Андрей Шляхов - Доктор Данилов в госпитале МВД Страница 7

Казалось, что она сейчас скинет одежды и не только предъявит, как говорится, товар лицом, но и даст потрогать. Данилов посильнее сжал челюсти, чтобы ненароком не сказать нечто такое, что выйдет за рамки светской беседы. В конце концов, с коллегами следует поддерживать если не дружеские, то хотя бы ровные отношения, без конфронтаций. Тем более здесь, в реанимационном отделении, где с коллегами ненадолго встречаешься по утрам во время приема-передачи дежурств. Можно и сделать небольшое усилие над собой — не смеяться над коллегами и не быть с ними чрезмерно резким.

— Вот мне никто не дает больше двадцати двух-двадцати пяти лет, хотя на самом деле мне… малость больше.

Данилов понял, что от него ожидают чего-то вроде: «Ах, да вам больше двадцати не дашь!» — но предпочел промолчать.

— «Белецца де оро» не тратит деньги на рекламу, а вкладывает их в исследования. Известность у этой компании не слишком велика, но репутация в косметологических кругах очень высокая…

— А еще она использует для производства своей продукции только натуральные ингредиенты, среди которых очень много редких, даже уникальных.

— Верно! — улыбнулась Половникова. — А откуда вы знаете? Имели дело с «Белеццей»?

— Нет, с «Белеццей» дела не имел, но сетевой маркетинг — это так предсказуемо. Уникальный товар, нежелание тратиться на рекламу и прочие «трали-вали». Разве я не прав?

— Думайте, что хотите! — поскучнела Половникова. — У меня и без вас клиентов хватает! Товара, бывает, не хватает, а клиенты есть всегда! Я просто хотела сделать вам приятное, как коллеге…

— Спасибо, Галина Леонидовна, — вежливо поблагодарил Данилов, вставая со стула. — Счастливо отдежурить!

Он взял с подоконника свою сумку (шкафов, за исключением небольшого висячего шкафчика для посуды и чая-кофе, в ординаторской не было) и подошел к двери.

— Если нужна будет недорогая мебель — обращайтесь, — сказала Половникова. — У меня есть знакомые ребята из Могилева, привезут в лучшем виде прямо домой и процентов на тридцать дешевле, чем в магазине.

— А антиквариатом вы не занимаетесь? — спросил Данилов.

— Нет, а что?

— Так, ничего, для полноты картины не мешало бы. — Данилов сгладил колкость улыбкой и вышел из ординаторской.

В раздевалку набилась толпа студентов, Данилов, помня по собственному опыту, что студенты переодеваются быстро, решил подождать в коридоре. От нечего делать начал рассматривать стенд с бодрым заголовком «Возвращаем в строй». Каждое отделение, разве что за исключением онкологического и патологоанатомического, было представлено одной-двумя фотографиями. На одной из фотографий Данилов увидел групповой снимок первого реанимационного отделения. В центре стоял, бликуя своей лысиной, Роман Константинович, справа от него — старшая сестра, слева — представительный и надменный Кочерыжкин, из-за плеча которого выглядывала Половникова.

Кроме начальника отделения и Кочерыжкина на снимке присутствовал еще один мужчина, худой, высокий, лысый и очкастый. Он немного походил на Романа Константиновича, но был на голову выше, и уши его не смотрели в стороны. Данилов предположил, что это не кто иной, как доктор Чернов, последний из коллег, с которым оставалось познакомиться. Рассмотрев Чернова повнимательнее, Данилов не нашел в его внешности ничего отталкивающего или не располагающего. Обычный мужчина, на вид — сверстник или немного старше. «Ну, хоть этот должен оказаться нормальным человеком, — понадеялся Данилов, — а то совсем труба, не с кем пообщаться! Индюк и барыга-спекулянт, ничего себе коллеги. Бедняга начальник, трудно ему, наверное, руководить такими перцами».

Студенты ушли, можно было идти переодеваться, а Данилов все занимался «прикладной физиогномикой», пытаясь убедить себя в том, что знакомство с доктором Черновым его не разочарует.

По большому счету Данилову было все равно, но все же, когда тебя окружают хорошие люди, работать приятнее. Опять же, хотя бы один из коллег-докторов должен быть нормальным хорошим человеком. Мало ли что потребуется — дежурствами поменяться, совета спросить или, к примеру, обсудить какой-нибудь интересный случай. И пациентов, с которыми возился целые сутки, хочется передавать в надежные руки хорошего человека и настоящего профессионала.

Вспомнив, как выпендривалась во время обхода Половникова, Данилов негромко выругался и пошел переодеваться. Самое неприятное, когда ты вымотался на сутках, где угодно, хоть на «скорой», хоть в реанимации, хоть в приемном покое, — это возвращение домой. Во время работы раскисать некогда, а стоит только переодеться и выйти на улицу, как наваливается усталость и хочется спать. Минуты растягиваются в часы, и кажется, что ты никогда не доедешь до дома. А вот если устал не очень, то можно прогуляться, зайти куда-нибудь, чтобы неторопливо выпить кофе, съесть что-то вкусное и неторопливо думать о делах, зная, что впереди куча свободного времени. Это так важно — знать, что время сейчас принадлежит тебе, и ты можешь неторопливо и щедро им распоряжаться… До тех пор, пока не наступит пора бежать сломя голову или просто идти на следующее дежурство.

Все проходит, и это пройдет. И хорошо, что все проходит, ведь смена впечатлений уберегает от скуки. А самое главное в жизни — это не заскучать.

Глава четвертая

ДОКТОР ЧЕРНОВ — ВИТЯ-ДЯТЕЛ

График дежурств в первом реанимационном отделении был ритмичным — сутки дежурим, трое суток отдыхаем. Функции дневного врача, выходящего на работу в дневную смену по обычному графику «пять дней работаем, два отдыхаем», исполнял начальник отделения.

При таком раскладе знакомство Данилова с доктором Черновым, принимавшим отделение у Половниковой и передававшего Кочерыжкину, могло состояться лишь тогда, когда Половникова или Кочерыжкин заболеет (как вариант — уйдет в отпуск) и график дежурств уплотнится.

На деле Данилов познакомился с Черновым во второе свое дежурство. Кочерыжкин, очередное дежурство которого совпало с юбилеем его отца, поменялся с Черновым сменами.

Данилов об этом не знал, поэтому, не увидев поутру на сестринском посту Миранду, проявил деликатность — не стал ломиться в ординаторскую, а постучался и стал ждать, когда ему откроют.

Открыли сразу, практически мгновенно, со словами:

— Зачем стучаться? Ординаторская не туалет, чтобы в ней запираться…

— Мало ли что, — ответил Данилов, входя в ординаторскую. — Разные бывают обстоятельства. Доброе утро, я ваш новый сотрудник…

— Я в курсе. — Доктор Чернов оказался тем самым третьим мужчиной с фотографии, только сейчас его лысину прикрывал мятый колпак. — Вы — Владимир Александрович, а я Виктор Владимирович, между собой, я думаю, обойдемся без отчеств. У нас, если вы успели заметить, принято без церемоний.

«Иногда даже чересчур без церемоний», — подумал Данилов, пожимая руку Чернова.

Внимание Данилова привлек стоявший на столе четырехрозеточный удлинитель, утыканный зарядными устройствами.

— Аккумуляторы заряжаю, — прокомментировал Чернов. — Плеер, фотоаппарат, фонарик… Батареек не напасешься. Начмед однажды увидел — выговор мне влепил.

— За что? — Данилов занялся раскладкой своего «суточного пайка» — бутерброды и банку шпрот (теплые шпроты — такая гадость, хуже вашей заливной рыбы!) убрал в холодильник, а пачку овсяного печенья — в шкафчик.

Для разогревания или даже приготовления еды в ординаторской имелась микроволновка, но Данилов на дежурствах привык питаться максимально просто, по принципу: «взял, откусил, положил и побежал работать дальше». Какой смысл тащить из дома в судках или банках обед из трех блюд и разогревать его или же связываться с готовкой на работе?

— За нарушение норм электробезопасности — эксплуатацию нелегального оборудования. Скинуться на электрический чайник и нещадно его эксплуатировать — это завсегда пожалуйста, а зарядку нельзя. Я попытался ему объяснить, что зарядки абсолютно пожаробезопасны, тем более что подключаю я их через качественный сетевой фильтр, но он и слушать не стал. Теперь я принципиально заряжаю аккумуляторы только на работе — хоть частично компенсирую материальные потери.

— Какие? — Данилов подошел к столу и просмотрел титульные листы историй болезни; знакомых пациентов не было — за время его отсутствия контингент обновился полностью.

— Неполученные премии. У нас жестко — получившие выговор на квартал лишаются всех премий, даже юбилейных.

— Жестко — это когда на год, на весь срок действия выговора, — сказал Данилов, вспомнив порядки на «Скорой».

— Если у нас за выговор будут лишать премий на год — все поувольняются нахрен. — Чернов включил чайник. — Побалуемся чайком до пятиминутки? У меня есть совершенно уникальный чай, который можно заваривать семь раз и всякий раз получать новый вкус!