Валерий Алексеев - Три юных пажа Страница 5

— Кого ж из вас можно поздравить? — конфузливо спросил Сева.

— Поздравить? Ха-ха-ха! — Женя залилась серебристым смехом. — Замечательно!

Очки у Севы затуманились, он оробело повернулся к Олегу: что я такого сказал?

— Женечка, — недовольно заметил Олег, — ты прелестно смеешься, но в данном случае твой смех неуместен. Здесь все свои, и скрывать нам нечего. Открою маленький секрет: как раз сегодня наша Аля стала на год старше… по сравнению с тем же числом прошлого года. У-тю-тю, деньрождюшечка ты наша!

Он ловко выхватил из кармана соску-пустышку, протянул ее Але. Та усмехнулась, пожала плечами, но взяла.

— Это мы с товарищем доцентом, — пояснил Олег, — скинулись на скромный подарок. Смотрите: приняла пустышечку! С первого раза приняла. Значит, будет жить.

— Ну, Олег, ну, заводной! — жизнерадостно воскликнула Женя, но лицо у нее при этом сделалось оскорбленным и даже злым. — С тобой не соскучишься.

— А это на счастье, — волнуясь, сказал Сева и вложил Але в руку что-то тускло блеснувшее. Аля подняла руку, разжала пальцы — на ладони у нее лежал гладкий темно-синий камешек.

— Ой, жучок! — проговорила Женя и умиленно посмотрела на Севу. — Красивенький… А мне?

— К сожалению, у меня только один, — порозовев, сказал Сева. — Пятнадцать лет носил в кармане, думал — повезет, и вот пригодилось.

— Вроде навозный, — заметил, приглядевшись, Олег.

— Сам ты навозный! — возмутилась Женя, сразу воспылавшая к Севе симпатией. — Тоже мне, специалист по сельскому хозяйству.

— Нет-нет, всё правильно, — сказал Сева. — Именно навозный скарабей. У египтян он считался священным. Мама сказала: носи, ну я и носил.

— В кармане, — сказала Женя, — а надо на цепочке, на шее. Дай-ка, — обратилась она к подруге, — дай-ка, я рассмотрю.

Но Аля зажала скарабея в руке и протянула его Севе.

— Не надо, — сказала она (голос у нее был низкий, грудной), — не надо, глупости это всё. Возьмите.

— Давай, давай мне, если глупости, — Женя заливисто рассмеялась. — У меня и цепочка есть, серебряная. Как раз к голубому платью.

Аля повернулась к подруге, оглядела ее платье. Потом опять настойчиво протянула руку к Севе.

— Возьмите, — сердито сказала она. — Не надо, я не хочу.

Сева растерялся. Спрятав руки за спину, он снова посмотрел на Олега.

— Не хочет навозного, — бесстрастно пояснил Олег, — хочет золотого.

Аля метнула на него убийственный взгляд и неожиданно, изловчившись, сунула скарабея в нагрудный карман Севиного пиджака.

— Носите сами, — сказала она при этом.

И видя, что Сева вспотел от конфуза, примирительно тронула его за рукав.

— Может, еще повезет, — добавила она и, улыбнувшись, сделалась миловидной: скуластая, смугловатая, светлоглазая, с большим, своевольно очерченным ртом.

— Ну, вот и ладненько, — сказал Олег, — Теперь будем действовать так: ты, Аля, ступай на кухню, там Боборыкин один вкалывает. Ты, Женечка, останешься здесь, мы будем протирать фужеры. А товарищ доцент у нас мастер столы раздвигать.

— А где здесь кухня? — глядя на Севу, спросила Аля. Она, по-видимому, пыталась как-то загладить свой грубый отказ.

— Пойдемте, я вас провожу, — деревянным голосом ответил Сева.

Он подал руку и повел ее в коридор. Со стороны это выглядело довольно забавно: тщедушный мужчина в черных носках — и дама в модных туфлях и нарядном платье.

8

— Что это вы, ребята, ерунду какую затеяли? — спросила Женя, когда они с Олегом остались одни. — Чет-нечет. Или мода пошла?

— Кыш! — прикрикнул на нее Олег. Постоял, прислушался, со вздохом сел на диван. — Экспериментальный вариант: два волка, две козы и капуста.

— Да что происходит, в конце концов? — сердито спросила Женя.

— Что, что… — передразнил ее Олег. — Зачтокала. Доцента выставить не можем.

— Господи, делов-то… — протянула Женя. — Взять за ухо и сказать: мальчик, пшёл вон, ты бяка.

— Не всё так просто, Женечка, — сказал Олег. — Это не мальчик, это наш друг и притом ходячая экспертиза.

— Так пускай остается! — рассудила Женя. — Может, даже так веселее. Только без драки.

— Нет, ты не въехала, — возразил Олег. — Барбуда при нем стесняется.

— Чего-чего? — насмешливо переспросила Женя. — Этот… стесняется? Да он в трамвае готов…

Тут в голове у нее, по-видимому, что-то соскочило, она на секунду умолкла, забыв, о чем идет речь, и вдруг накинулась на Олега:

— Дурак ты какой-то, а не капитан. Ну что б тебе было сказать, что это у меня день рождения?

— Прости, не сообразил, — серьезно ответил Олег. — Откуда мне было знать, что у него бижутерия в кармане?

— На улице, наверно, нашел.

— Нет, вряд ли. Я думаю, папаша его, покойник, привёз, он в Арабии тылы обеспечивал. А кстати… — Олег тоже с легкостью менял предмет разговора. — Кстати, о птичках. Где это ты откопала такую красотку? В твоей общаге я что-то ее не встречал.

— Красотку? — Женя высоко подняла светлые бровки. — Ха-ха-ха. Уж ты скажешь. Из села Перкино она. А в общаге только ночует… раз в месяц. Тоже мне красотка!

Олег обнял ее, притянул к себе, посадил на колени.

— Ну, ну, не злобствуй. Ты для меня краше всех, сестричка моя… неписаная…

Сестричками Олег называл всех своих подруг — в порядке профилактики, чтоб не заносились в мечтаниях.

— Ладно, пусти, — упираясь обеими руками ему в грудь, Женя сердито пыталась вырваться. — Братишка названый…

Олег стиснул ее так, что она пискнула. Некоторое время стояла сосредоточенная тишина, потом Женя как ни в чем не бывало сказала:

— Это ей надо стесняться.

Слово «ей» она произнесла с нажимом, и, не видя всей сцены, выдержанной в сочном фламандском стиле, можно было бы вообразить, что это говорит злонравная добродетельная старушка.

— Кому это ей? — лениво спросил Олег.

— Сам знаешь кому, — отвечала Женя. — Как это жена молодая не умеет собственного мужа удержать? Живут себе вместе, спят под одним одеялом…

— Это верно, — согласился Олег. — С мужем надо обращаться строго по инструкции.

— Ох, я бы на ее месте… — Женя мечтательно сощурила глаза.

— А что бы ты на ее месте? — полюбопытствовал Олег.

— Я бы показала ему козью морду.

— Так покажи, вот тебе и случай, — добродушно сказал Олег. — А я пока твоей пейзанкой займусь.

— Кем-кем? — удивилась Женя.

— Пейзанкой, в смысле колхозницей. И будет у нас бригадный подряд.

— Лапы-то свои тогда подбери, — ласково проговорила Женя. — И где это ты слов таких нахватался?

— Что-то Бобочки не слышно, — заметил Олег.

— Прячется Бобочка, — съязвила Женя, — прячется от твоей красотки.

Но тут Лутовкин, слегка как будто заспанный, вышел из смежной комнаты. У него не складывалось: по-прежнему трубку брала мадам Корнеева. Только теперь она угроз не источала и говорила сладким голосом: «Алло, будьте добры, подержите, пожалуйста, трубочку, мы проверим на станции, почему не соединяют…» Очень ей, должно быть, хотелось отвадить всех драных кошек, докучающих ее сыновьям.

С приходом Лутовкина Женя встала, смиренно оправила платье — без особой, однако, поспешности.

— Молодцы, — желчно сказал Лутовкин и сел на диван рядом с Олегом.

— А ты зачем сюда пришел? — недовольно спросил Олег. — Где твое место?

— Я им не теща, — огрызнулся Лутовкин.

Посидели, прислушались. На кухне шел вполне дружелюбный разговор, слышимость была — как в театре.

— По руке начинают гадать, — ревниво сказала Женя.

— Ну, что ж, — отозвался Олег, — это сближает.

— Но не у меня в доме, — буркнул Лутовкин. — Вон, буераки кругом, пускай туда идут и сближаются, сколько влезет. Нашли себе игорный дом…

— А не кажется ли тебе, Боба, — с насмешкой спросил Олег, — не кажется ли тебе, что ты здесь вообще какой-то необязательный? Шел бы ты, братец, в кино. Хочешь, я дам тебе трёшник?

Лутовкин покраснел, но сдержался.

— Нет, дорогой, — сказал он высокопарно, — плохо ты Бориса Андреича знаешь. Борис Андреич всегда в эпицентре событий. У него всё рассчитано на пять ходов вперёд.

— Хвастунишка, — проворковала Женя. — Ну и что ты скажешь о подруге моей? Хорош товар?

— Да ничего, — ответил Лутовкин. — Итальянистая.

— Боже мой! — изумилась Женя. — Вы все с ума посходили. Из Перкина она, ясно тебе? Из села Перкино.

— А вы сами, сударыня, — добродушно спросил Лутовкин, — извиняюсь, откеле будете?

— Без пяти минут москвичка, — с достоинством ответила Женя. — Из Красногорска.

— О! — Лутовкин встал и раскланялся. — Сударыня, я лишь однажды имел счастие посетить ваши края, и там мне морду распухли.

— Да, мальчики у нас крутые, — признала Женя.

— Не то слово, сударыня, не то слово!