Елена Колина - Профессорская дочка Страница 7

В общем, они оба решили, что Игорь не той породы, и что мне было делать?.. Я представила, что у меня будут дети с комсомольским выражением лица и папе они не понравятся… Так закончился наш роман.

Я понимаю, Игорь, конечно же, был, как теперь говорят, user – человек, использующий все, что попадается на пути. Он хотел папу, то есть диссертацию и карьеру, гораздо больше, чем меня. Ну и что, что?! Человеческой природе свойственно примешивать к любви тщеславие и разные другие посторонние желания. Так почему бы не уступить этой человеческой природе, если уж в ней заложено стремление к диссертации?..

К тому же, если человек спит с женщиной только из карьерных соображений, у него начинаются проблемы, о которых я на днях беседовала с психологом, – с эрекцией и эякуляцией, а у Игоря никаких проблем с эрекций и эякуляцией не было.

После того как папа отказал ему в моей руке, Игорь сказал мне:

– Ты чего, Мымрик, ты что, думала, я всерьез?

– Да, – ответила я.

Игорь сказал, что и не думал всерьез о руке такого нелепого пуделя, такого мымрика, как я. Я не обиделась – просто некоторые люди могут ударить другого по лицу наотмашь, когда им больно. Думают, им так будет легче, если они ударят. А пуделем и мымриком меня все называли, не только он.

Нельзя сказать, что после Игоря у меня никого не было. По папиному мнению, у меня последовательно были: один неврастеник, два дебила и четверо не вполне достойных меня. А вот последние годы я так тихо жила… у меня совсем никого не было, кроме папы, потому что у папы уже никого не было, кроме меня.

Так что роман с Игорем был очень давно, и теперь между мной и Игорем ничего нет.

Когда мы с Игорем случайно встретились на Невском, у него уже было свое издательство.

Игорь издает трэш. Трэш по-английски значит «мусор» – модные романчики про любовь-морковь, популярные психологические книжки, например «Что делать, если тебя укусили». Уверена, что Игорь, человек с тонким вкусом, переживает, что пускает в мир такую чушь. Но держится молодцом, не показывает виду.

– Машка, сейчас все пишут, а ты как дура, – сказал мне Игорь, когда мы случайно встретились на Невском.

– Что пишут? – удивилась я.

Оказалось, книги. Я думала, что книги пишут только писатели или члены Союза писателей. А Игорь считает, что все… Неужели я тоже смогу – раз-раз, буковка к буковке, словечко к словечку?

Теперь между мной и Игорем ничего нет, только Тайна, Любовь и Деньги. Игорь Юрьевич пока не знает, что все это между нами есть.

Тайна

Я написала книжку – это тайна! Про человечков. Я бы хотела, чтобы никто не знал, что я написала книгу, потому что мне стыдно, что она ужасна, потому что… Человечки называются мумзики. Мумзики живут в квартире, в моей. Любители чтения живут в книжном шкафу, сладкоежки в кладовке, чистюли в ванной, а те, кто увлекается пением и танцами, живут в телевизоре.

Сюжет книжки такой: один мумзик выпил семь капель из волшебной бутылки с валокордином, превратился в мумзика-в-переходном-возрасте. Наделал всем много гадостей, а потом опять стал хорошим. Вообще конец очень хороший.

Книга называется «Варенье без свидетелей».

Я отдала Игорю «Варенье» два месяца назад. Игорь обещал прочитать очень быстро, за один день, и вечером позвонить. Я понимаю, что у него и без «Варенья» много дел, но два месяца, по-моему, достаточный срок, чтобы один друг юности прочитал «Варенье» другого друга юности.

Два месяца, что я ждала его звонка, я мысленно называла Игоря «Он». «Он» превратился в самого главного человека в моей жизни.

И вот уже три дня (четыре вместе с заходом в детский сад к психологу) я разучиваю уверенную фразу «Ну что?». Или «Ну как?». Я настроена твердо и ни за что не убегу из приемной, потому что не смогу встать со стула, – кажется, я окаменела от волнения.

Любовь

Мою любовь к литературе невозможно описать словами – как будто у меня в жизни нет ничего, кроме книг, как будто я старая дева в спущенных чулках и ботинках на разные ноги, как будто… Я так хочу, так мечтаю стать писателем!.. Папа говорит, что главное отличие настоящей литературы от однодневок – это торжество духовности и красоты. Чтобы автор в конце не пожимал плечами: да-да, жизнь ужасна, а я что могу сделать?.. Иначе говоря, обязательно должен быть хороший финал, особенно внимательно нужно следить, чтобы хорошим героям достался хороший финал… плохим тоже, они же могут исправиться?..

Тут у меня все в порядке. В моем финале добро побеждает зло. Не исключено, что «Варенье без свидетелей» – почти что торжество духовности и красоты, почти что настоящая литература. Главный вопрос – какое имя будет на обложке: Суворова, или Гинзбург, или Суворова-Гинзбург.

Деньги

Деньги… так сказать, гонорар. Я не особенно мечтаю о славе, я больше мечтаю о гонораре. Я понимаю, что первая книжка никому не известного автора «Варенья без свидетелей» не может стоить дорого. Недорого тоже хорошо. Тогда я смогу небрежно сказать Аде: «Сегодня получила гонорар, купила себе кефир и булочку…»

Гонорар мне нужен как… как просто деньги и чтобы быть настоящим писателем. Чтобы… если честно, я ненавижу посудомоечную машину «Трио» и др. Др. – это другие технические описания, которые мне приходится переводить. Гонорар мне нужен, чтобы писать книжки с утра до вечера, вот.

– Проходите, Игорь Юрьевич вас ждет… – сказала секретарша.

– Я могу еще подождать… или лучше я в другой раз. Буду мимо проходить и тогда уже сразу к вам… – сказала я.

Со стороны Игоря Юрьевича очень неглупо продержать меня целый час в приемной, за этот час я, начинающий автор, поняла, что Игорь Юрьевич вовсе не мой друг юности, а Издательство, а я так себе, ерунда.

– Нет, Игорь Юрьевич сказал – пусть она заходит.

Ох, я… может быть, попросить, чтобы меня внесли вместе со стулом? А в конце моего визита нас со стулом вынесли на улицу?.. Иду, я иду…

– Машка, привет! – Не выходя из-за огромного стола, Игорь чмокнул воздух в мою сторону.

Папа говорит, что люди делятся на начальников и людей. Игорь – начальник. А папа всегда выходил из-за стола и усаживал посетителя в самое удобное кресло.

Я присела у стола в кресло, такое низкое, что я торчала из него коленями вверх, как из гамака, а моя голова почти лежала на столе, как будто я – говорящая голова без тела. И мне тут же показалось, что я нанимаюсь на работу и Игорь сейчас скажет: «Голубушка, вы нам не подходите…»

Игорь никогда не выглядит злым или обиженным, у него всегда такое аккуратное выражение лица, как будто он сообщает миру – «я хороший». Игорь похож на крупного красивого отличника, которого мама перед выходом из дома намыла и начистила.

Как нормальный человек может добиться такой стерильности, будто его только что выпустили из посудомоечной машины «Трио»?.. Такой прически волосок к волоску? А у меня на кофте свежее пятно от кофе… Можно попробовать незаметно закрыть пятно бусами.

– Отлично выглядишь, – нежно сказал Игорь, – и такой у тебя… э-э… оригинальный стиль… Пудель в тряпках.

– Ха, – сказала я, – ха-ха.

Я очень завидую людям, которые умеют так холодно посмотреть: какой еще пудель в тряпках, что вы себе позволяете?! А я всегда глупо хихикаю, чтобы никто не подумал, что мне обидно. Трусиха потому что.

– Сам ты в тряпках, – сказала я. – А если ты намекаешь, что я похожа на городскую сумасшедшую, то это мой стиль и…

– Солнышко, ты классная, ты – другая, ты – кино не для всех, – улыбнулся Игорь.

С Игорем невозможно поссориться, потому что он всегда со всем соглашается. Ну погоди же, ты еще не знаешь, что я не пудель в тряпках, а решительный пудель, пудель, который был у психолога, пудель, готовый на все, на то, чтобы прямо спросить «Ну как?». Или даже просто «Ну?!».

– Ну?! – сказала я, сохраняя независимое выражение лица. – То есть я хочу сказать: ну как?

– Да все в порядке, – опять улыбнулся он. Игорь так и будет улыбаться, пока я не уйду. А интересно, когда я уйду, он будет продолжать улыбаться или вдруг начнет корчить рожи, или… – А ты просто так, в гости зашла, мимо проходила?

– Да, я мимо… Игорь… я понимаю, что это литература и в этой области все очень тонко, нет четких оценок, но все-таки, как тебе… а?

Игорь молча смотрел на меня… Все ясно, «Варенье без свидетелей» ужасно, а не звонил он потому, что не хотел меня обидеть…

– Игорь… Я понимаю, что это вообще не литература, а «Варенье»… – промямлила я и вдруг, в точности как синяя рука в детской страшилке кричит «Отдай мое сердце!», заорала: – КАК тебе мое «Варенье»?!

– Какое варенье? – удивился Игорь. – Мымрик, может, тебе водички дать?

Ох!.. Я была готова к тому, что происходит с нами, писателями, на каждом шагу: мы ждем, что нам скажут: «Дорогая Маша, это ге-ни-ально, особенно в том месте, где…», а нам говорят: «Какой кошмар!» Но что он просто забыл…