Я помню музыку Прованса - Юон Анн-Гаэль Страница 7

У меня перехватило горло. Глаза, ослепленные светом маленькой сцены, наполнились слезами.

В день морозный она опустилась на снег, Ей для счастья хватило бы ткани кусочка, Ведь была негритяночка пяти-шести лет, Вот такого всего лишь росточка. А без белого платья она умерла, Серый день был как будто простужен. Знает ли кто-нибудь: на Небеса Пускают черные души? Я думаю, да, ведь снегом накрыло Это черное тело в холодных объятьях, На Рождество ей зима подарила Именно то белое платье.

Наступает тишина. За кулисами отец с довольным видом кивает головой. Весь зал аплодирует! Мужчины встают, женщины комкают носовые платки и утирают слезы. Под крики «Браво!» я делаю лучший из своих реверансов. И предлагаю девочке сделать то же самое. Она испуганно улыбается и неуклюже приседает. Я шепчу ей на ухо: «Видишь, Люсьена, как все эти люди тебя приветствуют?»

10

На рыночной площади еще никого нет. Запахнув поплотнее куртку, Джулия выбирает столик на солнце и заказывает кофе. Из соседнего переулка доносится аромат свежеиспеченных круассанов.

Она улыбается, вспоминая вчерашний день, проведенный с Жаниной и Феликсом. «Странные какие постояльцы в этом доме престарелых», – думает она, поглаживая шапочку, которую ей подарила Мадлена. Шерсть мягкая, ряды ровные. Сразу видно, что вязальщица свое дело знает. Убирая шапочку в сумку, Джулия замечает нечто необычное. В шапочке лежит крошечный листок бумаги, полоска в несколько сантиметров. Джулия расправляет бумажку и читает написанное тонким наклонным почерком: Единственное, о чем никогда не пожалеешь, – это наши ошибки и заблуждения.

Она улыбается удивительной находке. Надо же, похожая на мышку пожилая вязальщица оказалась на редкость поэтичной и жизнелюбивой натурой. Джулия закрывает глаза и, продолжая размышлять о прочитанной фразе, наслаждается солнцем. Так и заснуть недолго. Вибрирующий телефон выводит ее из полудремы. Это редактор, интересуется, как успехи, и напоминает, что пора сдавать работу.

Джулия вздыхает, выпрямляется и открывает ноутбук. Кладет пальцы на клавиатуру и заставляет себя начать. Ничего не выходит. Она пишет фразу и тут же стирает. Слова звучат фальшиво. Не удается извлечь ни одного абзаца из чертовых записей в блокноте. Все нутро отказывается работать над этой книгой. Она злится на себя. Черт подери! Не в первый же раз пишет биографию! В прошлом году она меньше чем за два месяца закончила книгу, чьим автором значится кумир всех детей в возрасте до двенадцати лет. На прошлой неделе она на два дня раньше срока сдала четырехстраничное эссе об английской принцессе. И вот теперь тридцатитрехлетняя Джулия, обычно одержимая дедлайном не меньше, чем шоколадом с орехами, не может выбросить из головы бабушкин дневник. Он так и манит, хотя Джулия пытается о нем не думать.

Она вновь погружается в жизнь своего героя-певца, в его детство и откровения. Из этого можно сделать увлекательную книгу. Но все напрасно, ничего не получается. Ее ум где-то бродит, схватить бы его за шкирку, как непоседливого ребенка, и силой усадить за работу. А если она вообще разучилась писать?

Отогнав эту мысль, она достает дневник. Он в фетровой обложке, толстый и тяжелый. Вложенные фотографии торчат между страниц. Джулия бережно листает. Без сомнения, этот дневник – самое ценное, что у нее есть.

Деревня вокруг площади понемногу просыпается. Мясник, зевая, раскрывает навес и приветствует бакалейщика, тот здоровается в ответ. Денек будет теплый. Джулия разрешает себе прочитать один абзац. Только один, всего несколько строчек, и сразу за работу. Она жадно открывает дневник. Из него выпадает ее билет на поезд. Она уезжает завтра. Джулия подумала, как мало у нее времени, чтобы побыть с бабушкой, вздохнула и закрыла ноутбук. Ей просто необходимо найти дорожку к воспоминаниям Жанины. От чтения дневника Джулии становится не по себе. Пусть ей предстоит узнать тайны прошлого, но хотелось бы услышать их из уст самой бабушки. Хотя, если верить Феликсу, надежды что-то вытащить из нее очень мало. Падение и шок от переезда погрузили разум Жанины в густой туман, и кто знает, рассеется ли он когда-нибудь.

Джулия глубоко вздыхает и бросает на стол горстку монет. Нельзя терять ни минуты.

Список фраз, которые мне постоянно говорил отец

В школе жизни каникул не бывает.

Хватит плакать, ты не гипсовая рожица на фонтане!

Перед тем как что-то сказать, помолчи.

Неразумный ребенок – горе для отца.

Если бы от бороды прибавлялось ума, все козлы были бы профессорами.

Держи спину ровно!

Пользуйся расческой, пока есть волосы.

Поставь пластинку – потанцуем.

11

Колокол пробил восемь раз. Несколько пожилых прихожанок идут по мощеным улочкам на утреннюю службу. Под огромным платаном, протягивающим голые ветви к небу, три старика, опираясь на трости, обмениваются новостями. Черные шляпы с широкими полями надвинуты на лоб, так что глаз не видно. Джулия идет к прилавкам. Нужно купить продукты, она собирается к Жанине и Феликсу на обед.

Торговля пошла. Покупатель шутит с улыбчивым дедом, в котором Джулия узнает старика Флавио, торгующего своими сокровищами. Во время каникул бабушка часто посылала ее на рынок. Джулия до сих пор помнит сетчатую сумку и маленький кошелек, который та ей вручала, отправляя за хлебом. Жанина всегда говорила: «Купи и себе чего-нибудь».

Старик Флавио выкладывает колбасы на клетчатую скатерть. С оливками, трюфелем, прованскими травами, острым перцем… От одних названий слюнки текут. На прилавке напротив молодая пара выгружает разноцветные ящики с цитрусовыми и сладким перцем.

На площадь въезжает фургончик. Старенький «Ситроен»-малолитражка, латаный-перелатаный, с зеленым капотом и небесно-голубой крышей. Джулия ждет, что из него выйдет престарелый булочник или фермер в кепке, но водителю не больше сорока. Трехдневная щетина, улыбающиеся карие глаза и ямочки на щеках. Он кивком приветствует Флавио. Ругается на старого черно-белого пса, который возбужденно гавкает. Распахивает двери фургончика, запускает руку в карман куртки и бросает псу лакомство. Привычными движениями раскладывает столик, водружает на него корзину и весы. Дышит на руки, чтобы согреть их, и обводит площадь взглядом, останавливая его на Джулии. Она замирает, потом начинает неловко стряхивать со свитера крошки круассана.

Старик Флавио выкрикивает цены на свой товар. Он невысокий, и на нем болтается протертый на локтях свитер. Изрезанное морщинами лицо светится добротой, печальный взгляд влажных глаз уравновешивается широкой улыбкой. Когда Флавио говорит о своих колбасах, ему аплодирует весь Прованс. Джулия подходит к прилавку и заказывает несколько сортов. Упаковывая покупки натруженными руками, старик рассказывает о своем хозяйстве, о свиньях, травах, кустарниках и оливковых деревьях. Он – кладезь прованской житейской мудрости, которая передается из поколения в поколение с сотворения мира. Зачарованная, Джулия слушает его с благоговением и уходит, купив полдюжины разных колбас. Старик Флавио заботливо кладет в пакет еще и баночку меда.

– Для Жанины… – говорит он, подмигивая. Джулия благодарно улыбается.

– Не желаете попробовать?

Джулия вздрогнула. Карие глаза и ямочки материализовались рядом с ней из воздуха. Он стоит так близко, что ей кажется, она чувствует его длинные черные ресницы на своей щеке. Видя, что она растерялась, он добавляет: