Повесть об Остролистном холме - Алберт Сюзан Уиттиг Страница 4

Да, Ферма-На-Холме оказалась нужна Беатрикс, а Беатрикс оказалась нужна Ферме-На-Холме. И хотя родители жаловались, что новое увлечение отвлекает ее от семейных обязанностей, но и они были вынуждены признать, что приобретение фермы все же предпочтительней, чем жуткая перспектива брака с «торговцем».

Купчая на ферму была оформлена окончательно прошлой осенью, и Беатрикс стала приезжать в Сорей, как только появлялась возможность улизнуть от родителей. С каждым приездом она чувствовала себя в деревне все более свободно, хотя и не была уверена, что местные обитатели когда-нибудь вполне признают ее своей. Мужчины проявляли недовольство тем, что она купила ферму, которая могла бы попасть во владение настоящего фермера, а женщины не могли взять в толк, почему незамужняя дама из богатой семьи пожелала поселиться в деревне, вдали от полной интриг и ярких событий лондонской жизни. Впрочем, для беспокойства на этот счет у Беатрикс просто не было времени — приходилось наблюдать за возведением флигеля, перестройкой свинарника и маслобойни, прокладкой новой дороги для повозок в обход дома, пополнением поголовья коров. Да положить начало овечьему стаду. Да не забыть про свиней.

Она снова оглядела беркширских кабанчиков, трудолюбиво копающихся в грязи, и мысленно улыбнулась. Да, они недурны, вполне подойдут. И хердуикские овцы с ягнятами с фермы на Остролистном холме, если только их удастся купить, тоже очень недурны. Да, да, да. Все идет совсем недурно, удовлетворенно подумала мисс Поттер. Все идет как нельзя лучше.

Пристроившись на каменной ограде, Табиса заговорила первой.

— Здесь появятся хердуики Бена Хорнби, — задумчиво произнесла она. — Хотелось бы знать, будут ли среди них Изабелла и Принцесса.

— Вот было бы славно, — отозвалась Пышка. — Не могу сказать, что я в восторге от овец, но Изабелла мне по душе.

— Из всех Божьих тварей овцы — самые глупые, — презрительно заметила Полина. — Им даже не хватает ума укрыться от дождя под навесом. И шерсть у них вечно неопрятная, словно они понятия не имеют, как привести себя в порядок. — Она лизнула правую лапку и пригладила усики, которыми весьма гордилась.

— Они, по крайней мере, делают свою работу, — решительно возразила Пышка, — чего не все из нас могут сказать о себе.

Полина мгновенно выпустила когти, а Пышка с визгом отскочила. Табиса завизжала еще громче.

— Цыц, кому говорят! — взревел фермер. Он снова швырнул в кошек ком земли, те спрыгнули с ограды и разбежались кто куда.

Мисс Поттер рассмеялась.

— Ну и озорники, — сказала она. — Надо будет написать про них.

2

Леди Лонгфорд наносит визит мисс Вудкок

Третий год подряд Димити Вудкок оказывалась в положении организатора Сорейской выставки цветов. Она отнюдь не предлагала себя для этой должности, но деревенский комитет, похоже, считал это само собой разумеющимся, а она, по обыкновению, не нашла в себе сил отказаться.

Теперь, однако, ее одолевали сомнения; они наплывали и клубились подобно мрачным грозовым тучам над западной цепью холмов. Димити начала составлять список членов жюри и тут же столкнулась с проблемами. В прошлом году мнение миссис Уортон касательно георгинов послужило причиной форменного скандала, так что обращаться к ней снова было бы безумием, хотя эта дама и рассчитывала на свое участие. А если мистер Трелкилд все призы за розы и на этот раз присудит миссис Белчер, другие сорейские любители роз придут в неописуемую ярость. А что прикажете делать с…

От роя этих мрачных мыслей Димити отвлек стук колес, и она выглянула из окна библиотеки. К Береговой Башне — дому, в котором Димити жила со своим братом, капитаном Майлсом Вудкоком, — подкатил фаэтон, запряженный парой нарядных лошадок серой масти. Из экипажа вышли две дамы.

Глаза Димити расширились от изумления. Одной из прибывших оказалась леди Лонгфорд, владелица поместья Тидмарш-Мэнор, другой — мисс Мартин, ее секретарь и компаньонка. В последнее время леди Лонгфорд редко приезжала в Сорей, что, по правде говоря, никого не огорчало. Она была особой едкой, язвительной и пользовалась репутацией скупердяйки. Поскольку вероятность появления этой дамы в Сорее со светским визитом казалась ничтожной, Димити заключила, что у нее, очевидно, какое-то дело к Майлсу. Ее светлость ждет разочарование, поскольку брат Димити еще утром отбыл в Манчестер и вернется не ранее следующего дня.

«Повезло же Майлсу», — с сожалением подумала мисс Вудкок, убирая список в ящик стола. Она бросила мимолетный взгляд в зеркало, пригладила ладонью каштановые волосы, проверила, не выбилась ли белая блузка из темно-серой юбки, и пошла сказать Эльзе, чтобы та позаботилась о чае.

Через минуту гости оказались в гостиной, и Эльза на парадном серебряном подносе подала чай и блюдо с кексами и булочками.

— Надеюсь, вы пребываете в добром здравии, — сказала Димити, разливая чай.

Леди Лонгфорд, высокая, крепко сложенная дама с устрашающими черными бровями под краем черной же шляпки, поджала губы.

— Не могу сказать, что чувствую себя вполне хорошо, но полагаю излишним ожидать лучшего для женщины моих лет. — Она сдвинула брови. — Впрочем, мисс Вудкок, я пришла сюда не для того, чтобы говорить о состоянии своего здоровья. Я огорчена отсутствием вашего брата, но рассчитываю, что вы передадите ему мои слова. — Леди Лонгфорд приняла от Димити чашку, но отвергла теплые масляные булочки Эльзы. — Скажите ему, что совет может прекратить дальнейшие поиски, ибо я уже нашла подходящего человека для руководства сорейской школой.

— Для руководства школой? — От удивления Димити пролила на блюдце несколько капель чая, когда наполняла чашку мисс Мартин. — Вы имеете в виду место директора?

— Именно это я имею в виду, мисс Вудкок. — Леди Лонгфорд поднесла к глазам лорнет и пристально посмотрела на Димити. — Надеюсь, вы помните, что директриса сорейской школы оставила свой пост?

— О да, — сказала Димити.

Естественно, она это помнила. Мисс Краббе упала с лестницы и сломала ногу, в деревне тогда только об этом и говорили, да не один месяц. Были у мисс Краббе и другие проблемы — забывчивость, вспышки ярости, склонность к бездоказательным обвинениям, хотя Димити полагала, что распространяться об этом не следует. В конце концов, обитатели Сорея сочли за благо, что мисс Краббе покинула школу и со своими сестрами, Пэнси и Виолой, уехала жить в Борнмут. По мнению большинства, Маргарет Нэш, которая последние пятнадцать лет вела подготовительный класс, теперь прекрасно справлялась и с первоклассниками в качестве временного учителя. Обитатели деревни, как и Димити, считали, что мисс Нэш достойна избрания на пост постоянного директора школы. Согласно общим ожиданиям, четыре члена попечительского совета (одним из которых был Майлс) должны были в ближайшем будущем одобрить это назначение.

Вот почему мисс Вудкок так обеспокоилась, услышав, что леди Лонгфорд, которая славилась тем, что неизменно добивалась своего, выбрала кого-то другого на это место. Полагая, что ей следует разузнать о сопернике мисс Нэш побольше, Димити продолжала, изобразив крайний интерес:

— Хотелось бы услышать о нем все, что только можно. Я имею в виду человека, о котором вы упомянули.

— Понимаю вас, — сухо ответила леди Лонгфорд. — Расскажите, мисс Мартин.

Мисс Мартин слегка наклонилась вперед. Это была худая, робкого вида женщина сорока с лишним лет, с гладко зачесанными назад темными волосами и землистым цветом лица. Говорила она с сильным французским акцентом; по слухам, она приехала из Парижа, хотя Димити, которая в детстве нередко бывала во Франции, подозревала, что акцент мисс Мартин был поддельным.

— Доктор Гаррисон Гейнуэлл, — заговорила она подчеркнуто официальным тоном, — закончил отделение теологии Оксфордского университета. В последние годы он трудился на ниве миссионерской и просветительской деятельности на островах в Южной части Тихого океана. В настоящее время доктор Гейнуэлл склоняется к более спокойной, размеренной жизни, дабы посвятить себя размышлениям. Леди Лонгфорд любезно пригласила его остановиться в ее доме в качестве гостя и пребывать там до той поры, когда он обретет жилище, приличествующее его положению в сорейской школе. Само собой разумеется, леди Лонгфорд ручается за его безупречную репутацию человека высокой нравственности и отменных профессиональных качеств, подтвержденных международным опытом.