Анатолий Гаврилов - Берлинская флейта [Рассказы; повести] Страница 7

Звонок в дверь.

Двое. Один в черных очках.

— Здравствуйте, нам сказали, что здесь живет старушка.

— Какая старушка?

— Безногая. Без одной ноги. Нам сказали, что она нуждается в присмотре. Вот мы и решили за ней присматривать…

Уже совсем темно.

До собрания остается десять минут. Идти на него не хочется. Не хочется быть ни с теми, ни с этими.

Да и вообще ничего не хочется. Выхода нет. Тупик, конец. В нижнем ящике стола — пистолет. Он куплен в Одессе, на Привозе. Он черный.

Он пластмассовый.

Навоз

Утро холодное. В электричке пусто и холодно. В поле совсем холодно. В луже с холодной водой отражается холодное небо.

Земля холодная. Черви холодные. Лопата, присыпанная осенью землей, холодная, мокрая, ржавая.

В небе появляются вертолеты. Они хладнокровно тренируются в опасной близости друг от друга и от земли.

Мокрый бурьян не горит. Ветер холодный. Спрятаться некуда.

Но ты не должен прятаться! Ты должен работать. Ты должен копать землю. Но какой смысл перекапывать эту бедную землю? Она бедная. Нечто бедное, бледное. Но кому ты адресуешь свои бесконечные жалобы? Разве ты не знаешь, что нужно делать?

Знаешь. Нужен навоз.

Ищи его, спрашивай.

В лесу не так холодно. Деревья защищают человека от холодного ветра. Люди с ведрами бродят по лесу. Они что-то собирают. А, это весенние грибы. Они их ищут и находят. Кто ищет, тот всегда найдет.

Найдешь и ты. Нужно только более решительно действовать.

Вот и деревня. Запах навоза. Здесь есть навоз.

— Здесь есть навоз?

— Есть.

— А как, что?

— Спрашивать нужно.

— Так я и спрашиваю.

— У другого спроси.

Уходит. На улице пусто. Во дворах никого не видно. Пусто и в магазине. Даже продавца нет. На витрине — пряники и водка. Из подсобки появляется продавщица.

— Здравствуйте. Мне нужен навоз. Я ищу навоз. Почва бедная, нуждается в навозе. У вас есть навоз?

— Да он-то есть, только транспорт нужен.

— А транспорта нет?

— А транспорта нет. Спроси на ферме.

Навоз на ферме есть, только спросить не у кого. Совсем никого нет. Где они все? У кого спросить? Уходишь. Останавливаешься. Нужно вернуться. Нужно пробить стену молчания. Или купить бутылку водки и сгинуть с нею в серых, холодных полях.

Вечером ты приглашен в гости. Даришь имениннику книгу. Он угощает каким-то суррогатом и куском черствого хлеба. Гостей больше нет и не будет. Он читает что-то из своего нового произведения. Речь там о какой-то конюшне.

— Литература не может питаться только литературой, она погибнет от чрезмерной игры, ей нужен глоток свежего воздуха, ей нужен запах навоза, — поясняет автор.

— Кстати, мне нужен навоз. Ты не знаешь, где его можно достать?

Автор оскорблен.

Ночью снятся горы навоза твердого и море навоза жидкого.

Ты прыгаешь с горы в море и плывешь. Плывешь и тонешь.

Теперь я знаю, что сказать

Все побежали, и я побежал. Бежали быстро, скользили, падали, хохотали и снова бежали. Потом некоторые стали отставать и останавливаться. Остановился и я. Никого вокруг не было, лишь далеко в мареве мелькнула клетчатая сорочка артиста народного театра металлургического завода «Азовсталь» Николая Переверзева. Он уже приближался к горизонту, и догнать его не было никакой возможности.

Вернувшись домой, я смочил разгоряченное лицо уксусом и лег на пол. Мышь, как и прежде, грохотала под кроватью, катая по полу старый ребристый леденец. В выеденном и высушенном гранате хранилась соль. Бляха ремня бывшего механика — установщика 89-208 окислилась, и я протер ее асидолом. В пол-литровой банке из-под варенья остались сушки, и я съел их. Детская пластмассовая железная дорога находилась в том маневровом положении, которое создалось до бега. Я привел ее в движение и завершил маневровые работы. Даже на полу было жарко, и уксус давал лишь временный эффект. Буйство цветов в палисаднике наводило на мысли о смерти, и вспомнились недавние похороны соседа, который после многолетнего строительства дома и новоселья повесился на чердаке. Из Америки вернулся на родину художник Арнаутов. Он многие годы жил и учился там у Сикейроса, а теперь хочет отдать все свои силы, весь свой талант родному городу. Он украсил торец нового почтамта мозаичным изображением о чем-то задумавшихся связистов и умер от алкоголя в мастерской художника Наминаса, что родом из Мангуша, где много камней, песка, красного вина и горячих чебуреков. Момот продолжал тренироваться отбивать ритм ложками по кастрюле. Он хочет стать джазистом. Он сказал, что бывают такие минуты, когда ему кажется, что его слышат в столице за тысячу двести километров по железной дороге.

Трамвай бежал среди полей. Слева огней было больше, чем справа, а потом и они исчезли, остались лишь отдельные, блуждающие, далекие. Чем дальше на север бежал трамвай, тем выше и гуще становилась зелень, и было холодно, и я завернулся в стеклоткань. Вагоновожатая с опаской посматривала на одинокого пассажира. У нее под рукой был ломик.

Я закрыл глаза и увидел яхту из красного дерева и ночной шторм. Яхту сорвало с якорей и швырнуло на ржавый буксир. Утром я был разжалован из Летучих Голландцев в засранцы с потерей права даже близко подходить к элитарному яхт-клубу завода стиральных машин.

Трамвай остановился среди темных лесов. Вагоновожатая подошла ко мне и сказала, что замерзла. Я предложил ей завернуться в стеклоткань и лечь рядом. Она согласилась с условием, что я не буду приставать к ней. Я сказал, что не буду. Она завернулась в стеклоткань и легла рядом. Она легла рядом. Она сказала, что родом она из-под Соликамска и уехала оттуда в поисках лучшего продовольствия и возможности за кого-нибудь выйти замуж. Вдруг она вскочила и закричала, что я хочу лишить ее невинности, что в ближайшем городе она подаст на меня в суд. Потом она успокоилась, закурила и, напевая что-то из репертуара Маши Распутиной, повела трамвай дальше. Утром мы были во Владимире. Здесь было совсем холодно. Трамвай развернулся и побежал в Мариуполь, а я остался здесь.

Живу здесь, работаю, слежу за событиями. Народ устал, скажу я.

Был приглашен для интервью на радио, но ни на один поставленный вопрос ответить не смог, чем вызвал недоумение и хохот. Подобное повторилось и на телевидении. Больше не приглашают.

Но сегодня я подкован лучше, чем вчера.

Я стал учиться думать, анализировать, сопоставлять.

И теперь я знаю, что ответить.

Народ устал, скажу я.

Повседневное

Лук ничего, картошка так себе, капуста еще стоит.

Пусто на футбольном поле, только ворона бродит. Воронин когда-то был признан самым элегантным игроком на чемпионате мира по футболу в Англии.

Тогда, давно, в лесах, в казармах.

Небо, облака, тишина, камыши; утка скоро, наверное, улетит, хотя и здесь не так уж холодно с некоторых пор, ученые обнаружили полынью на Северном полюсе, глобальное потепление, пора строить ковчег; два полена догорают на берегу; муха пролетела, скрылась.

Небо, облака, самолет.

Абсент — настойка из полыни.

Кабельная катушка в центре водоема, недавно с этой катушки неумело прыгала в воду Лолита лет четырнадцати, вода уже холодная, по тропинке идет негр. Небо, облака, тишина, камыш, бесхозный камыш почти в центре города, найти деньги, инвестировать деньги в камыш, камыш — деньги — камыш, маркетинг, менеджмент, расширение производства, экспансивность политики, только бы шею себе не свернуть в погоне за сверхприбылями.

Негр оглядывается и ускоряет шаг.

Да, открыть наконец свое дело, и тут, может быть, пригодятся те правила, что висели тогда там, лет десять назад, на стене, в раме под стеклом, а именно:

1. Сначала продумай всю работу досконально.

2. При работе ищи удобного положения тела.

3. По возможности садись.

4. Если стоишь, то ноги расставляй, чтобы была экономная опора.

5. Не берись за работу круто, входи в работу исподволь.

6. Не работай до полной усталости.

7. Работай ровно: работа приступами, сгоряча портит и работу, и твой характер.

8. Полезно в случае неудачи работу прервать, навести порядок, прибрать рабочее место, облюбовать его — и снова за работу.

9. При удачном выполнении работы не старайся ее показать, хвалиться, лучше потерпи.

10. В случае полной неудачи легче смотри на дело, пробуй сдержать себя и снова начать работу.

Негр оглянулся, дернулся, побежал, скрылся.

Спорт? Наркотики? Скинхеды?

Он работал приступами, сгоряча, что портило и работу, и его характер.

Трава, шмель в траве, тропинка, забор воинской части, дыра — сюда вечерами к голодным солдатам приходят голодные девки.