Юлия Миронова - Переводы с языка дельфинов Страница 4

— Бедный крошечка! Устал совсем от такой длинной дороги, — запричитала сестра.

Алина поморщилась.

— Это я устала, а не он. От его капризов бесконечных скоро голова лопнет.

— Ну что ты, он же малыш! Не оставишь же ты его в машине?

Громкие вопли ребенка разносились по участку вперемежку с истеричным лаем собаки. Алине больше всего хотелось развернуться и уехать назад домой. Там по крайней мере Вовка бы замолчал. Уселся бы на пол в детской, разложил свои машинки. И замолчал. Он мог бы сидеть так час или два, а она занялась бы привычными делами, поболтала бы по телефону или посидела в интернете. Нет, зря она сюда приехала, зря!

— Оставлю. Пусть сначала успокоится. Пойдем кофе сварим.

Юля с сомнением посмотрела на орущего племянника.

— Может, у него что-то болит?

— Да ничего у него не болит, все дети иногда так орут.

Юля с сомнением посмотрела на Алину.

— Ну, иногда орут, это да… Но в машине оставлять нельзя, жарко.

Алина со вздохом пошла к машине и стала вытаскивать вопящего раскоряку. Кое-как отодрав малыша от машины, она закрыла дверь. Вова, поняв, что обратно не попасть, схватил руку матери и, подтащив ее к машине, положил ее кисть на ручку двери. Все это он проделал, продолжая надрывно визжать.

— Вот видишь, он показывает, что хочет в машину, — улыбнулась Юля.

Алина выдернула руку.

— Я и так знаю, что он хочет.

Юля задумчиво посмотрела на кричавшего Вову и сказала:

— Пойдем в дом, может, и вправду сам успокоится.

Из дома выбежал Олег, старший из Юлиных сыновей. Укороченные папины джинсы, натянутые почти до груди, были ему велики, вид у Олега был весьма комичный.

— Мам, я к Мишке побежал, мы на озеро пойдем.

— До обеда чтоб дома был!

— Ага, — бормотнул Олег и побежал к соседнему дому.

— Взрослый стал совсем! — удивленно заметила Алина. — Какой класс?

— Уже четвертый заканчивает.

— Да он уже с тебя ростом!

Юля довольно улыбнулась.

— А где остальные?

— Коля поехал в Гатчину в магазин наш, там продавца уволить надо, а Игореша и Ляля завтракают. Да идем в дом!

Алина пошла за ней, оставив сына сидящим на траве. Навстречу выбежала племяшка, которую родители назвали Юлей в честь мамы, а дома называли Лялечкой.

— Она у тебя так и не говорит? — осторожно уточнила Алина у сестры.

— Да, что-то у нас задерживается, братья уже стихи рассказывали в два года. Зато все дела у нас только на горшок, даже на ночь памперсы больше не надеваю.

Ляля обрадовалась Алине, схватила ее за руку и потащила в детскую. Там она стала выразительно тыкать пальцем на смятое одеяло на кровати и выжидающе смотрела на тетку.

— Что там у тебя такое? Ну-ка, посмотрим давай. — Алина подошла и приподняла розовенькое одеяльце. Там лежал мишка, завернутый в пеленку. Ляля довольно расхохоталась, схватила мишку и побежала на кухню, потянув за собой Алину. На кухне их поджидала Юля. Светлая кухня была залита нежным апрельским солнцем. Завтрак сестренка предпочитала делать такой же, как делала мать: зажаристый бочок гренков, пропитанных смесью молока, яйца и сахара, просился в рот, несмотря на откровенную калорийность. Чайник со свежезаваренным чаем соседствовал с банкой, в которой плавали лохмотья чайного гриба.

— Фу, как ты можешь пить эту гадость, — поморщилась Алина, с отвращением глядя на гриб.

— Нормально. От жажды самое то, — ответила Юля, не отворачиваясь от плиты.

Потом они сели за стол и начали трапезу. Юля время от времени помешивала суп в сверкающей кастрюле, Ляля старалась впихнуть кусочек гренка в мишку. Игорю было поручено чавкать, озвучивая мишкину трапезу. Алина не могла есть, она прислушивалась к затихающим во дворе воплям.

Как вот Юля справляется с тремя? С рождением ребенка жизнь Алины стала похожа на непрекращающийся кошмар, на каторгу, на которую за какие-то грехи ее пожизненно сослали.

Во дворе воцарилась тишина. Вова так и не появился в дверях, поэтому Алина, не выдержав, встала из-за стола и вышла во двор. Сын уже не лежал на траве, а дополз до небольшой горки свежей земли и сидел на ее вершинке. Он набирал в горсть землю, тщательно разглядывал ее и медленно, струйкой выпускал ее из кулачка. Рот его был перемазан землей. Алина схватила Вову, с силой стала выковыривать землю изо рта, потом, сообразив, потащила его в дом. В ванной уже заметила, что Вова наложил полный подгузник вонючего поноса. Алина с остервенением стала сдирать с сына грязную одежду, мыть руки, рот, попку… Она боялась поноса, боялась дизентерии, боялась инфекции…

И еще она очень боялась того, что никогда не произносила даже мысленно.

Это никогда не кончится. У других дети вырастут, пойдут в школу, институт, женятся, родят своих детей. А ее Вова будет сидеть на куче навоза и тащить горсть за горстью в рот. Когда она ехала сюда, она хотела посмотреть на Ляльку. Хоть та и на год младше, но ведь тоже не говорит. Только теперь Алина сильнее видела разницу. Да, Ляля не говорила, но она общалась, она играла, она вовлекала в игру всех, и уж совершенно невозможно было представить ее сидящей на грязной куче с набитым всякой дрянью ртом.

Конечно, надо что-то делать. Юля молчит, но теперь Алина видела, как сестра смотрит на ее ребенка. Конечно, добрым и ласковым взглядом — Юля по-другому не умеет, но смотрит, как на забавного щенка, который весело скачет и грызет хозяйский тапок.

— Ты думаешь, с ним что-то не в порядке? — слова вырвались у Алины сами собой, она даже их испугалась, но, тем не менее, продолжила: — У тебя же трое, ты можешь сравнивать.

— Ну, дети все разные… — начала Юля, вешая на крючок банное полотенце.

— Не надо мне этого, про разных. Ему летом будет три. Он похож на трехлетнего, скажи мне?

— Алина, но ведь ты водила его к врачам, а я не врач…

— Юля, скажи мне, что ты думаешь, ты же мать!

— Ну… скажем так, если бы это был мой ребенок, я бы искала врача, который объяснил бы мне, что происходит… пока не нашла того, чья версия бы меня устроила, — уклончиво ответила Юля.

— Вот! Теперь спасибо!

Алина уверенно домыла, вытерла и переодела молчавшего Вову. Она отвела его в детскую и там высыпала перед сыном целую коробку цветных кубиков и колечек от пирамидок. Вовик сразу же начал перебирать и расставлять их в каком-то ему одному известном порядке.

Алина вернулась на кухню.

— Ну, пойдем теперь кофе пить, — позвала она Юлю.

Алине показалось, что план действий намечен, и это восстановило иллюзию, за которую она так сильно цеплялась. Все будет хорошо!

Алина не стала откладывать выполнение своего плана в долгий ящик. Она узнала телефон логопеда у остеопата, к которому они ходили в прошлом году и которого им рекомендовали как чрезвычайно эффективного. Хотя врач не особо им помог. Зато теперь она умела огрызаться в комнате ожидания на «успокойте вашего ребенка». Однако было решено, что кое-какой результат есть.

Записалась она на пятницу и, слегка успокоившись, начала прикидывать срок выхода не работу. Но уже в ночь на вторник случилась новая неприятность. Вова вдруг надрывно закричал посреди ночи. То ли после поездки на дачу, то ли от съеденной земли. Бесконечные поносы не позволяли понять, все ли с ним в порядке, проблемы ли с кишечником, или возникло что-то новое, более страшное. Хотя Вовка и был любителем поорать погромче, но так сильно и пугающе он раньше не кричал, а вообще-то спал подолгу и крепко как ночью, так и днем. Впрочем, пару раз, заходя в детскую ночью, Алина замечала, что Вова не спит, а просто лежит, глядя в мерцающие маленькими цветочками потолочные лампочки. Может, он потому спал так долго по утрам, что на самом деле не мог уснуть?

Она услышала его истошный крик и пошла успокаивать, думая, что он упал и ушибся. Но сын кричал, лежа с закрытыми глазами. Без слез, без движения, будто от страха. Алина подумала, что у него что-то болит, но он не крючился, не держался за больное место, не тряс головой. Его крик жил будто отдельно от тела. Крик сам по себе, Вова сам по себе.

Алина попыталась его взять на руки, но он не хотел на руки. Не открывая глаз, он продолжал надрываться, отталкивая руки матери. Алина начала трясти его, чтобы разбудить, но это не помогало. Она сама стала кричать ему в ухо «проснись, проснись!». Она все же схватила его и потащила, вырывающегося, в ванную, умыла лицо. Попробовала пару легких пощечин. Вова не просыпался, не открывал глаза, он просто кричал в пустоту, останавливаясь, только чтобы набрать в легкие воздуха, и снова закатывался дикими рыданиями. Алину начала захлестывать паника. С ребенком на руках она вошла в спальню, злясь, что Вовин крик не мешает мужу спать. Семен поднялся и лишь встал недовольно рядом, даже не пытаясь помочь. Алина пыталась укачивать сына, пыталась прижимать к себе, положила на постель и легла рядом… Все без толку. Вова размахивал руками, отталкивал ее ногами и кричал, не открывая глаз. В конце концов нервы сдали. Алина стала трясти сына и орать ему в ухо: «Заткнись! Надо спать, спать, понимаешь!» Он зарыдал еще громче и вдруг затих, расслабился и поник всем телом. Семен снова лег в кровать и мгновенно уснул. Алина отнесла Вову в его постельку и долго еще стояла рядом, глядя, как он засыпает, временами пугающе взрыдывая, и, замолкая, начинает глубоко дышать.