Антон Виричев - Южная повесть Страница 4

Слушай далее. В незапамятное время жил Великий путник. Много земель прошел он за свою жизнь в поисках счастья. Не ново ходить по земле в поисках счастья — эдак каждый из нас может. Вот и ты в ночь вышла, не ведая дороги. За свою долгую жизнь совершил он три путешествия, открыл много разных стран, нарисовал много карт, по которым его племя потом гуляло как по родному поселку. Все пути его начинались от одного и того же камня. На камне было древнее пророчество: еще более древнее, чем он сам и его деревня, и земля, на которой деревня эта выросла. Гласило оно: «вправо пойдешь — коня не убережешь, влево пойдешь — друга погубишь, а прямо пойдешь — смерть свою найдешь». Написано было это древними клинописными знаками, потому никто не знал, что ждало путника.

Первый свой путь начал он совсем юным, в пятнадцать лет. Он пошел налево, и, не сворачивая, шел, пока не наткнулся на непроходимую чащу. Тогда он еще раз повернул налево, потому что так выпал жребий по его монетке. Пройдя еще, вышел он на берег прекрасного озера, и пошел вдоль его. Озеро было столь большим, что путник и не заметил, что не может его обойти, пришлось ему идти вдоль длинного рукава, а потому как плавать он не умел, то снова повернул налево. Через десять лет пути, юноша стал мужчиной, изведал женскую ласку, жуткий голод, клыки хищников и сырое мясо, много чему научился и понял, что если он еще раз повернет налево, — вернется домой. Так он и задумывал, ведь он очень хотел поделиться со своими друзьями опытом и приключениями. Так и было. Взошло солнце, и он пошел домой, то есть снова повернул налево. На подходе к родным местам выпал страшный туман, и услышал путник топот копыт, прильнув к земле. Скакуны пускали стрелы во все стороны и гикали. Путник спрятался в яме, а когда один всадник настиг его и приготовился выстрелить стрелою своей в яму, путник натянул веревку, и конь вылетел из-под всадника. Всадник упал на землю, а стрела его торчала прямо в сердце. Вернулся путник домой и узнал, что погиб от стрелы неведомой друг его лучший.

Во второй свой путь пошел он спустя год. Он научился плавать, и взял с собой коня, чтобы легче путешествовать было. Снова идти налево было скучно, потому он пошел направо. Остановились с конем они через год у великого болота, и повернули направо, потому как в этот раз монетка упала идти направо. Проскакав еще много верст, много новостей собрав и умений, путник с конем встали у горной гряды. С конем в гору не пойдешь, решил путник, и, вскочив в седло, снова повернул направо. У деревни одной сдружился он с ватагой молодцев храбрых и долго потешил их своими дорожными историями. А утром рано выехали они, как и сговорились с вечера, на охоту. Проскакав много верст, собаки учуяли след зверя, и погнали его хлопцы с гиканьем. Путник скакал поодаль и вдруг заметил на земле кого-то движущегося, был густой туман, но путник выдернул стрелу из колчана и вставил в лук. Натягивая лук, он почуял, как конь его тормознул резко, и вылетел путник из седла, выпустив лук из рук своих. Лук упал между конем и путником, а стрела полетела в сторону коня. Конь, сломавший себе ноги, хрипел, жадно забирая последний воздух. Стрела вонзилась ему в горло, а тень из ямы быстро поспешила вдаль от охоты. Путник похоронил в яме коня, и пошел домой. Впереди встала река большая, но он ее переплыл, поскольку уже умел плавать.

В третий раз путник двинулся прямо. К тому моменту он уже был Великим путником, о его походах слагали легенды, его картами пользовались как самыми достоверными, а переводы его «Скитаний» читали на восьми языках. В путь с собой он не взял ни коня, ни умения плавать. Слава его бежала впереди и помогала ему: все делалось само собой. Он только вел дневник, все более становясь мудрым и опытным, давая окрест советы и помогая больным и страждущим. Это было его самое долгое, и самое приятное путешествие. Великого путника везде встречали как дорогого гостя, давали ему вдоволь напиться и наесться. И через леса его темные проводили, и через моря его синие переплавляли. «Везде почет и уют мне оказывают, но только нигде меня снова не ждут, и нигде надолго не остановиться мне» — чувствовал он. И глубокая печаль врезалась ему в лицо, избороздив его морщинами. Но земля, как оказалось, круглая, и домой он вернулся, но не зашел к родным, не навестил друзей. И знать его там никто не знал — забыли все: так долго был он в пути. И тут он понял, что умер. Научился этому в восточных землях: там тоже люди, когда хотели обновиться и стать другими — умирали, а потом воскресали, но уже совсем другими. Вот и Великий путник распустил слух, что сгинул в землях далеких, а сам подошел к камню, и понял, что камень этот ничего для него не значит. Тогда он зашел в ближайший дом, и попросил водицы. Ему открыла красивая девушка, с которой он и прожил остаток своей жизни в счастье и покое. А на вопросы, откуда он столько знает, показывал иностранные свитки книги «Скитания».

Мораль притчи этой, милая моя красавица, из уст в уста передается. Все ты можешь изменить, что в твоей голове, но ничего, что вне нее. Так что меняй, что можешь, девушка, и иди с миром.

Других указаний не требовалось. Йованна навсегда покинула свое прошлое. Остановилась она на «берегу черных туч» — так он назывался, потому что в полдень на горе этой любили отдыхать свежие темные тучки. Залетные щекотали гору своими тенями, а она нехотя подставляла им свои округлые бока. Напротив небольшого дока в полной красе расположился Каменари — здесь была самая удобная переправа через залив. Место было таким узким, что для грузов и людей давно сделали веревочную переправу и перетаскивали тяжести по канату. Несмотря на то, что жила она недалеко от родного дома, и по утрам все также видела, как отец ее выходит в море, возвращаться домой она не спешила, да и за ней никто не приходил. Правда, в один вечер, когда она убедилась, что ниточка заросла и стала прочной как акульи зубы, она нашла дорогу к дому и помирилась с родителями. Мать ее совсем выжила из ума, а отец постарел за год так, как будто родился двумя дюжинами лет позже своего я. Йованна не ожидала, что дом ее бывший будет настолько неприятен ей, однако она помогла отцу убраться, а матери — приготовила поесть. Каждую неделю она возвращалась сюда, но понимала, что вторая нить в ее душе не срослась, и потому с больным сердцем возвращалась назад к переправе, где и работала в лучшем трактире по ту сторону Котора.

Как говорили заезжие моряки, у переправы в Каменари, в ресторанчике есть обаятельная служанка. Красота ее покоряла с первого взора, грудь точеная и ноги ее были стройны, улыбка словно сумерки обволакивала негой. Говорили морячки заезжие и как притронуться к ней пытались, да кто пытался — те молчком сидели, потому что когда взгляд она их ловила своим взором, падал в душу их стопудовый камень, и думы им думались словно смерть близка была. Разнесли моряки славу о холодной красавице из Каменари, да испугать южанина такой болтовней невозможно.

[Начиная вникать в историю края этого, ловишь себя на мысли, что беспокойное племя живет на земле, и ведать не ведает, что значит мир и счастье. Мира и счастья, здесь правда, натерпелись от охотников за ним. И каждый раз перекроенную карту просоленную и камнями побитую, и ручьями горными помытую рвали и снова сшивали беспокойные солдаты северных держав. А потому понять-то, кто где жил да был, и под чьей властью хаживал — не получится. То, что сами местные жители скажут, — серебро, что враги их, — медь, а что попы да ксендзы — золото, потому что лучшее, что сказать они могут — так молчать.

Открыв страницу «факты» или «историческая справка» читатель уж точно скажет, что это не так было на самом деле, а вот этого и вообще не было. Да бросьте, самому старому из вас не больше века, а мое поколение — так и 30 лет не прожило. Так что, откуда вы знаете, что все было не так, али и вправду было. Русские учебники учат любить одни народы и осуждать другие. Сербы, вроде как и братья местным, да тоже одеяло на себя тянут. А поскольку над Котором стягов двадцать развевалось, то и версий тут хватает. Те же лица, те же люди и те же названия стран, только одни святыми этих чтут, а другие — тех, да еще с моря ветер дует, который третьим на руку.

Но, слава нашим небесным покровителям, если они о нас еще не забыли, литература, как и любой другой вид словоблудия, вполне терпимо относится к искажению исторических фактов. Поэтому знающему историю, этот образец может показаться чересчур натянутым, однако автор лично перерыл не одну толстую книгу в поисках правды, хотя бы в том виде, в котором она дошла но наших дней. Но, прочь все сомнения, графомания продолжается.

Короче, выбрасывайте свой атлас истории и большой толстый словарь — попробуйте поверить, что это было, а автор южной повести уж точно должен в это свято верить, иначе ничего не получится. Скажу по секрету, учитывая известную дотошность этого субъекта, обнаружить подвох будет нелегко, да и спрашивается, зачем читается книга: чтобы было интересно или чтобы найти подвох?].