Всеволод Непогодин - Девять дней в мае Страница 6

     Небеседин всегда был очень осторожен и предусмотрителен. К сборищу антимайдана он приблизился на расстояние в пятьдесят метров, а место дислокации украинских патриотов он осматривал издалека от дома Либмана, стоящего на углу Садовой и Преображенской улиц. Среди антимайдановцев преобладали парни спортивного вида в камуфляжах и масках с прорезями для глаз. В толпе мирных футбольных болельщиков с шарфиками и дудками были заметны бойцы с битами в форме цвета хаки. Вениамин понимал, что до начала возможных столкновений еще полно времени и не мешает подкрепиться. Он привычно зашел в торговый центр посреди Дерибасовской, сел в быстрый лифт вместе с парочкой девиц приятной наружности  и поднялся на самый верхний шестой этаж, где находится кафе украинской национальной кухни «Пузата хата». Небеседин взял порцию блинов с мясом, вареники с вишней и фруктовый компот, отдав в кассе за всё это около трех долларов в гривневом эквиваленте. Он мог бы спокойно пообедать и дома, но мать с маниакальным упорством пичкала его сырниками собственного приготовления. Вениамин не сильно жаловал молочные продукты, и в последнее время его начинало тошнить от одного только вида творога. Небеседин постоянно заходил в «Пузату хату» и заказывал вареники с разной начинкой: с картошкой, с капустой, с мясом, с грибами. Из всего многообразия товаров и услуг, что дала Украину миру, Вениамин больше всего любил вареники. Сало всегда было закуской к водке в питейных заведениях для малообеспеченных слоев населения и поэтому Небеседин его не ел. Горилка – слишком тяжелый напиток для легковесного Вениамина. А вот вареники он уплетал за обе щеки. Именно вареники были самой эффективной духовной скрепой, до поры до времени объединявшей жителей Донбасса и Галичины в единое государство. Под настроение худенький и непрожорливый Вениамин мог запросто заказать четыре порции вареников с разной начинкой и проглотить их за считанные минуты. А еще в «Пузатой хате» есть несколько столиков, откуда открывается чудесный вид на Дерибасовскую. Ты смакуешь вареники и кажется, что прямо под твоими ногами внизу по улице бегают суетные людишки, к которым назойливо пристают аферисты, цинично набивающие свои карманы под предлогом сбора благотворительных пожертвований для онкобольных детей. Со столиков на краю зала открывается чарующая панорама старой Одессы. Небеседин любил с угла зала, находящегося над местом, где Красный переулок упирается в Дерибасовскую, поглядывать на Свято-Преображенский собор. Вениамин не был верующим человеком, но всегда с любопытством заходил в храмы и внимательно рассматривал тамошнее убранство. Он редко прохаживался внутри церквей больше десяти минут, но всегда выходил оттуда в состоянии умиротворения и благоденствия.

    Небеседин неспешно жевал блины, орудуя ножиком и вилкой, а за соседними столиками было полно харьковчан, легко идентифицируемых по желтым футболкам «Металлиста». Одесские и харьковские болельщики всегда были лучшими друзьями, и между ними никогда не возникало конфликтов. Годом ранее в мае Вениамин ездил в Харьков на финал Кубка Украины поддержать родной «Черноморец», но его команда досадно уступила донецкому «Шахтёру» со счетом 0:3. Зато от пребывания в столице Слобожанщины у него остались самые лучшие впечатления. Гостеприимные харьковчане были вежливы с одесскими болельщиками и старались показать свой город в наилучшем свете. Небеседин даже заходил на территорию Свято-Покровского мужского монастыря, где на колокольне разговаривал с Богом герой романа Эдуарда Лимонова «Молодой негодяй». Вениамин любил Харьков и харьковчан за то, что это приятный русский город с настоящими русскими людьми, тотально игнорирующими бандеровцев с их фашистскими идейками.

     После трапезы Небеседин спустился вниз на лифте и очутился на Дерибасовской. Он присел на подоконник филиала сети халявных сортиров, достал из сумки портативный компьютер, нашел свободный wi-fi и принялся лазить по интернету. Он открыл инстаграм и первым делом увидел фотографию своей знакомой Алёны Хорошевской. Темноволосая кудрявая девица с характерным еврейским лицом мило улыбалась, отдыхая на природе. Он нажал сердечко под снимком и тем самым одобрил фотографию. Периферийным зрением Вениамин заметил, что по улице шастает подозрительно много юношей, явно не похожих на одесских подростков. Красно-черные футболки с эмблемой «Правого сектора», вышиванки с трезубцами и надписью «УНА-УНСО». Впалые скулы, хмурые лица, настороженность во взгляде. У одного из молодчиков на икроножной мышце была вытатуирована нацистская свастика. А мимо этих сомнительных хлопцев как ни в чем не бывало прохаживались мамочки с колясками и бабушки, держащие внучат за ручку. Небеседин смекнул, что это приезжие хулиганы, приехавшие на марш ультрас. От этой публики можно ждать всё, что угодно. Он немедленно написал в фэйсбуке: «В центре полно отморозков-правосеков. Женщины и дети – не выходите из дома! У меня нехорошее предчувствие». Вениамин спрятал портативный компьютер в сумку и немедленно направился к месту сбору антимайдана на Александровском проспекте, находившемуся в трех кварталах и шести минутах ходьбы от Дерибасовской.

     Небеседин сначала побоялся влиться в общую массу антимайдана и залез на турник неподалеку, откуда пару раз сфотографировал сборище. Только он спустился с турника на землю, как к нему подскочил широкоплечий амбал в черной маске, держащий в правой руке бейсбольную биту.

- Веня, а тебя сюда каким макаром занесло? – спросил амбал.

- Ой, а ты кто? Я тебя не узнаю в маске, - испуганно ответил Небеседин.

Амбал снял маску, и Вениамин узнал в нём своего давнего знакомого Ивана Ковальского, моряка и сына православного священнослужителя. Ковальский периодически появлялся на митингах антимайдана, но среди активистов движения не был. Иван из-за своих внушительных габаритов выглядел на сорок лет, хотя на самом деле был младше Небеседина на полгода.

- Так бы сразу и сказал, что это я, Ваня Ковальский, а то трудновато соображать, когда на тебя летит махина с битой в руке, - Вениамин пожурил приятеля.

- Как настроение сегодня? Готов рвать на части бандеровских упырей? – спросил Иван.

- Я не боец. Мое дело – наблюдать и писать, но мне эти рагули в Одессе давно уже надоели, - ответил Небеседин.

- Я вообще удивлен, что разрешили провести марш ультрас. Наши фанаты ведь безбашенные. Я раньше всегда ходил на фан-сектор, там часто имперка висела, но после того, как они 20 февраля на матче с «Лионом» начали скандировать «Слава Украине! – Героям слава!» «Слава нации! – Смерть ворогам!», то я туда больше ни ногой! – сообщил Ковальский.

- Не, фан-сектор это точно не для меня. Я привык к ложе прессы – чаёк с печеньками всегда, интернет беспроводной, интересные собеседники, теплые застекленные боксы зимой. Рядом с крикливыми малолетками мне некомфортно, - сказал Вениамин.

    Небеседин отошел от Ковальского и принялся выискивать знакомых среди антимайданной публики. Первым он приметил некоего Григория, у которого пару лет назад смотрел квартиру для друзей. Квартира на Гоголя ему запомнилась причудливой старинной обстановкой с дорогой мебелью и лазом на крышу дома, где была роскошная терраса. Вениамиану понравилась квартира Григория, но его друзья остановили свой выбор на другом объекте, более близком к пляжной зоне. Миниатюрного роста Григорий был экипирован в дорогую униформу американских пехотинцев и держал в руках плакат «ДОЛОЙ ХУНТУ!». В Одессе никого не удивишь антиамериканистом в американской военной форме и поэтому на Григория никто не обращал внимания.

     Рядом с Григорием стояла в белом платье Таня Суркова. Она бесплатно раздавала всем желающим георгиевские ленточки. Взгляды Небеседина и Тани пересеклись. Они молча поздоровались кивком головы и отвернулись в разные стороны. Им нечего было сказать друг другу. Еще до того, как Вениамин познакомился с Астафьевой, он как-то раз пригласил Таню на свидание. Суркова преподовала культурологию у младших курсов университета и увлекалась уличными танцами. В общем, милое гуманитарное создание без малейшего намека на чисто одесскую базарно-вокзальную стервозность. Они договорились встретиться апрельским вечером на бульваре Жванецкого. Лавочка с видом на портовые краны и остатки судоремонтного завода приютила на время два одиночества. Свидание продлилось всего семь минут. Таня делала замечания Вениамину из-за того, что он, по её мнению, делал неправильные ударения в словах. Небеседин никогда не придавал особого значения устной речи и привык общаться с употреблением крепких непарламентских выражений. После очередного замечания у Вениамина случайно вырвалось хлёсткое словечко из трёх букв, и Таня немедленно встала с лавочки и пошла в сторону автобусной обстановки.