Энтони Берджесс - Человек из Назарета Страница 49

— Учитель! Одно слово, учитель!

— Ты не из здешних, — произнес Иисус. — Ты говоришь не как житель Палестины. Откуда ты, сын мой?

— Я грек, — ответил молодой человек. — Сын греческого торговца.

Иисус с улыбкой обернулся к ученикам:

— Вот видите, дети мои, молва дошла уже и до язычников. Что ты хочешь услышать от меня, сын мой?

— Учитель, что я должен сделать, чтобы попасть в Царство?

Иисус тотчас ответил, с оттенком усталости в голосе:

— Ты должен любить Господа Бога всеми силами разума и души. Ты должен любить ближнего, как самого себя.

— Все это я стараюсь выполнять, но что я должен сделать еще?

— Ты должен продать все, что имеешь. Землю, дома, лошадей, золотые и серебряные украшения, дорогие одежды. А потом ты должен отдать деньги бедным.

Богатые одежды молодого человека сверкали в лучах полуденного солнца. На его лице отразилось сильное сомнение. Он произнес, запинаясь:

— Это легко сказать, очень легко. Но… Тебе не понять… Бедному человеку слишком легко говорить такие вещи, это…

— Сын мой, — прервал его Иисус, — поскольку ты грек, скажу тебе кое-что на твоем родном языке. Слушай же. — И он произнес по гречески: — Eukopoteron estin kam?lon dia trupematos rhaphidos eiselthein i plousion eis tin basileian tou Theou.

Молодой человек пошатнулся, словно его сильно ударили по лицу. Все ученики, кроме Иуды Искариота, были в недоумении. Симон сказал:

— Мы не понимаем эти чужеземные языки. Что ты сказал ему, учитель?

— Объясни им, сын мой, — обратился Иисус к Иуде Искариоту. — Объясни им все.

Иуда начал переводить со всей точностью, на которую был способен:

— Удобнее… Я не понял, учитель, какое слово ты произнес — kamilon или же kamiilon. Веревке удобнее пройти или верблюду?

Иисус улыбнулся и пожал своими огромными плечами.

— Удобнее чему бы то ни было пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие.

И они пошли дальше, к вершине холма. При этом Матфей — со словами «Пожертвуй монетку-другую для бедных, мой господин» — беззастенчиво потряс своим кошельком перед глазами молодого человека, чьи слезы сверкали теперь даже ярче, чем его пышные одежды. Слов Матфея он, кажется, не слышал. На склоне холма росло несколько финиковых пальм, в тени которых стояли, поджидая процессию, три женщины. Одна из них была Мария Магдалина, двух других — незамужних женщин, державшихся чопорно и строго, — она представила как Рахиль и Елисебу. Женщины приготовили для Иисуса подарок — одеяние священника. Судя по всему, очень дорогое. Первой заговорила Рахиль:

— Господин, мы соткали это для тебя. Мы опасались, что ты уйдешь в Иерусалим, прежде чем мы закончим…

— Откуда вам известно, что я собираюсь в Иерусалим? — мягко спросил Иисус.

— Этому суждено случиться, — ответила Елисеба. — Ты должен привести весь Иерусалим к славе Царства. А вот это — одеяние, которое тебе подобает носить. Погляди — оно без швов.

— Это то, что называют цельнотканым одеянием, — произнес Фома. — Такие стоят хороших денег — конечно, для тех, у кого эти деньги есть. В него вложено немало труда, женщины, скажу я вам!

— Да, немало, — сказала Елисеба. — Пусть он надевает его, когда будет проповедовать Царство Небесное.

— Не одеяние делает священника, — сказал Иисус. — И все же я благодарю вас за любовь и доброту. Это, должно быть, дорогостоящее занятие. И такая тонкая работа… — Он осторожно ощупал подарок кончиками пальцев.

— Чтобы соткать его, нам пришлось потратить… — начала Рахиль, но Мария бросила на нее строгий предупреждающий взгляд. — Мы были рады деньгам, — пробормотала Рахиль. — Ведь мы бедные женщины, господин.

Все посмотрели друг на друга. Облачение священника, изготовленное на деньги блудницы! Это же конец всякому уважению! Вот до чего они дошли. Теперь последует обвинение в богохульстве или еще в чем-нибудь подобном. Ну что же, этого следовало ожидать.

— Там, внизу, очень много народу, учитель, — сказал Симон. — Перед ними тебе желательно выглядеть получше. Твоя нынешняя одежда смотрится не совсем прилично. Тут большая прореха и рядом тоже. Неудобно будет, если они разойдутся дальше. Стань за то дерево и переоденься.

Иисус, улыбнувшись, согласился, и вскоре их взорам предстал образец добропорядочности.

— Пожалуй что, чересчур чистое, — заметил Симон. — Дня два поносишь — будет в самый раз. И в плечах узковато. Но все же ничего.

Перед тем как обратиться к толпе, Иисус сказал ученикам несколько слов, которые были им не совсем понятны:

— Священные числа Бога. Что это за великие сокровенные числа? Кто называет число три, кто — семь, кто — десять. Но никто никогда не называл число восемь. Однако восьмерка вплетена в Божье творение более глубоко, нежели люди могут представить. В чуде сотворения земных вод соединились и стали новым существом два воздушных духа, которые охвачены вечным танцем восьми…

Все смотрели на него с преданным недоумением, даже ученые Иуда Искариот и Иоанн.

— Ничего, — вздохнул Иисус. — Вы можете это не запоминать. Но именно о числе восемь[102], как таковом, пойдет речь в моей проповеди. — И он начал говорить, обращаясь к огромному множеству людей.

При первых раскатах его голоса Амос и Симон, которого для ясности нам придется называть Симон Зелот, одобрительно кивнули друг другу. В голосе Иисуса чувствовалась сила и властность.

— Я хочу говорить с вами о тех, кого называют блаженными, то есть о тех, кто принадлежит к Царству. Блаженные, как великая армия, состоят из восьми легионов или, скорее, дружин. Дружина — более подходящее слово, поскольку содержит намек на дружбу. Итак, блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят. Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими. Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны и вы, вы все, каждый из вас, когда люди, имеющие большую власть, будут поносить вас и гнать и всячески злословить о вас и против вас — неправедно, неправедно злословить, ибо если вы от Царства Небесного, то злые слова непременно должны быть лживы. Так радуйтесь и веселитесь! Ведь пророков, бывших прежде вас, так же поносили и гнали и так же клеветали на них…

По долине Некев разносился громкий гул множества голосов, и бывшие там зелоты, переглядываясь, удовлетворенно кивали головами. Они считали, что Иисус говорил об одном и только об одном пророке, которого совсем недавно гнали, поносили и, оклеветав, подло убили. Кто-то выкрикнул из толпы: «И убивали! Помните это — убивали! Ему, как кролику, отстригли голову!»

— Снова говорю вам: радуйтесь! — продолжал Иисус. — Велика награда ваша в Царстве Небесном!

Он говорил еще, но не слишком долго, поскольку всегда есть предел тому, что может воспринять непривычное ухо; не раз громкий голос его ослабевал, и не раз слова выходили из-под его контроля, но все же, когда он говорил о воздаянии, которое ожидает кротких и терпеливых, никто не смог бы заявить, что он пытается превратить свою слабость в добродетель, ибо никогда еще эти холмы не сотрясал голос более громкий, никогда еще не вздымались руки, сколь могучие, столь же и любящие, над телом более мощным. Перед ними был человек, который мог съесть целую овцу и бороться со львами! Настоящий Самсон[103], но без глупости Самсона! И говорил он о любви и смирении. Одно место его проповеди звучало так:

— Я не жду, что любовь начнет непрошеным образом исторгаться из ваших сердец и окутывать тех, кто и впрямь менее всего достоин любви. Я говорю, что любовь — это скорее ремесло, которому мужчина или женщина должны учиться, как я в юности учился ремеслу плотника. Можно сказать, что любовь — это инструмент, который обрабатывает твердую, грубую, неподдающуюся, узловатую, волокнистую древесину сердец наших врагов и придает ей гладкость дружбы. Гнев всегда питается гневом. Если человек пребывает в гневе и, гневаясь, ударяет тебя, не бей его в ответ. Обрати к нему другую щеку — пусть ему будет стыдно. Так мы распространяем любовь и раздвигаем границы Царства Небесного.

Иисус рассказывал истории, говорил притчами, предлагал трудные загадки, он был резким, он был вкрадчивым. В конце его речи ученики обступили своего наставника, чтобы защитить от тех, кто, переполнившись любовью, хотел бы сорвать с него цельнотканое одеяние. Среди обожателей Иисуса, которые кричали и пытались схватить его за края одежды, зелотов не было. Они ждали.

Амос и Симон ждали целый день. Им хотелось узнать, где Иисус и его ученики разобьют лагерь. В конце концов им удалось выяснить, что лагерь Иисуса находится на поросшей кустарником поляне рядом с речкой Бимхирут, неподалеку от деревни, которую все называли Мелухлах[104], хотя, впрочем, настоящее ее название было другим. Амос и Симон пришли туда с наступлением сумерек, когда вся компания ела рыбу и хлеб с оливками.