Джонатан Франзен - Безгрешность Страница 43

Лейле нравилось. Она выросла в “синей” зоне Техаса, голосующей за демократов, притом выросла во времена, когда эта зона была больше, чем сейчас, но все равно она до сих пор любила весь штат, не только Сан-Антонио с его мягкими от близости Мексиканского залива зимами и яркой зеленью мескитовых деревьев весной, она любила и бьющее в глаза уродство “красной” республиканской части. Щедрость объятий, в которые оно, это уродство, тебя принимает; рьяное его изготовление; способность гордого своим штатом техасца видеть в нем красоту. А еще – исключительная вежливость водителей, и сохранившаяся доныне обособленность былой республики[33], и убежденность в своем праве быть блистательным образцом для всей Америки. На прочие сорок девять штатов техасцы смотрят свысока, с этаким великодушным сожалением.

– Филлиша – она из тех девиц, кому стоит только тряхнуть золотыми локонами, и мужики ума лишаются. Трюкачка с одним трюком, я бы сказала. Ее трюк – волосы. Трясь-трясь-трясь. А Коуди – он же тупее фонарного столба. Столб хоть знает, что тупой, а Коуди нет. А я, похоже, самая из всех тупая, раз вышла за такого.

– После того как Коуди “перевели”, Филлиша Бабкок, я так понимаю, его бросила?

– Нет, это мистер Флайнер-старший заставил Коуди с ней развязаться. Это одно из его условий было, чтобы Коуди мог остаться на заводе. Ну и скверная же баба. Мало того что семью разрушила, еще и карьеру его чуть не загубила.

Брошенные жены, пожалуй, самые общительные из источников, самые откровенные. Бывшая миссис Флайнер, крашено-рыжая, с каким-то вогнутым лицом, что придавало ей виновато-застенчивый вид, испекла к приходу Лейлы кофейный пирог и продержала ее за кухонным столом до тех пор, пока дети не вернулись из школы.

Организовать встречу с Филлишей Бабкок было посложнее. После разрыва с Флайнером она сошлась с кем-то недоверчивым, склонным все контролировать, и он фильтровал все звонки на единственный ее номер, какой удалось узнать. Все три раза, что Лейла звонила, бойфренд ограничивался фразой: “Я вас не знаю, всего доброго” (даже он не был обделен техасской учтивостью и не позволял себе выразиться резче). Из социальных сетей – тоже, видимо, по настоянию дружка – Филлиша ушла. Но Пип Тайлер оказалась очень дотошной. Путем проб и ошибок она в конце концов узнала новое место работы Филлиши: закусочная “Соник” для автомобилистов в городе Пампа.

За две недели до поездки в Амарилло, во вторник в восемь вечера, когда посетителей в таких заведениях обычно мало, Лейла дозвонилась до закусочной, попросила позвать Филлишу и спросила, нельзя ли поговорить с ней о Коуди Флайнере и о случившемся в День независимости четвертого июля.

– Это вряд ли, – ответила Филиша, что внушало надежду. Безнадежно отрицательным ответом было бы: “Пошла на хрен”. – Если бы мне с каналов “Фокс” позвонили, тогда может быть, но вы не оттуда, так что вот.

Лейла объяснила, что “Денвер индепендент”, где она работает, – независимая служба новостей, она ведет собственные расследования на средства частного фонда. ДИ, сказала она, сотрудничает с целым рядом общенациональных новостных программ, включая “Шестьдесят минут”.

– Я не смотрю “Шестьдесят минут”, – отрезала Филлиша.

– Может, я заеду к вам в “Соник” как-нибудь вечером в будний день? После этого я даже о том, что мы встречались, никому сообщать не буду обязана. Я просто пытаюсь выяснить обстоятельства. Можно не под запись – как вам угодно.

– Мне уже то не нравится, что вам известно, где я работаю. А моему другу не нравится, чтобы я вела личные разговоры с кем-то, кого он не знает.

– Понятно. Хорошо, не будем. Не хочу навлекать на вас неприятности.

– Да нет, это глупо, сама понимаю. Чего он может бояться – сбегу я, что ли, с вами?

– Правила есть правила.

– Точно, черт бы их драл. Вот прямо сейчас он, скорее всего, сидит там через дорогу и думает, с кем это я тут болтаю. Не раз уже так было.

– Тогда не буду вас задерживать. Но если я загляну к вам как-нибудь во вторник примерно в это же время?

– Как, говорите, журнал называется?

– “Денвер индепендент”. Мы только в интернете, печатной версии нет.

– Даже не знаю. Кто-то должен рассказать обо всей той херне, что у них там на заводе происходит. Но своя рубашка, как говорится, ближе к телу. Так что нет, пожалуй.

– Я все-таки заеду на минутку. Увидите меня – и решите. Как вам такой вариант?

– Лично против вас я ничего не имею. Положение просто у меня такое.

Впервые Филлишу Бабкок Лейла увидела на фотографиях с празднования Четвертого июля, которые Коуди Флайнер разместил летом на своей странице Фейсбука. Особа в бикини цветов американского флага пьет пиво. Для совершенства фигуры ей недоставало только здорового питания и каких-никаких физических упражнений, но лицо и волосы скоро, видимо, подтвердят недобрую присказку Лейлы: блондинки хороши только в молодости (средний возраст Лейла считала Местью Брюнеток). Филлиша красовалась на переднем плане почти всех снимков и чаще всего была в фокусе, но один раз автофокусировка дала сбой, и на этом снимке очень хорошо было видно, что крупный предмет в кузове пикапа “додж рам”, который Флайнер припарковал на дорожке чуть поодаль, – термоядерная боеголовка B61. На другой фотографии, где задний план был несколько размыт, Филлиша, оседлав боеголовку, склонилась – похоже, напоказ, – чтобы лизнуть ее кончик.

Когда Пип Тайлер приехала в Денвер на собеседование (открылась вакансия практиканта-исследователя), Лейла была в командировке в Вашингтоне, но слух о том, как прошло собеседование, распространился быстро. Чтобы продемонстрировать, какой материал она способна нарыть, Пип привезла с собой скриншоты этих фотографий. Глава информационного отдела ДИ спросил ее, как она их раздобыла; Пип ответила, что у нее есть друзья в Окленде, в группе, борющейся за ядерное разоружение, а у тех есть знакомые хакеры с доступом к программному обеспечению, распознающему объекты, и с доступом (нелегальным) к сети доставки фейсбучного контента. Она сказала, что уже зафрендила Коуди Флайнера через знакомого из антиядерной группы, который до этого зафрендил его под ложным предлогом. Спросив Коуди в личке о картинках с боеголовкой, которые он давно уже стер со страницы, Пип получила от него лаконичный ответ: “Она ненастоящая, киса”. Портфолио Пип и прочие бумаги были просто идеальны, и глава информационного отдела тут же взял ее на работу.

На следующей неделе, вернувшись из Вашингтона, Лейла прямиком направилась в угловой кабинет Тома Аберанта, основателя и главного редактора “Денвер индепендент”. Ни для кого в ДИ не было секретом, что они с Томом уже больше десяти лет вместе, но на работе они держались официально. Она всего-то и собиралась сказать: “Привет, я вернулась”. Но, подойдя к открытой двери кабинета, уловила какие-то необычные флюиды.

Спиной к двери сидела девушка с длинными блестящими волосами. Лейла явственно ощутила, что Тому с ней как-то не по себе – а ведь Том никогда ничего не боялся. Лейла, к примеру, боялась смерти, а Том – нет. Его не пугали угрозы исков и судебных запретов, не пугали корпоративные финансы, он бесстрашно увольнял сотрудников; для Лейлы он был мощным оплотом. Но сейчас уже в том, как поспешно он поднялся ей навстречу, хотя она еще и порог не переступила, чувствовалось беспокойство. Странной была и неуверенность, с какой он представил их друг другу: “Пип – Лейла – Лейла – Пип…”

У девушки был на редкость густой загар. Том торопливо вышел из-за стола и сделал широкое движение руками, как бы подталкивающее женщин друг к другу и в то же время выпроваживающее, словно ему не терпелось избавиться от Пип. Или словно он хотел подчеркнуть, что не пытается скрыть новенькую от Лейлы. Лицо у девушки было честное, дружелюбное, красивое, но не угрожающе красивое; она при этом и сама выглядела растерянной.

– Пип уже кое-что новое выяснила про Амарилло, – сказал Том. – Я знаю, сколько у тебя дел, но, может быть, вы бы взялись за это вместе?

Лейла испытующе, чуть нахмурившись, посмотрела на него и что-то уловила в его отведенных глазах.

– Вообще-то я на этой неделе очень занята, – приятным тоном ответила она. – Тем не менее помочь, чем смогу, буду рада.

Том потихоньку выпроваживал их в коридор.

– Лейла у нас лучшая, – сообщил он Пип. – Она хорошо о вас позаботится. – Он посмотрел на Лейлу. – Ты ведь не возражаешь?

– Не возражаю.

– Вот и отлично.

И он закрыл за ними дверь. Дверь, которую практически никогда не закрывал. Несколько минут спустя пришел к Лейле – поздороваться так, как они должны были бы поздороваться в кабинете. Она знала, что не следует спрашивать его, все ли в порядке, потому что сама терпеть не могла этот вопрос и отучила Тома его задавать: “Давай договоримся, я сама скажу, если вдруг что-то будет не в порядке”. Но сейчас не удержалась.