Норман Мейлер - Олений заповедник Страница 43

— Подавай на меня в суд, если я немного приврал, — сказал Муншин. — Главное в сюжете не то, сколько самолетов сбил Серджиус, а то, что младенцем он был оставлен на ступеньках приюта для сирот. Можно найти что-либо более стоящее для кино?

— У меня это вызывает возмущение.

— Начнем с его матери, — сказал Муншин. — Я представляю себе ее девочкой-подростком. Это было бы идеальным началом. В первых кадрах можно показать, как она кладет двухмесячного младенца на ступени этого приюта и нажимает на звонок. И, плача, убегает. Дверь открывается — скажем, ее открывает старик привратник и видит записку, приколотую к пеленкам. Так представляет себе это Г.Т. «Мне хотелось бы, чтобы у моего ребенка были имя и фамилия, — говорится в записке, — но поскольку фамилии нет, зовите его, пожалуйста, Серджиус, потому что это красивое имя». — Лицо Муншина светилось восторгом, словно он смотрел на бриллиант «Кохинор». — Разве можно упустить такое? — сказал он. — «Серджиус, потому что это красивое имя». Начни с этого. А дальше — он идет на войну и становится героем. Сирота — и герой.

Айтел вполне мог этому поверить. Один, два, три раза в год Германа Тепписа посещает вдохновение, и затем кому-то предстоит превратить его идею в фильм. Отправных данных может быть куда меньше, чем «сирота становится героем». Несколько лет назад Теппис вызвал однажды утром к себе Айтела и сказал: «Я задумал картину. „Возрождение“. Сними этот фильм». Айтелу удалось переориентировать Тепписа на другого режиссера, и фильм вышел под другим названием, но вдохновение, посетившее Тепписа, заставило сотрудников «Сьюприм» мучиться целый год. В общем-то можно и так делать фильмы, тем более что большинство идей Тепписа приносили прибыль.

— Так что скажешь? — спросил Муншин.

— Эта история не имеет никакого отношения к Серджиусу. Я не понимаю, почему ты хочешь купить у него права на нее.

— Он никогда не сможет подать на нас в суд. Так что дело не в этом. Только взгляни на сюжет. Он дурно пахнет. Никто такому не поверит, если история не будет развиваться вокруг реального персонажа. Наличие реального человека заинтересовало Г. Т. Дело в рекламе.

— Я не верю, что Серджиус продаст тебе права, — сказал Айтел.

— Ты так думаешь, а я думаю иначе, — возразил Муншин. — Он может с этого иметь двадцать тысяч долларов.

— В таком случае почему же ты с ним не поговоришь?

Муншин издал глубокий вздох.

— Слишком поздно. Ты же знаешь, как бывает с увлечениями Г. Т. Он хотел, чтобы ты снимал картину, потому что Серджиус стал бы сотрудничать с тобой. Теперь все лопнуло. Надо было тебе ни с того ни с сего оскорбить Г.Т.!

— В таком случае, Колли, зачем ты ворошишь прошлое?

— Зачем? Сам не знаю. — Муншин сунул палец в ухо и усиленно им покрутил. — Возможно, потому, что у меня в мозгу сидит одна идейка, — заявил он. — Если мы сумеем уговорить парня дать о'кей, мне кажется, Чарли, я еще смог бы уговорить Г.Т. поставить тебя режиссером.

Айтел рассмеялся.

— Иными словами, ты хочешь, чтобы я убедил Серджиуса, что это хорошая идея.

— Я хочу, чтобы ты помог мне, а заодно и себе.

— Словом, все в выигрыше, — сказал Айтел. — У Серджиуса снова появляются деньги, я снимаю картину, а ты приносишь Г.Т. то, за чем он тебя сюда послал.

— Если хочешь так считать, да.

— А что, если Г.Т. не поручит мне режиссуру?

На лице Муншина появилось легкое сомнение.

— Я об этом думал, — сказал он. — В таком случае мы могли бы изменить условия нашего соглашения о твоем сценарии. Я вовсе не хочу оставлять тебя на мели.

— Какое счастье, что мы уже партнеры, — ответил Айтел.

«Удивительный человек этот Колли, — решил Айтел. — Он приехал в Дезер-д'Ор, потому что Г.Т. велел ему купить историю жизни Серджиуса О'Шонесси. Но, выходя на рынок, Колли одной рукой хватает, другой продает. Поэтому, как бы дело теперь ни обернулось, он в прогаре не будет». Интересно, подумал Айтел, сколько сделок заключил Колли на этой неделе.

— Серджиус отказался от твоих двадцати тысяч долларов, да? — неожиданно спросил Айтел.

— Мы оставили вопрос открытым.

— Как ты это ему преподнес — сделал предложение за рулеткой?

— Это место ничуть не хуже любого другого.

— А Лулу тоже работает над Серджиусом?

Колли не мог не улыбнуться.

— Ну, вот тут дело немного сложнее. У Г.Т. патологическое желание выдать ее замуж.

— За Тедди Поупа?

Колли кивнул.

— Однако при благоприятном стечении обстоятельств, я думаю, Г.Т. может спокойно посмотреть на то, что Лулу выйдет замуж за Серджиуса.

— Какой красивый конец для фильма. — Айтел так и покатился со смеху. — Для толстяка, Колли, — сумел он наконец произнести, — ты, безусловно, на удивление ловок и способен пролезть в игольное ушко.

Муншин рассмеялся вместе с ним. Они сидели в гостиной Айтела и хохотали, хохотали, но Муншин остановился первым.

— Я без ума от тебя, беби, — сказал он, вытирая глаза, — ты единственный из моих знакомых, кто видит меня насквозь.

— Вот это комплимент, — весело отозвался Айтел.

— Ты мне поможешь с Серджиусом, хорошо?

— Нет, — ответил Айтел, — я и пальцем не шевельну.

Глава 16

Муншин рыгнул с мрачным видом.

— Я представлял себе, что ты можешь так отреагировать, — сказал он и пригнулся в кресле. — Что ты мне ответишь, Чарли, если я скажу, что ты мне кое-чем обязан?

Айтел сознавал, что пьянеет: он вдруг почувствовал, что разозлился.

— Ничем я тебе не обязан, — сказал он, и голос его задрожал. — Тем более после того, как получил те гроши, за которые ты купил меня.

Муншин согласно кивнул.

— Да, знаю. Я человек никчемный. В твоих глазах я дешевый мошенник. Но если ты способен две минуты подумать о чем-то, кроме себя, возможно, ты осознаешь, что еще не начал ценить, — он поднял вверх палец, — чувства, руководившие мной в этом деле.

— Очень даже ценю, — сказал Айтел. — Тебе нужна помощь в одном из твоих маневров. — Неспешный ритм воздействия виски прервался, и мозг Айтела снова заработал ясно, яснее ясного, стараясь подготовиться к чему угодно, что было в загашнике у Колли. — Муншин, неужели ты никогда не даешь себе отдохнуть? — раздраженно спросил его Айтел.

— Послушай, Чарли, можешь называть меня каким угодно чудовищем, но помни, что я единственное чудовище на этой вшивой студии головорезов, которому не наплевать, что будет с тобой. — В голосе Муншина с каждой фразой появлялись новые интонации. — Так что не играй со мной. Я не хочу выяснять, у кого из нас крепче мускулы. Потому что — хочешь верь, хочешь нет — твоя судьба волнует меня, Чарли.

Айтел рассмеялся, но даже и его критическому уху смех показался чересчур пронзительным. Он злился, что выдал свою привязанность к Муншину, и потому сказал:

— Да, я вижу перед собой рыдающего навзрыд удачливого продюсера.

— Пошел ты, Айтел, к черту, — тихо произнес Муншин. — Я же не говорил, что буду рыдать по тебе навзрыд. Я сказал, что немного переживаю.

Айтел сел глубже в кресле и вытянул ноги.

— Что ж, Колли, — сказал он, — с этим я могу согласиться.

— Айтел, исходи из того, что на данный момент это так. В мире слишком много других людей, с которыми надо сражаться. Я не хочу сражаться с тобой.

— В таком случае давай не будем больше говорить о Серджиусе.

— Что, если я скажу тебе, что понимаю, почему ты так относишься к этому малому? Поверь, я это понимаю. Сколько бы грязи я ни видал, заполняя дыры не в одной омерзительной и дохлой картине, я по-прежнему достаточно сентиментален и считаю, что каждый человек должен относиться альтруистически к кому-то. Во всяком случае, хотя бы к кому-то одному на свете. Так что ты можешь проявить альтруизм в отношении Малыша. Я не буду больше с тобой сражаться.

Айтел не спеша сделал большой глоток из своего стакана. Он уже чувствовал себя немного лучше.

— Я открою тебе один секрет, — сказал он. — Мы с тобой отлично поладим, если ты не будешь произносить длинных речей.

В ответ на эту отповедь Муншин терпеливо улыбнулся.

— В таком случае выслушай следующее. Я хочу, чтобы ты сказал мне со всей объективностью и честностью, потому что, Айтел, ты обязан быть со мной честным, так вот скажи мне, как, ты думаешь, поведет себя Серджиус, если я уговорю его пойти навстречу предложению дяди Германа.

— Дяди Германа? — переспросил Айтел. — Дяди Германа Тепписа?

Колли осклабился.

— Пожалуйста, не говори так громко.

Оба рассмеялись, словно то была давно знакомая семейная шутка.

— Ну, Колли, — сказал Айтел, — за это стоит как следует выпить.

— Расскажи мне про Серджиуса, дружище.

— Чтобы доказать мою смекалку?

— Ты знаешь, что я думаю о твоей смекалке. Ты хочешь, чтобы я встал на четвереньки? — прогремел Муншин. — Для чего, ты думаешь, я сюда пришел?