Андрей Шляхов - Доктор Данилов в госпитале МВД Страница 6

— Спасибо, но я не люблю опаздывать. — Данилов встал. — И задерживаться на работе сверх положенного тоже не люблю. Давайте я передам вам больных.

— Давайте! — Половникова тоже встала, подошла к столу и перебрала лежавшие на нем в раскрытой папке истории болезни. — Этого я знаю, эту я принимала, этого тоже знаю, и этого… Владимир Александрович, расскажите мне коротко про Бабаева и Королькова и идите домой.

— Никаких «расскажите мне коротко»! — Роман Константинович взял из папки все истории. — Пойдемте на обход. Что вообще означает «этого я знаю, того я знаю»? У нас реанимация, а не туберкулезная больница, где дневники пишут два раза в неделю! Тебя трое суток в отделении не было, что ты можешь знать про больных?!

— Рома, не свирепствуй, пожалуйста, — попросила Половникова, — тебе не идет. На обход так на обход, мне-то что? Я на дежурстве, это вот Владимир Александрович…

— Если так заботишься о Владимире Александровиче, то приходи его сменять вовремя! — отрезал начальник отделения. — Пошли, хватит болтать!

Обход начальника Данилову понравился. Быстро, четко, все по делу и по уму. Можно долго торчать возле каждого пациента, переливая из пустого в порожнее, из порожнего — в пустое, и так до бесконечности. Некоторые профессора, учившие студента Данилова медицине, могли обсуждать больного по полтора часа, явно гордясь своей дотошностью и обстоятельностью. Уставали студенты, уставали больные, некоторые так просто интересовались, а не желает ли уважаемый профессор убраться из палаты вместе со своей свитой, а то дышать уже нечем. Правильный обход надолго не растягивается — увидели то, что надо увидеть, сказали то, что надо сказать, и пошли дальше. В медицине время — не только деньги, но и нередко чья-то жизнь.

Начинавших «качать права» (а это одно из любимых занятий пациентов реанимационного отделения, находящихся в сознании) Роман Константинович успокаивал на месте. Начальник отделения был невысок, лыс, изрядно лопоух, и только очки в массивной старомодной черной оправе на маленьком носу придавали ему немного солидности. Однако несмотря на свою не очень представительную внешность, Роман Константинович умел внушать и убеждать.

— Я понимаю, что вам скучно лежать без очков, телевизора и свежей прессы. Это действительно не жизнь, а сплошное уныние. Но до завтра придется потерпеть, сегодня вы еще наш, если судить по состоянию.

Или:

— Я понимаю, что сало и сырокопченая колбаса хранятся долго, но в ближайшие дни вам придется обойтись без этих вкусностей. Медсестра совершенно правильно отказалась принимать передачу…

Передачи больным, находящимся в реанимации, это особая тема. Почему-то большинство людей уверены в том, что без усиленного суперкалорийного питания на поправку пойти невозможно. Сало, колбасы-ветчины, шоколад и прочие сладости — все это, конечно вкусно, кому-то даже и полезно, но для пациентов реанимационных отделений не подходит. А родственники прут «вкусные вкусности» сумками и очень обижаются, когда у них не принимают передачи.

Данилов вчера вечером успел выдержать одну «продуктовую атаку». Дочь одного из пациентов, пребывавшего в состоянии «отключки», то есть без сознания, пыталась передать отцу два больших пакета с едой.

— Ну и что, что мой папа без сознания? — тараторила она. — Когда он очнется, то сразу же захочет покушать, что я, своего папу не знаю? А что вы ему дадите? Тертую морковку и больничный суп? Лучше пусть он поест домашней еды, он так любит мою фаршированную курочку! Что значит — вы не берете скоропортящиеся продукты? Где вы видите скоропортящееся? Если вы положите курочку в холодильник… Что, разве у вас нет холодильников? А где вы храните кровь для переливания? Ой, теперь я понимаю, почему у вас такая смертность!

— У нас нет холодильников для хранения продуктов, — успел вставить Данилов.

Разговор происходил в дверях отделения. Любящая дочь пыталась пройти к любимому отцу, а Данилов исполнял роль говорящего шлагбаума, закрытого и до крайности несговорчивого.

— Что значит — у вас нет холодильников для продуктов? Я понимаю, что это реанимация, а не гастроном! Так вы возьмете передачку? Она такая маленькая, что мне даже стыдно…

«Такая маленькая передачка» тянула килограмм на шесть-семь, если не на больше.

— Не возьму, извините! — ответил Данилов и, устав от общения, просто закрыл дверь перед носом у чрезмерно настойчивой дамочки и повернул торчавший в замочной скважине ключ.

Дамочка явно относилась к породе людей, на которых доводы и объяснения не действуют. Она пару раз ткнулась в дверь, но потом все же ушла, убедившись в том, что больше никто с ней разговаривать не станет.

Во время обхода Половникова продемонстрировала еще одно малопривлекательное качество. Она без особого на то повода критиковала назначения других врачей, причем делала это напоказ, предваряя обязательным: «Мне кажется, что лучше и правильнее было бы…» Замечания ее носили второстепенный, если не третьестепенный характер и не могли существенно повлиять на эффективность лечения, но подавались они с таким важным видом, словно речь шла о чем-то архиважном и архинужном. К тому же Данилов заметил, что Половникова выступает только возле тех пациентов, которые находятся в сознании и, следовательно, способны оценить ее, так сказать, профессионализм. Было ясно, что доктор Половникова то ли пытается набрать клиентуру, то ли создает о себе суперпозитивное впечатление, надеясь, что это поможет ей в карьерном росте. Говоря по-простому, Половникова «тянула на себя одеяло». Этого Данилов в людях очень не любил и совсем не понимал. То есть понимал, что одеяло тянется корысти ради, но как так можно себя вести, не понимал.

Короче говоря, на Половниковой в плане человеческих и профессиональных взаимоотношений можно было поставить крест. Вдобавок Данилов сделал вывод о том, что Половникова не блещет умом и ей не хватает профессионализма. Была бы умнее — делала бы другие замечания, более толковые. Данилов немного удивился тому, что начальник отделения ни разу не оборвал умничанья Половниковой, но решил, что Роман Константинович попросту привык к ним, не принимает их всерьез и оттого никак не реагирует. А может, у них какие-то особые отношения, кто их знает?

Закончив обход, Роман Константинович сразу же ушел к себе.

— Есть разговор, — сказала Данилову Половникова, указывая глазами на дверь ординаторской.

Слегка заинтригованный Данилов прошел за ней в ординаторскую. Расселись в прежнем порядке — Половникова на диване, Данилов — на стуле.

— Вы напрасно думаете, что мне нужны поклонники… — начала Половникова.

Данилов так не думал, но возражать поленился.

— …поклонники мне не нужны, хватит с меня и Ромы со Славиком. Вообще-то я замужем, мой муж офицер, настоящий.

— Бывают ненастоящие офицеры? — удивился Данилов.

— Еще сколько! — скривилась Половникова. — Это те, кто пороху не нюхал. А вот мой муж прошел все горячие точки, какие только были. Он летчик, подполковник. Но я задержала вас не для того, чтобы похвастаться мужем и поклонниками, а для того, чтобы объясниться, то есть объяснить вам, почему я интересовалась вашей женой. Кстати, а может, у вас еще и дочь есть? Взрослая, не дошкольница?

— Вы собирались объяснить… — напомнил Данилов.

— Собиралась, собиралась. Так вот, мой интерес был вызван не тем, что вы подумали, а желанием предложить вашей жене, и не только ей, умопомрачительную косметику фирмы «Белецца де оро», уполномоченным дилером которой я являюсь. Что вы так на меня смотрите? Да, я подрабатываю где могу, сколько получают военные, вы, наверное, слышали, а у нас дочь-школьница, и вообще, хочется жить хорошо, ни в чем себе не отказывая. Если будет интересно, я могу принести проспекты.

— Навряд ли, — улыбнулся Данилов, — если у вас все, то я, пожалуй, пойду…

— Еще минуточку! Посмотрите на меня! — Половникова задрала подбородок и повертела головой. — Есть у меня на шее морщины?

— Нет.

— А на лице? — Вращения головой повторились при опущенном подбородке. — Ну, хоть одна?

Данилов отрицательно помотал головой.

— Это еще не все, видели бы вы мою грудь! — тоном, в котором гордость мешалась с пафосом, сказала Половникова. — Не грудь, а настоящая песня-сказка! И все благодаря омолаживающим чудодейственым кремам и лосьонам от «Белеццы»!

Казалось, что она сейчас скинет одежды и не только предъявит, как говорится, товар лицом, но и даст потрогать. Данилов посильнее сжал челюсти, чтобы ненароком не сказать нечто такое, что выйдет за рамки светской беседы. В конце концов, с коллегами следует поддерживать если не дружеские, то хотя бы ровные отношения, без конфронтаций. Тем более здесь, в реанимационном отделении, где с коллегами ненадолго встречаешься по утрам во время приема-передачи дежурств. Можно и сделать небольшое усилие над собой — не смеяться над коллегами и не быть с ними чрезмерно резким.