Ричард Эванс - Рождественская шкатулка Страница 6

6 декабря 1914 г.

Любовь моя!

Я замер. С детства во мне воспитывали уважение к частной жизни других людей. Недопустимость чтения чужих писем я считал аксиомой, не имевшей исключений. Но почему сейчас я был готов переступить через свои принципы и прочесть то, что адресовано не мне? Возможно, письмо скрывало какую-то тайну, но разве это давало мне право вторгаться в чужую жизнь? Тем не менее угрызения совести уступили под натиском любопытства, и я прочитал письмо от начала до конца.

Каким же холодным кажется рождественский снег без тебя. И даже тепло очага почти не согревает, а лишь напоминает о страстном желании вновь увидеть тебя рядом. Я люблю тебя. Как же я люблю тебя.

Я не знал, почему это письмо так влекло меня и какой смысл оно несло. Кого называли «любовь моя»? Писала ли его Мэри? Судя по дате, письмо было написано почти за двадцать лет до смерти ее мужа. Я вернул письмо в шкатулку, опустил крышку и застегнул ремешки. Музыка больше не звучала. Я покинул чердак и вернулся в кровать, размышляя о содержании письма. Вопросы о том, как и почему рождественская шкатулка вдруг оказалась музыкальной, так и остались без ответа.

Наутро я рассказал о случившемся жене, которая выслушала меня без особого интереса.

— Скажи, ты ничего не слышала ночью? — начал я. — Никакой музыки?

— Нет, — ответила Кери. — Ты же знаешь, я крепко сплю.

— Но это очень странно, — сказал я, качая головой.

— Ты услышал музыкальную шкатулку. Что тут странного? — удивилась жена.

— Если бы музыка доносилась из другого помещения, я бы не удивился. Но музыка играла с чердака. К тому же у музыкальных шкатулок иной принцип действия. Они начинают играть, когда их открываешь. А эта при открытии, наоборот, прекратила играть. Но самое удивительное, что я не обнаружил ни малейшего намека на какой-либо механизм.

— А может, музыка связана с твоим ангелом? — поддразнила меня жена.

— Может, и так, — отрешенно ответил я. — Или я стал свидетелем мистического явления, обычной логикой необъяснимого.

— Но откуда ты знаешь, что музыка звучала из шкатулки? — спросила моя скептически настроенная жена.

— Просто уверен в этом, — ответил я и взглянул на часы. — Черт побери, так и опоздать недолго! А мне сегодня открывать.

Я накинул плащ и направился к выходу.

— Постой, — задержала меня Кери. — Разве можно уходить на работу, не поцеловав Дженну?

Я торопливо вбежал в детскую.

Дженна сидела на полу и что-то вырезала детскими ножницами с закругленными краями. Вокруг валялись обрезки бумаги.

— Пап, ты поможешь мне правильно вырезать? — спросила она.

— Не сейчас, дорогая. Я опаздываю на работу.

Уголки Дженниных губ печально опустились.

— Я помогу тебе, когда вернусь домой, — поспешно добавил я.

Я поцеловал застывшую Дженну, выскочил из дому, едва не забыв приготовленный Кери ланч, и поехал по серым слякотным улицам туда, где находилась наша фирма.

Мэри вставала рано. На холодном голубом зимнем небе едва появлялись первые краски зари, а она уже выходила в большую гостиную, садилась в роскошное мягкое турецкое кресло, подвигала ноги к огню камина и раскрывала Библию. Третью, с которой не расставалась. Этот ритуал насчитывал несколько десятков лет, но Мэри точно помнила день, когда он начался. Как она объяснила Кери, чтение Библии в большой гостиной было «утренней прогулкой для ее духа».

В предрождественские дни она обычно читала Евангелия — те места, где рассказывалось об обстоятельствах рождения Иисуса и самом рождении. Как-то утром, воспользовавшись тем, что Кери была занята, в гостиную забрела Дженна.

— Доброе утро, дорогая, — приветствовала ее Мэри.

Дженна замерла в дверях. Она была в своей любимой красной фланелевой ночной рубашке. Оглянувшись по сторонам, Дженна бросилась к Мэри. Та крепко обняла малышку.

— Ты что читаешь? Сказку? — поинтересовалась Дженна.

— Рождественскую сказку.

У Дженны заблестели глаза. Она взобралась к Мэри на колени и принялась листать тяжелую книжку, надеясь увидеть там картинки с изображением Санта-Клауса, едущего на оленях. Но картинок почему-то не было.

— А где картинки? — спросила разочарованная Дженна. — Где Санта-Клаус?

Мэри улыбнулась.

— Видишь ли, это немного другая сказка. Санта-Клаус появился позже. А это рассказ о самом первом Рождестве. О том, как родился младенец Иисус.

Дженна тоже улыбнулась. Она знала об Иисусе.

— Мэри!

— Да, радость моя.

— А папа будет с нами на Рождество?

— Обязательно будет, дорогая.

Мэри откинула волосы и поцеловала Дженну в лоб.

— Скучаешь по нему?

— Я почти не вижу папу.

— У твоего папы новое дело. А это всегда требует много времени и много работы.

Дженна грустно вздохнула.

— Разве работа лучше, чем дом?

— Нет, конечно. Говорят: нет места милее дома.

— Тогда почему папа все время на работе, а не дома?

Вопрос заставил Мэри задуматься.

— Иногда мы забываем, что дом и семья важнее любого дела, — сказала она, притягивая девочку к себе.

Приближение праздников я ощущал по непрерывно увеличивавшемуся числу заказов. С каждым днем их становилось все больше. Вместе с заказами росли наши доходы и, к сожалению, моя загруженность. Почти каждый день я возвращался домой поздним вечером. За это время Кери привыкла ужинать вместе с Мэри в маленькой гостиной. Там же они устраивали послеобеденное чаепитие у камина, наслаждаясь мятным чаем, который обе любили. После ужина Кери отправлялась мыть посуду, каждый раз отказываясь от помощи Мэри. Если я успевал к ужину, то оставался в гостиной, просматривая расходные книги и намечая дела на завтра.

В тот вечер за окнами мягко падал снег. В камине уютно потрескивали поленья. Дженну отправили спать, Кери собирала со стола, а я сидел, погрузившись в новый каталог свадебных кушаков для смокингов и соответствующих галстуков. Мэри тоже сидела в гостиной, в своем любимом старинном кресле. Если моей жене удавалось отговориться от ее помощи на кухне, Мэри дремала. Перед уходом к себе наверх мы осторожно ее будили и провожали в спальню.

Сегодня она, как обычно, пила мятный чай, как вдруг, словно что-то вспомнив, встала с кресла и подошла к книжной полке из вишневого дерева. Сняла с полки какую-то книгу, отряхнула пыль и подала книгу мне.

— Почитайте вашей малышке, — предложила Мэри.

Я взял книгу. Это было «Рождество каждый день» Уильяма Дина Хоуэллса.[6]

— Спасибо, Мэри. Обязательно почитаю, когда будет время.

Я улыбнулся хозяйке, отложил книгу в сторону и вернулся к изучению каталога. Однако Мэри продолжала внимательно смотреть на меня.

— Ваша дочь часто слышала эти слова — «когда будет время». Не обманывайте ее ожиданий. Почитайте ей сейчас, на сон грядущий.

В голосе Мэри звучала настойчивость. Чувствовалось, эта женщина умела быть решительной. Мне не оставалось ничего иного, как отложить каталог, взять книгу и встать. Мэри внимательно смотрела на меня, и этот взгляд красноречиво свидетельствовал о важности ее просьбы.

— Иду читать, — успокоил я Мэри.

Я поднимался наверх, думая, когда же успею сделать все, что запланировал на вечер. Что за магия содержится в этой книге, если деликатная Мэрианн Паркин буквально заставила меня читать ее Дженне? Малышка не спала. Она тихо лежала в темной детской.

— Ты еще не спишь, радость моя? — на всякий случай спросил я.

— Пап, а ты не поцеловал меня на ночь.

Я включил свет.

— Вот я и пришел исправить ошибку. Но сначала я почитаю тебе книжку. Не возражаешь?

Дженна радостно запрыгала на кровати.

— А что ты будешь читать?

— Вот. Мэри дала мне эту книжку.

— Значит, хорошая. У Мэри все истории хорошие.

— А она часто тебе их рассказывает?

— Каждый день.

Я присел на краешек постели и открыл старую книжку. Ветхий переплет слегка хрустнул. Я кашлянул и начал читать вслух:

«Маленькая девочка вошла в отцовский кабинет. Она всегда приходила сюда по субботам и, пока готовился завтрак, просила отца рассказать ей какую-нибудь историю. Но в то утро отец сказал, что очень-очень занят, и попросил его не тревожить. Однако девочка не уходила…»

— Совсем как ты, папа, — заметила Дженна. — Ты тоже очень-очень занят.

Я виновато улыбнулся и продолжил чтение:

«— Ну хорошо, я расскажу тебе историю. Жил-был маленький поросенок…

Девочка замахала руками и сказала, что она уже вдоволь наслушалась историй про поросят и они ей надоели.

— Так какую же тогда историю тебе рассказать?

— Расскажи мне про Рождество. День благодарения прошел, значит, скоро наступит Рождество.