Стэн Барстоу - Рассказ о брате Страница 37

— Надо ж! Я сплю себе как ни в чем не бывало, а дверь полночи открыта, заходи кому охота.

— Я ведь рядом был, напротив.

— Ну конечно, уткнулся в мотор и ни до чего дела нету.

Она сошла вниз и направилась мимо него в кухню. Он пошел следом и смотрел, как она открыла заслонку над плитой.

— Уж не думал, что вы такая трусиха. Столько тут народу ночует…

— Прежде чем кого впустить, я присмотрюсь как следует. А что сделаешь с тем, кто зайдет с улицы посередь ночи?

Брайен лишь улыбнулся. Он не принял ее жалоб всерьез. Знал: ее больше тревожит, что ему довелось провести все это время на холоде, когда можно было спать в теплой постели. Так уж она относилась к нему, считала, что из‑за своего характера он сверх всякой меры взваливает на себя хлопоты да заботы.

— Усаживайся и грейся. Я приготовлю тебе завтрак, только вот переоденусь.

Он расположился в кресле рядом с камином. Кресло покрывал просторный чехол, с тем чтоб уберечь обивку от промасленных спецовок. Брайен протянул ноги к огню. Миссис Сагден удалилась наверх. Пребывание на кухне делало его избранным из избранных, ведь хозяйка дома предоставляла стол и кров с разбором, лишь тем, чей внешний вид ее устраивал, и большинство допущенных ели в голых стенах столовой напротив входа, где столы были покрыты пластиком, а пол линолеумом, который легко мыть. Ей приходилось быть осмотрительной, он понимал это. Везде ж есть болтуны, которые не прочь прихвастнуть насчет особых удобств на придорожном постое. И то, что миссис Сагден, вдова, сорока еще нет, привлекательная собою, устроенная, предлагает ночлег мужчинам, которые сегодня здесь, а завтра невесть где, можно объяснять по — разному — не только тем, что ей хочется прибавки к доходу, который дает соседствующая мелочная лавка.

И ему, понимал Брайен, в разъездах по стране не мешает осмотрительность. Кое‑кто, не брезгуя подвернувшимися утехами, попадал в беду. Есть в Ливерпуле одно место, там молоденькая официантка терлась своим бюстом об любого, кто ни попади, а когда случалась свободная от разноски минутка, ходила с ними за грузовики на стоянку. А была она, пожалуй, моложе, чем выглядела, благодаря развитым формам и похотливому лукавому взгляду. Рано или поздно кто‑нибудь ее пристукнет или явится полиция и пойдут расспросы. Брайен сделал свои выводы и не показывается там больше. Еще можно встретить на дороге таких пташек, которые слоняются у кафе, чтоб кто‑то их подвез. Этих Брайен оставлял любителям ухватить кое‑что на стороне в обмен на услугу или тем, кто подвозил тех пташек просто по доброте душевной. Такие или сякие, все эти девицы мало ли до чего доведут, и Брайен держался от них подальше.

От печки все больше тянуло теплом, глаза у него закрылись, но вскорости он проснулся: вкусно пахло ветчиной, шипевшей на сковородке. На него смотрела миссис Сагден.

— То‑то хорошо, и будить не пришлось. Завтрак почти готов.

— Долго я спал?

— Минут сорок, не больше. Я хотела тебя не беспокоить. Ну теперь подзакусишь и иди ляг.

Он выпрямился, протер глаза.

— Я что думаю, поем и поеду дальше.

— Но ты же совсем не спал, дружище, — уставилась она на него.

— А, ладно, после отосплюсь.

— Да разве это хозяева? Не дают человеку отдохнуть, когда у него поломка. Ведь не ты виноват, что грузовик испортился. Собираешься такой путь проделать, а сам едва — едва подремал. Ехать тебе, друг мой, опасно.

— Обойдется. Я что прикинул: если сейчас выехать, то нагоню, сброшу груз в Карлайле и успею домой, пока Джойс не ушла. Тогда Глории не надо сидеть у миссис Майлс, у соседки.

Миссис Сагден отвела взгляд, и казалось, не только глаза, но и нос выражает неодобрение.

— Ах вот что. Так она все еще валандается с этим самым Гудини?

— Он себя зовет Леонардо. Это сценическое имя, а настоящее — Леонард. Леонард Драпер.

Миссис Сагден повернулась к плите и сказала через плечо:

— Леонардо, Гудини или как там еще, дело разве в имени?

— А ей‑то нравится бывать везде, людей глядеть. Я ведь по большей части в отъезде.

— Ну да, а дитя можно спихивать с рук на руки, а когда ты дома, сиди себе один, пока она там выламывается на концерте с фокусником. Лучше‑ка мой руки. Все готово.

Брайен встал, пошел к раковине, открыл кран, взял из банки немного пасты, чтоб отмыть масло, для той цели и держала ее миссис Сагден.

— Он в основном гипнотизер. Это его козырь.

— Похоже, твою жену он здорово загипнотизировал. Одно скажу, везет иногда женщине на мужа, который все терпит. Мой Норман не стал бы. Он считал, женщине место в семье, и я возражать не собиралась. Детей нам бог не дал, да и постояльцев в те времена я не пускала, но у меня забот было предостаточно, чтоб в доме держать порядок.

Брайен смущенно повел плечами, пожалев, что, когда с полгода назад они вот так заговорили по душам, рассказал о Джойс и Драпере. Ведь именно с той поры она скоропалительно составила себе мнение, что он из тех мужчин, на которых ездят. Извлечь бы урок, попридержать сейчас язык да уехать, а не давать новых поводов нападать на его жену; и в глаза‑то ее не видала, а берет на себя роль его защитника, дескать, такая мягкость никому еще не шла на пользу. Что она знает и понимает? По — своему, правда, но она вроде тех знакомых ему шоферов, что бахвалятся каждым очком в свою пользу, малейшей победой над женой, будто супружество — нескончаемая битва, где любая уступка — слабость, которой грех не попользоваться. С Джойс у них не так.

— Как я понимаю, в той мастерской можно за день вполне наглядеться на людей.

— Там другое. Ей нравится на эстраде. Для нее это… ну как колдовство.

— Я б ей показала колдовство. Красуется там невесть перед кем. Это при живом‑то муже, да и девочка подрастает.

— Ну, вы старомодны, миссис Сагден. И считаете, все должны быть как вы.

— Я словно мамаша с тобой говорю, так ведь? Между нами и десяти лет разницы нету. — Она поставила на стол яичницу с ветчиной. Теперь в одной руке была буханка, в другой застыл нож. — Знаешь, хочется думать: с годами прибавилось хоть немного ума.

— Выходит по — вашему, я и работать ей должен запретить.

— А что? Имело бы смысл. Ведь целый день работает на этого типа, да еще по вечерам ходи с ним куда попало. Она ж, считай, видит его в десять раз больше, чем тебя.

— Ну не каждый вечер она уходит. Вы же не хотите сказать, что…

— Я ничего не хочу сказать. Только вижу я легкомыслие, которому следует положить конец. Ну ешь, а то остынет.

— Может, это у меня не все как следует.

— У тебя? — Она снова посмотрела ему прямо в глаза. Нож на сей раз застыл, не дорезавши хлеб.

— Я ведь не зарабатываю столько, чтоб у нас было все нужное. И дома мало бываю. Чего же тут удивляться, приходится ей работать, а развлечься тоже хочется.

— Эге, многие женщины тоже бы… — Она умолкла, словно боясь наговорить лишнего, затем двумя резкими взмахами отрезала кусок хлеба. — И что это ты вечно себя принижаешь, чурбан этакий! — Она отвернулась, и то, что сказала затем, прозвучало тихо и даже невнятно, как намек, что разговор окончен: — Ты вправду чурбан, иначе давно бы указал мне: не суй нос в чужие дела.

Именно так и надо ему поступить — или больше здесь не бывать. Да жаль. Лучшего пристанища не найти. Она стояла к нему спиной и молчала. Брайен взял кусок хлеба, обмакнул в желток и принялся за еду.

— Ну вот все и устроилось, Глория, твой папа будет дома.

Девчушка сидела на диване рядом с Брайеном, уставясь на голубевший прямоугольник телеэкрана. Музыка неожиданно зазвучала очень громко, изображение дрогнуло, фигуры заколебались. Так бывает, если смотреть сквозь потревоженную воду.

— Ох, всегда так, — сказала Глория, — портится на самом интересном. Пап, покрути там какую‑нибудь ручку.

— Я уж отлаживал, — ответил Брайен. — Наверно, помехи.

— Нет, сам телевизор барахлит, — вмешалась Джойс. — Пора нам завести новый. — Она рассеянно оглядела комнату. — Куда это я дела свою расческу? Ты, Глория, не брала? Я у тебя спрашиваю, Глория.

— Нет, мам.

Джойс стала отодвигать диванные подушки.

— Вот она где. — Став на коврик перед камином и смотрясь в висящее там зеркало, она начала причесываться. В бледном золоте ее волос попадались пряди, отливавшие серебром, если на них падал свет, причем было это не от возраста, с детства осталось, но смущало Джойс, и она иногда заводила речь, не перекраситься ли полностью в блондинку. Брайен был против.

— Мам, мне не видно.

— Потерпи минутку. Я совсем опаздываю.

— Где у вас сегодня?

— В клубе «Зеленый лес».

— Публика у них ничего?

— Не знаю. Если такая же, как во всех других рабочих клубах, то им подавай только певцов да комиков.

— Мам, а покажи свой костюм.

— Опять ты, Глория… Ну обязательно, как только мне уходить. Ты же видела его столько раз. Я опаздываю, дорогая.