Олег Красин - кукла в волнах Страница 37

— Знаете, как я в училище еще курсантом практиковал переписку с девушками. Брал томик какого-нибудь писателя, у которого были изданы письма и переписывал их, естественно с небольшой обработкой, так сказать осовременивал. Потом отправлял девушкам. Эффект, скажу я вам, потрясающий.

— Все девушки были твои? — поддел его Кузовлев.

— Почти. Да и какая устоит, если ей изысканно написать о любви. Ты бы устояла? — обратился он к Лиде.

— Я?…Нет. Если бы кавалер подошел, поцеловал ручку, сказал что-нибудь такое, чего я бы не поняла, но отчего дух бы захватило, вот тогда да, тогда я бы пошла за ним хоть куда. А так всё больше норовят подойти и пощупать попу, — и она выразительно посмотрела на Юру.

Тот смешался и, поскольку мы уже вышли на крыльцо, сказал:

— Черт, совсем забыл, надо же готовить машину за фильмами в Ростов. Меня там водитель ждет.

Мы тоже пошли по своим делам: Петров в штаб батальона, в свой кабинет, а я… я сделал вид, что направляюсь в казарму, а сам сел на скамейку возле клуба. Готовиться к итоговой проверке не хотелось. Всё равно будет одно и тоже: построение на аэродроме, строевой смотр, проверка внешнего вида солдат и финальное прохождение строем. Потом проверят политзанятия. В течение недели, как обязательное блюдо на обед, будет подъем по сигналу «сбор» где-то под утро. Что еще? Конечно стрельба и так, разные мелочи, вроде военной топографии или медицинской подготовки.

Оценки проверяющих, насколько я себе представлял, зависели от гостеприимства нашего местного начальства. Всё довольно банально и скучно, из года в год одно и то же.

Решив все-таки проверить порядок в ленкомнате, я побрел в казарму. Навстречу мне шел старшина Винник, как всегда, покручивая свой длинный рыжеватый ус. Вначале я подумал, что он находится в своём обычном состоянии, то есть легком подпитии и потому так весел, но, как выяснилось, он веселился по другому поводу:

— Слышь, замполит, — сказал он, лукаво улыбаясь, — пошел я за Мишкой-слесарем, чтобы тот краны в умывальнике посмотрел перед проверкой. А мне говорят, что он дома сидит, в запое. Тогда, думаю, дай-ка проверю, там ли он. Иду к нему на пятый этаж, ну ты знаешь, где он живет — в одиннадцатом ДОСе. Дверь открыта. Захожу и слышу какой-то непонятный стук в ванной комнате. Открываю дверь в ванную и вижу Мишку.

— Что, краны потекли? — спросил я, подозревая, что наш слесарь был сильно не в себе.

— Ага! Мишка сидит в пустой ванной и молотком бьет по её краям, отбивая эмаль. Я ему говорю: «Ты чё, сдурел, совсем мозги пропил?» А Мишка посмотрел на меня так серьезно и отвечает: «Не мешай, я чертей отгоняю». «Каких, — спрашиваю, — чертей?» «А вон видишь, они из-за ванны выглядывают, — говорит он, — я их по лапкам, по лапкам…» Тут-то я, наконец, понял, что означает выражение «допиться до чертиков». Наш мужик если и начинает пить, то всерьез и надолго, — старшина многозначительно посмотрел на меня, словно я собирался уйти в запой.

— Часто с ним такое? — спросил я.

— Где-то раз в полгода. Прошлый раз, когда я заходил к нему, он ползал по комнате.

— Тоже от чертей скрывался?

— Да нет, полз к балкону, чтобы его закрыть, потому что боялся, что в стоячем положении просто вывалиться с него, как куль. А так он парень нормальный, руки растут откуда нужно. Только вот эти запои…

Мы еще посмеялись над слесарем. Я и без слов Винника знал, что у Миши были золотые руки, такого выгонишь, а замены не найдешь.

Незаметно, приближался конец дня. На совещание в штаб ушел Косых, а аэродром поехал сдавать Гуторин, вернувшийся накануне с лагерного аэродрома. Издалека я увидел, как по дорожке к штабу полка, где находился узел связи, неторопливо шла Илона. Я не знал, что нам делать дальше. Жизнь — это не завлекательный роман: завязка, кульминация, развязка. Бывает, что кульминация не всегда ведет к развязке, а развязка может никогда не наступить. Одно я мог для себя определить точно — меня не тянуло к этой девушке, так, как тянет влюбленного — мы встречались просто так, чтобы провести время.

На ужин пошел в летно-техническую столовую. Шесть часов вечера для ужина рановато, но холостяку всё равно делать нечего — готовить дома, в своём флигеле не хотелось. Да и с продуктами в магазинах было не густо, на полках стояли рыбные консервы, а колбаса и масло в свободную продажу почти не поступали. Были, конечно, магазины потребкооперации, где колбаса лежала свободно, но стоила она примерно в шесть раз дороже, чем в обычном продмаге и потому народ не горел желанием стоять за ней в очереди.

Не мог я и как комбат Заречный с замполитом подъезжать на «Уазике» раз в неделю к продскладу, где понятливый прапорщик — начальник склада, быстро загружал машину мясом и разными продуктами. Не тот уровень. К дефициту допускались только особо приближенные.

Столовая была почти пуста. Когда я сел, то за соседним столиком заметил двух техников, что-то горячо обсуждавших. Я невольно прислушался к их разговору.

— Там появилась новая кладовщица, Алла, кажется. Мимо нее так просто не пройдешь, — говорил из техников, худой и немного шепелявый светловолосый парень, — хотел нарвать немного жердёл, так она как коршун налетела, говорит: «Это моё!»

— Вот стерва! — заметил с недовольством другой техник, полноватый, но уже начавший лысеть молодой человек, — теперь на склад не пройдешь — надо обходить вокруг, а это, прикинь, какой крюк делать.

Я понял, что они говорили об Алле Никитенко. Её склад, действительно, находился на пути к складу с авиационно-техническим имуществом, куда частенько наведывались техники полка для получения разных запчастей для самолетов.

— Вообще, по своему опыту скажу тебе, — рассудительно произнес шепелявый техник, на руке которого я заметил обручальное кольцо, — если баба стерва, то в этом во многом виноват её мужик.

— Как у тебя с женой? — хихикнул его собеседник.

— Да, моя вина, признаю. Ей хочется больше, а у меня, сам знаешь, режим. Утром в четыре на полеты. Приходишь оттуда — ни рукой, ни ногой, ни каким другим членом, падаешь на койку как бревно. Вот она и бесится.

— Интересно, — задумчиво протянул пухлощекий техник, — значит, если этой кладовщице найти приличного парня, который смог бы ее удовлетворить, то она, может быть, станет добрее? Перестанет цепляться к людям?

— Всё может быть!

Пока я невольно слушал чужой разговор, мне принесли что-то из свинины и я принялся без энтузиазма ковыряться вилкой, поскольку есть совершенно не хотелось. В это время в зал столовой зашел другой техник, здоровый, губастый и носатый парень, лицо которого будто лоснилось от жира. Он подсел за столик к двум своим коллегам и по-дружески похлопал их по плечам. Со стороны мне показалось, что он выбивает из них пыль. Этот техник был подвижен, энергичен и, когда говорил, то казалось, что обращается сразу ко всем одновременно.

— Привет столичным жителям! — довольно громко произнес он, глядя на сидящих рядом с ним, из чего я заключил, что его коллеги были лейтенантами-двухгодичниками из Москвы. В наш полк их присылали довольно часто.

— Галя, — продолжил этот техник, обращаясь уже к официантке, убиравшей неподалеку грязную посуду, — принеси-ка мне свининки, и, если можно, двойную порцию.

Он скользнул взглядом по мне, видимо, собираясь, что-то сказать, но не признал знакомого и вновь повернулся к двухгодичникам.

— Что орлы, загрустили?

— Слушай, Тарас, — сказал ему шепелявый, — тут, понимаешь, проблема возникла. Кладовщица одна появилась, стерва, проходу не дает!

— Что, пристает? — громко захохотал Тарас, показывая, как и парторг Петров до этого, полный рот золотых зубов.

— Пристает, но не в том смысле. Через её склад теперь к нашему дороги нет. Никого не пускает, боится, что мы все абрикосы на деревьях оборвем. Представляешь? Вот сучка!

Тарас искоса хитро глянул на своих приятелей.

— Кладовщицу-то случаем не Аллой зовут?

— Вроде так, — кивнул шепелявый техник, — волосы каштановые, вся при теле, дойки приличные. Лет около тридцати, а может сорока, я всегда плохо в их возрасте разбираюсь. Особенно если бабы накрасятся — ни черта не поймешь, пока они штукатурку не смоют.

В это время подошла улыбающаяся официантка Галя:

— Держи, Тарасик, для тебя самый большой кусок выбрала.

Она поставила перед техником тарелку со свининой.

— Ого, до чего вкусно выглядит! — воскликнул тот, не удержавшись от похвалы.

— Старалась для тебя, — с намеком произнесла Галя, — я сама, как свининка!

Тарас снисходительно хлопнул её по большому круглому заду и с аппетитом принялся за увесистый кусок свинины.

— Не тушуйтесь, чуваки, — неразборчиво сказал он с набитым ртом, — считайте, что я с ней уже договорился, она вас пропустит. Но, братцы, с вас баллон «сороковника».