количества принятого с начала процесса «лекарства», столь сложное сочетание слов почти не воспринималось. Но вмешиваться не стал. Тема была для обвинения неопасной, а лишний раз показать Хандроеву, что он не вообще плохо относится к адвокатам, а только к тем, кто мешает работать, было приятно. Тем более что Егоров уже некоторое время с наслаждением наблюдал, как бесится адвокат-медведь оттого, что вытворял адвокат-хлюпик

– А какая температура идеальная? – продолжал проявлять любознательность Вадим.

– Ну, минус пять, минус семь.

– А снег должен падать хлопьями? Отдельными снежинками хуже? – Вадим еле сдерживал смех. В школьные годы, всерьез увлекаясь географией, он ходил в экспедиции с геофаком МГУ и знал достоверно – образование снежного покрова, его структура и свойства зависят не от «формы» выпадающего снега, а исключительно от «приземной», как говорили географы, температуры и относительной влажности в момент снегопада.

– Разумеется, отдельными снежинками хуже. – Матросов снисходительно посмотрел на наивного адвоката.

– Скажите, а вот в ту ночь, когда вы задержали преступников… – начал новый вопрос Вадим.

– Я возражаю, товарищ председательствующий! – завопил во всю мощь своего горла Слава, вскочив со стула. – Никто не вправе называть подсудимых преступниками до вынесения приговора и вступления его в законную силу!

– Успокойтесь, товарищ адвокат. – Егоров морщился от приступа головной боли, вызванного Славиным громоподобным басом. – Это же ваш коллега интересуется. Вы, наверное, в молодости тоже были любознательным…

Егоров не видел, какой взгляд бросил на него Осипов после слов «в молодости». Жесткий, испепеляющий, полный ненависти взгляд не сулил ничего хорошего. Он совсем не соответствовал образу беззлобного дурачка, который так успешно разыгрывал Вадим. А вот что заметил Егоров, так это совершенно неожиданно появившуюся улыбку на лице Хандроева. Егоров скорее почувствовал, что улыбка эта не на счет поддетого им Осипова, а на его собственный, но что она означает, не понял. «А вот теперь, мужик, ты попал!» – думал в это время Слава, вспоминая, какие по коллегии ходили легенды о неадекватной реакции Вадима при намеке на его возраст.

К Славиному удивлению, Вадим сдержался. Правда, от внимания опытного Хандроева не ускользнуло, что, прежде чем задать следующий вопрос, Вадим прокашлялся.

– Так я спрашиваю, а какой снег шел в ту ночь?

– Вот как раз такой, хлопьями. И температура была как раз градусов пять-шесть. С минусом, разумеется.

– Представляю себе, как это было красиво! – перешел на лирику Вадим. – Ночь, все спят, в свете фонарей хлопьями падает снег. Хлопья кружатся на легком ветерке и медленно оседают на землю. Отражая лучи света, переливаются разными красками. И тишина… Москва спит. Так все было?

– Здорово вы описали! – искренне поразился Матросов. – Точно так!

– И вы нашли этих двоих людей, – Вадим показал на скамью подсудимых, – именно по следам.