Сергей Мавроди - Сын Люцифера. Книга 1. Начало Страница 6

От сознания, что уже девять, Виктору стало еще хуже, хотя, казалось бы, хуже было уже некуда. Он боялся. Боялся панически, до колик, до дрожи! Боялся, что вчерашний незваный гость появится сегодня снова. Боялся, и в то же время ждал его. Ждал с каким-то болезненным нетерпением. Если бы он не появился, Виктор, наверное, был бы даже разочарован. Слишком уж велико было ожидание.

В камере внезапно кто-то возник. Виктор буквально подскочил от неожиданности на месте, но тут же взял себя в руки. Это была всего лишь жена. Он, честно говоря, и забыл совсем про нее за всеми этими событиями.

Теперь же, увидев ее на экране, он с облегчением перевел дух и даже почти успокоился на какое-то время и повеселел.

Значит, все кругом пока спокойно, ни в подъезде, ни в коридоре никого нет. Может, вообще он себя зря пугает? Ну, забрел по ошибке сюда какой-то дед. Мало ли чего он здесь делал? Дураков, что ли мало?

(Ага!… И стоял здесь потом всю ночь. И что-то бормотал с закрытыми глазами. Босиком и в ночной рубашке. «Забрел»!..)

Дверь хлопнула, щелкнул замок.

− А-а!.. Ты уже дома… — неопределенно протянула Маша, войдя в комнату и увидев скорчившегося в кресле Виктора. — Привет! — небрежно бросила она, проходя в спальню.

Виктор поспешно включил компьютер, чтобы сделать хоть вид, что работает. А то чего он, в самом деле, сидит за пустым столом с одним только включенным домофоном?

Маша, между тем, уже переоделась и прошла через комнату в ванную. Виктор слышал, как она включила воду и прикрыла дверь. (Звук льющейся воды стал глуше.) Он бездумно сидел, покачиваясь в удобном кресле, время от времени поглядывал на экран видеофона и от нечего делать прислушивался к тому, что делает жена. Вот она выключила воду, вышла из ванной и прошла на кухню. Хлопнула дверца холодильника. Маша, судя по всему, собиралась ужинать.

I. 3

Вообще-то отношения с женой у Виктора были довольно сложные, особенно последнее время. Женился он довольно давно, около десяти лет назад, еще в институте. Он никогда не был по-настоящему влюблен в свою жену, но в общем-то Маша ему нравилась. По крайней мере, ничего менять в своей жизни он не хотел, и те проблемы, которые с некоторых пор начались у него с женой, его серьезно беспокоили.

Собственно, главная проблема была в том, что у них не было детей. Поначалу было как-то не до этого — институт, работа — а потом, когда они решили наконец завести ребенка, вдруг неожиданно выяснилось, что рожать Маше нельзя.

Ну, точнее, как сказал врач, «очень опасно». Какие-то там у нее обнаружились чисто женские болезни. Маша пришла тогда, когда ей это объявили, сама не своя, и они с Виктором очень долго обсуждали эту ситуацию, решали как быть, взвешивали все «за» и «против».

Маша колебалась и, как понял уже потом Виктор, просто хотела, судя по всему, чтобы ее убедили, ждала от него какой-то поддержки. Он же, вместо этого, напротив, стал горячо убеждать ее подождать, попробовать сначала полечиться, показаться другим врачам и тому подобное.

В общем, не спешить и не пороть горячку. К чему? Ты еще молодая (им с Машей было тогда по 26 лет), время еще есть. Давай подождем сейчас лучше год-другой, понаблюдаешься пока, пройдешь курс лечения и, если ничего не изменится, не улучшится, тогда и будем решать. Я-то не против, ты же знаешь, но ведь врач говорит, что это для тебя опасно. Я же о тебе забочусь!

На самом-то деле заботился Виктор прежде всего о себе и в глубине души всегда это знал. Он не хотел детей. Мысль о том, что в квартире появится грудной ребенок, вызывала у него панику и тихий ужас. Все эти пеленки, стирки бесконечные, крики … В общем, весь привычный и так ценимый им уклад жизни коту под хвост! Причем на много, много лет вперед. Кошмар!

Да ведь и самому делать что-нибудь наверняка придется. Теща постоянно шастать сюда будет, помогать. (У самого Виктора мать к этому времени уже умерла.) Караул! Ужас. У-жас. Все, жизнь закончена. А как же все его планы, перспективы? Нет-нет, только не это! Только не сейчас. Потом. Потом, позже. Когда-нибудь. Главное — не сейчас, а там видно будет.

Виктор был тихий, домашний человек. Он любил свою работу, любил копаться в программах, часами сидеть за компьютером, и все в его жизни его устраивало. Он ничего не хотел менять.

Он прекрасно понимал в душе, насколько эгоистична такая его позиция, что Маша, как и любая женщина, нуждается в ребенке, это в нее самой природой заложено, на уровне инстинкта, что она уже сейчас глубоко несчастлива, только еще не отдает себе в этом отчета и не понимает истинную причину своих проблем. А он этим пользуется. Просто потому, что ему так удобнее. Все эти ее постоянные перепады настроения, раздражительность — он же все это видит. И тем не менее, делает вид, что ничего не происходит , отмахивается от проблем, надеясь, что все как-нибудь само собой потом, со временем, образуется. Рассосется. Да, конечно, ребенок нужен, но не сейчас. Позже … Позже. Через годик-другой… Третий… Куда спешить? Время еще есть. И в сорок лет люди рожают. И ничего.

Времени однако, как выяснилось, уже не было. Через год у Маши наступило, против всех ожиданий, резкое ухудшение, пришлось делать даже операцию. Правда, незначительную, но детей после этого она иметь уже не могла.

С этого момента их семейные отношения стремительно покатились под откос. Маша замкнулась в себе, начала много пить. Она пила и раньше — с некоторых пор происходить это стало весьма часто — но до последнего времени все-таки не ежедневно. А сейчас стало уже практически каждый божий день.

На все вопросы Виктора она отвечала неохотно и односложно.

— А что мне еще делать?

— Ну, займись чем-нибудь! Почитай. Телевизор посмотри.

— Мне что, целый день телевизор смотреть?

— Так, может, тебе лучше тогда работать пойти? Хоть среди людей будешь.

— Куда? Что я умею?

— Давай, я тебя к нам устрою.

— Не хочу.

— А почему ты вообще так много пьешь?

— Я не много пью.

— Ну, как не много? Вчера водку пила, позавчера , сегодня… Позавчера еще две бутылки в холодильнике было, а сейчас ни одной.

— Ты что, следишь за мной? Считаешь, каждый день, сколько я рюмок выпила?

— Да причем тут «считаешь»!! Я же о тебе забочусь! О твоем здоровье!

— Да, я знаю.

Подобного рода разговоры происходили теперь чуть ли не ежедневно. После них у Виктора всегда оставалось острое чувство полной беспомощности и собственного бессилия. Он боялся, что Маша просто-напросто сопьется, но в то же время совершенно не знал, что делать и как себя с ней вести.

Легко сказать: «не пей!». А что делать? Что ты взамен-то можешь мне предложить?!.. Телевизор смотреть?.. Вышиванием заниматься?.. Рукоделием?.. Вот если бы ребенок был … А все эти вышивания-рукоделия… А-а, черт! Жизнь рушилась на глазах.

Маша перестала бывать по вечерам дома, у нее появились какие-то непонятные подруги и приятельницы, какие-то Натальи и Вероники, с которыми она часами разговаривала теперь по телефону. С Виктором она почти не общалась. Такое впечатление, что она его попросту избегала. Вставала часов в 12, когда его обычно уже не было, куда-то уходила, а возвращалась часов в 9-10 вечера.

— Ты опять пила?

— И что?

Получался какой-то замкнутый круг. Он прекрасно понимал, что, постоянно разговаривая с женой о пьянстве, укоряя ее, читая ей скучные нотации, он только ухудшает ситуацию, надоедает ей своими приставаниями, становится докучен и неприятен. Но что делать? Не говорить ничего? Пусть пьет?.. И где это она вечерами-то бывает?! У подруг?.. Что это за подруги такие? Им что, делать нечего?.. И чем они там, интересно, занимаются? Пьют вместе? Они замужем хоть? Мужья-то у них есть?!

Эти и другие вопросы вертелись у Виктора на языке, но задавать их Маше он просто не решался. Попытался как-то один раз, и этого ему с лихвой хватило. Скандал, который тогда разгорелся, он хорошо помнил до сих пор.

— Не вмешивайся в мою личную жизнь!! У меня даже и подруг не должно быть?! Я дома целый день сидеть должна? Как в тюрьме? Я тебе не рабыня Изаура!

— Какая еще Изаура? Что за бред? И что значит: личная жизнь? Ты же моя жена?!

— У тебя все, что я говорю — бред.

— Вовсе не все.

— Нет, все! Все, что я говорю — это бред. А все, что ты говоришь — это не бред.

— Но я же тебе по делу сейчас говорю!

— Да. Все, что ты говоришь — это по делу, а все, что я говорю — это бред!

— Послушай, давай поговорим спокойно. Я всего лишь хочу узнать, кто твои подруги, у которых ты проводишь все вечера.

— Я и так спокойно говорю. Это ты кричишь. А обещал никогда не повышать на меня голос.

— Я не кричу!

— Нет, кричишь.

— (Спокойно! Спокойно!) Ну, хорошо, извини. Возможно, я действительно повысил голос. Просто в пылу спора.

— Вот видишь, сам ведь понимаешь, что не прав! Я тебе всегда все правильно говорю. Почему я на тебя никогда не кричу, а ты на меня кричишь?

— Да не кричу я!! И не об этом вообще речь!