Александр Беляев - волчья жизнь, волчь законы... Страница 5

Вскоре к Дробышеву подошёл здоровенный солдат, который сегодня занимался уборкой, предложил выйти в коридор, покурить.

– Меня зовут Иван Вдовцов, – представился он, подавая широкую, как лопата, ладонь. – Я с тобой одного призыва, стало быть, гусь. Ты молодец, конечно, что так поставил себя. Но у нас так не принято. Мы, гуси, не имеем права поднимать руку на дедов. Так положено! Такая постанова. Они нас могут нагибать, а мы можем только защищаться… В ответку бить нельзя. Насчет уборки – это ты зря. Ты должен подчиниться. Все гуси делают уборку. Это не в западло.

– А я подумал, что вы духи. В Нижнеподольск уже новый призыв поступил. Мне один дембель – стройбатовец объяснил, что у них в части уборку делают только чмыри. Мол, если сделаешь хоть раз, то опустишься.

– Да, я слышал такое, – задумчиво согласился Вдовцов, – в стройбате это есть. Во всех частях – свои законы. Нет, у нас в части уборку делать не впадло. Впадло стирать дедам афганку, носки, портянки, трусы, чистить сапоги. Если тебе кто скажет, ты отказывайся. Кстати, Рыжий обязательно будет наезжать. Ты ни в коем случае не поддавайся. Лучше один раз получить по чердаку, чем потом два года вешаться. Вербина вон у нас зачмырили. Это тот, который сегодня на машке ездил. Ещё у нас в части не говорят духи. Солдаты первого периода службы называются шнэксы. Второго периода, как мы с тобой, – гуси. У вас в Гайсине их называют фазанами. Гусь и фазан – одно и то же. Кто прослужил год, тот череп. полтора года, как Рыжий, эти – черепа, или черпаки, последние – деды. Рыжий – полуторагодичник. Для нас он – дед. В принципе, жить тут можно. Я, думаю, ты за себя постоять сумеешь. В столовой, если деды потребуют порцию хавки, можешь принести. Это не взападляк. А так, если ещё какие вопросы возникнут, подгребай, не стесняйся. У дедов ничего не спрашивай. Да и особо с ними не откровенничай, в душу не лезь. Если попросят найти сигарету, должен найти... Для деда слова «нет» и «не нашёл» не существует. И ещё… утром, как только дневальный объявит «Подъём!», сразу встаём и делаем уборку. Дедам и дембелям заправляем кровати. Это не в падло. Вечером, соответственно, расправляем… Остальное, по обстоятельствам…

– Слушай, Иван, у меня тут был пузырь водки… Я его отдал дневальному с первого этажа… На хранение… Как бы его забрать?

Дробышев по просьбе Вдовцова спустился с ним этажом ниже и показал дневального.

Поднимаясь по лестнице, Вдовцов сказал:

– Вряд ли он тебе водяру отдаст. Он чмошник ещё тот. Скажет, к примеру, что её у него деды отняли или старшина заметил. Так что о водке забудь…

– Выходит, зря мне её кореша подарили?

– Выходит, зря.

Старшина, построев роту в коридоре, проверил по списку, повёл на завтрак.

В столовой Сергею сразу бросилось в глаза, что здесь все явно отличалось от учебки. В Нижнеподольске дежурным нарядом накрывались столы для всех рот. В центре стола стоял котелок с кашей, чайник, тарелка с шестью кусками сахара и масла. Также стояли пустые тарелки и стаканы на шесть человек.

Здесь же в Говерловской дивизии солдаты, выстраиваясь в длинную очередь, получали пищу у роздачи, как в гражданских столовых общепита, несли на подносах к столам и садились по три, по четыре человека за стол. Садились строго по призывам – «старики» со «стариками», «черепа» с «черепами» и т.д.

После утреннего развода солдаты разошлись по рабочим объектам. В кубрике остались только Рыжий, который сегодня был дневальным, и Ким.

Кимом звали черноглазого, смугловатого старослужащего по фамилии Якименко, призванного из Киева.

Командир роты капитан Иголка, велев Дробышеву подождать его в кубрике, ушёл по делам.

Сослуживцы разговорились.

«Старики» расспросили новичка, кто он, откуда, где слушил, «чем дышал» на гражданке, есть ли у него девушка.

Сергей был спокоен и в беседе с «дедами» вёл себя так, словно сегодня на подъёме ничего не произошло.

Разговор завязался и вскоре принял веселый оборот. По просьбе «дедов» Сергей рассказал им несколько анекдотов.

– Короче, в школе на уроке биологии решили провести лекцию…на тему «О вреде употребления спиртных напитков». В качестве примера училка показала дождевого червя и два стакана. В одном – кефир, в другом – водка. Кидает червя в кефир, червяк ведёт себя нормально, плавает. Училка спрашивает: «Дети, какой отсюда можно сделать вывод?» Дети отвечают: «Кефир пить можно». Кидает червя в стакан с водкой. Червяк поплавал и склеил ласты. Училка спрашивает: «А отсюда, какой можно сделать вывод?» Дети отвечают: «Водку пить нельзя, вредно». Тут тянет руку Вовочка. Училка спрашивает: «Вовочка, ну что у тебя?». Вовочка говорит: «У меня особое мнение. Водку пить нужно, она глистов убивает».

Рыжий с Кимом хохочут. Дробышев сидит довольный.

– А вот ещё один. Ленин спрашивает Дзержинского: «Феликс Эдмундович, у вас ноги волосатые?» – «Волосатые, Владимир Ильич». Ленин радостно орёт: «Так и запишем, валенки на зиму не выдавать!».

Деды снова смеются.

– Или другой. К Ленину приходят ходоки с голодающего Поволжья. «Владимир Ильич, так, мол, и так. В народе жрать нечего. Люди с голоду дохнут». Ленин советует: «А вы сено… сено жрите». Ходоки с сомнением говорят: «Да вы что… а вдруг мы замычим?». Ленин возражает: «Мы вчера с Феликсом Эдмундовичем бочёнок мёдку на двоих навернули. Так ведь не жужжим же!»

Сергей сыпал анекдотами.

Но вскоре пришёл капитан Иголка и забрал Дробышева в каптёрку, где записал анкетные данные, принял денежный и вещевой аттестаты.

– Сейчас придёт старшина, – сказал ротный, – и поставит тебя на довольстие. А пока меня интересует твоя специальность? Права на машину есть?

– Нет. В свое время не успел отучиться.

– Плохо дело. Мне люди в автопарк нужны. А в твоем личном деле указно, что монтер электропроводки автомобилей.

– Хватит вам, товарищ капитан, какой из меня монтёр. Я и на машине ездить толком не умею. На занятиях раз пять всего был. Все остальное время в военном окресте проиграл…

– На трубе?

– Да если бы… на тарелках.

– А почему на постоянку там, в оркестре, не остался?

– А у них там были мысли: сформировать постоянный состав военного оркеста, но до этого дело так и не дошло. От нашего состава оставили двух трубачей, а остальных музыкантов по частям раскидали. Сами же новый состав набрали, из молодых. Дело в том, что нашему начальнику оркестра молодыми солдатами легче управлять. А толку стариков из двадцати человек?

– Можешь не объяснять. У самого треть роты отморозков. Жду – не дождусь, когда их на дембель можно будет уволить.

– Товарищ капитан, расскажите, пожалйста, в двух словах, что такое РМО и чем наша рота занимается?

– Ну что тебе рассказать о роте? РМО – рота материально-технического обеспечения. Основной костяк роты – это отделение ГСМ и автовзвод. Кроме того, есть ещё несколько «точек». Две офицерские гостиницы, свинарник, пожарники. Все это входит в РМО. Служба у нас несложная, но ответственная. Тебя, я думаю, определим в ГСМ. Если возникнут, какие вопросы, или проблемы, заходи, не стесняйся. А сейчас, извини, дела…

После обеда Дробышев помогал старшине, ходил на склад за чистым бельем.

Вечером, перед ужином, киевлянин сержант Ржавин, командир отделения ГСМ, с глазу на глаз спросил Рыжего:

– Ну, как там наш новый гусь?

– Да ничего. Нормальный пацан.

– Выходит, вы с ним помирились?

– Выходит, что так, – усмехнулся Рыжий.

– Я так понял, ты ему предъяву за утренние рамсы предъявлять не будешь?

– Пока нет. Подождем. Приглядеться надо. Кто он, чем дышит. Пока неясно.

– Смотри, – равнодушно сказал Ржавин.

– А ты что думаешь?

– Я что? Он против тебя борзанул. Лично мне по барабану. Думай сам.

– Короче, Дробь объяснил, что пошёл в отказ, опасаясь, что зачмыриться. Ему там какой-то стройбатовец напел, что уборку делать взападло, мол, посылай всех на… Ну я ему растусовал, что к чему. Сказал, что все понял, бунтовать больше не будет.

– Куда он денется с подводной лодки?!

– Ну, это понятно, – кривовато усмехнулся Рыжий.

– Но для профилактики дыню ему отбить надо. Уж больно гордо себя ведёт. Не люблю гордецов. Сегодня цеплять не буду, а завтра на ГСМ прижму слегка. Зацеплю по мелочам. Вечером помну фанеру.

…Так Дробышева приняли в роту.

– Товарищ сержант, разрешите отойти покурить? – спросил Дробышев, обратившись к Ржавин после ужина.

– Дробь, когда ко мне обращаешься, называй меня по имени, – сказал Ржавин. – Меня зовут Саша. У нас здесь не приятно, чтоб к сержанту обращались на «вы». Это у вас там, в учебке, так обращались. У нас здесь все попроще. И вообще, совет: будь попроще, и люди к тебе потянутся. Расслабься, Дробь! Есть такая пословица: кто не расслабиться, тот в полный рост хорошо не оттянется.