Аллаверды Хаидов - Мой дом - пустыня Страница 8

— Смотрите, вон они бегут, овцы, чего они так напугались?

Все посмотрели в ту сторону, куда указывал Халык.

— Это джейраны. Они испугались нас, — ответил Ленгер-ага.

Джейраны скрылись в овраге, а путники продолжали свой путь. Теперь они, нигде не задерживаясь, шли вверх. На заходе солнца они подошли к Красной скале.

— Вот один из наших домов в горах, — сказал Ленгер-ага, указывая на старую арчу.

Под деревом стоял старый топчан, рядом очаг, а возле него сухие дрова.

— Ораз, братишка, разведи огонь. Вылей из баклажек воду в тунчу и вскипяти чай. А Халык тебе поможет. А мы отправляемся за хлебом и водой.

С этими словами Ленгер-ага и Ибрагим скрылись в темноте. Халык помогал Оразу, а сам размышлял: «Мы слышали, что вода бывает у подножия гор или изредка посредине склона, но где же они ее возьмут на вершине? А откуда хлеб? Ни жилья, ни чабанов поблизости нет».

Арча горит, распространяя восхитительный запах. Костер отбрасывает красноватые блики на несколько метров, а дальше — густая темень. Халык отходит в темноту и смотрит вдаль. Куда ни взглянешь — везде россыпи звезд. Звезды такие маленькие и далекие, когда смотришь на них из белой, пыльной пустыни, отсюда, с вершины, — яркие и близкие. Кажется, все небо соткано из звезд. В середине июля внизу даже по вечерам не бывает прохладно. Зной идет из раскаленной за день пустыни. А здесь Халык продрог. Хорошо, что Ленгер-ага заставил его захватить пиджак, сейчас он очень пригодился. Глядя на множество сверкающих алмазами звезд, Халык молча сидел на топчане. Близкие звезды, холод, тишина, рубцами выступающие скалы — все это фантастично. Халыку кажется, что он попал на другую планету. Но вот донесся невнятный говор. Через несколько минут появились Ленгер-ага и Ибрагим. Они принесли канистру воды, сухари, мед и кошму. Чай был удивительно вкусным. Халык, не умевший отличить черный чай от зеленого, чай, заваренный в тунче, пил с таким наслаждением, что Ленгер-ага сказал:

— Да ты, оказывается чаевник.

— Не был чаевником, а теперь стану.

— Ты положи туда меду, и вы все кладите мед,— предложил Ленгер-ага.

Сухари оказались сдобными. Они тотчас размокали в чае и просто таяли во рту. А мед был таким твердым, что яшули принес его в платке. Горцы называют его «дашбал» — каменный мед. Но когда положишь его в пиалу, зальешь горячим чаем, то ароматнее напитка быть не может. Ленгер-ага знал места, где дикие пчелы откладывают мед. Он брал у них понемногу и складывал в пещере, где хранились сухари. Там были и другие вещи: старая шуба, чай, гранатовая кожура, порох и пули, йод, спички, соль — все это было аккуратно разложено. Ленгер-ага соорудил дверь из горного клена. На двери была такая записка: «Путник, если твоя дорога пройдет мимо этой пещеры, зайди в нее. Здесь ты найдешь все, что нужно уставшему человеку. Когда будешь уходить, закрой поплотнее дверь. Все для тебя припас охотник из села Серчемен Ленгер Курбанов». Напившись ароматного чаю с медом, путники почувствовали, как исчезает усталость. Можно было теперь подумать о завтрашнем дне. Ленгер-ага сказал:

— Завтра увидите среди прочих скал одну, пожалуй, самую красивую. Немало кладоискателей наведывались сюда. Они обшарили каждый выступ, забирались на вершину и спускались к подножию, но клада не нашли. С чего начать нам?

Вопрос Ленгер-аги заставил всех призадуматься. Студент попросил напомнить содержание записки. Халык знал ее наизусть: «От равнины Серчемен ступай к горе Дегирмен. Дойди до источника Якут, текущего с горы Дегирмен. Там, где источник бьет из-под земли, умой лицо и руки, выпей воды. Тогда к силам твоим прибавится сила. К разуму — разум. Отдохни и иди вверх. Остановись против Красной скалы. Ищи и найдешь там клад».

— Вот видите, — сказал Ораз, — нельзя полагаться на случай. Не зря в записке говорится о разуме. Искать надо с умом. Мы присмотримся ко всем склонам, оврагам, старым тропинкам, подумаем и поймем, где должен идти человек, направляющийся к Красной скале, где он мог делать привал и какое место может ему показаться самым надежным для клада.

Ленгер-ага сказал, что человек, часто бывающий в горах, знает, что самое надежное место — пещеры. Стало быть, клад надо искать в пещерах. Короче — надо искать пещеру вокруг Красной скалы. Халык согласился с Ленгер-агой, как всегда. А Ибрагим решил про себя переворошить всю землю вокруг Красной скалы. Решили утром составить окончательный план действий. Утро вечера мудренее. Устраиваясь на ночлег, Ибрагим вспомнил, как все они только сегодня утром повстречались.

— Ораз, ты сегодня утром принял меня за слоняющегося в горах уголовника? А может, за иностранного шпиона, а?

— Да я разное подумал.

— О, ты меня не знаешь! Вот в городе мы познакомимся поближе. Ты придешь ко мне домой. Для студентов полезно заводить знакомство с такими людьми, как я.

— В каком смысле? — не понял Ораз.

— Ленгер-ага — свидетель. Когда ни придешь, в моем доме всегда есть плов или шашлык, буглама или люля-кебаб. Я знаю обеды студентов. А я люблю угощать. Вы — будущее Родины, не так ли? Нам ничего не надо. В могилу с собой ничего не возьмешь, кроме савана. Все эти горы, ручьи, долины мы, уходя, оставим вам. Оставим хорошие обряды и традиции, хорошие, справедливые законы. Правильно я говорю, нет?

— Что ты все «уйдем» да «оставим»! К чему это? Ты не старый человек, — прервал Ибрагима Ленгер-ага.

— Это почему же? Мне за сорок перевалило. У меня мог бы быть такой сын, как Ораз. Мы уйдем — оставим им свою славу.

Ибрагим стал рассказывать о славных страницах своей жизни.

— Ты читаешь газету «Яш коммунист»?

— Читаю.

— В прошлом году в эти дни в ней была маленькая заметка о пожаре в одном техникуме. Есть в заметке и мое имя. Пока приехали пожарные, я выбил в помещении стекло. Влез внутрь, в пламя и дым. Отнял у огня одного мальчонка, потерявшего сознание. Об этом было в газете тридцать слов. Ровно тридцать. Ленгер-ага, подтвердите.

Ленгер-ага согласно кивнул головой.

— А в пятьдесят четвертом, — продолжал Ибрагим, — я поехал в Казахстан, на целину. Ух, сколько я там пшеницы повозил! Не один я, конечно, с другими комсомольцами. Нас много было. Но моя фотография, Ибрагима Дурдыева, была напечатана в газете. Могу показать. А осенью прошлого года знаешь что я сделал? Поймал двух волчат и подарил их школьному живому уголку. Мог бы отдать какому-нибудь колхозу, и мне дали бы двух овец или сто рублей. А я отдал школе. Бесплатно...

Халык, внимательно слушавший, вдруг перебил:

— Вспомнил-вспомнил, где я вас видел!

— Где же?

— В газете. Где вы сидите с волчатами. Сегодня утром, когда вы показывали, как надо фотографироваться, я вас узнал.

— О, молодец, Халык-джан! Вот что значит способный мальчик! Запомнил-таки меня. Халык-джан, а кто-нибудь из учителей читал ту газету?

— Многие. Нам всем учитель читал. Говорили о том, чтобы открыть у нас в школе уголок, да поговорили и забыли.

Ибрагим просиял:

— Ты скажи учителям — для открытия живого уголка я поймаю первого хищника, если Ленгер-ага не возражает.

— Отчего же, ты — первого, я — второго, — усмехнулся Ленгер-ага.

Ибрагим торжествующе взглянул на Ораза: дескать, видишь, что за человек Ибрагим Дурдыев. Но сказал он другое:

— Ай, мы люди простые и очень любим детей, и вообще мы людей не оставляем в беде. А ты напиши про меня статью в газету, — неожиданно заключил Ибрагим.

— Я ведь не корреспондент, — усмехнулся Ораз, — но если так уж просишь, придется.

— Ты чему улыбаешься?

— Улыбаюсь я тому, Ибрагим, что прежде, чем напечатать о тебе статью, в любой газете станут проверять факты. Кто ты? Чем занимаешься? У тебя даже документов нету. Представитель рабочего класса? Туманно. Рабочий класс — на заводах. А этот представитель любит детей, гуляет по горам и долам, стреляет джейранов и сажает картошку. Князь какой-то.

— Ну что ж, студент, считай, что я не просил тебя ни о чем. — Ибрагим отвернулся и замолчал.

Ленгер-ага, пряча улыбку, обратился к Халыку:

— Ну, верблюжонок, сколько куропаток мы с тобой насчитали?

— Сто пятьдесят три, — ответил клевавший носом Халык.

Кладоискатели улеглись на мягкой кошме. Для уставших за день людей прохладный чистый воздух был как сильное снотворное. Сон сморил их в одну минуту. Только Ленгер-ага, прежде чем уснуть, положил в изголовье кусочек сахара. Может, это амулет? Или просто старик сластена? А может, для кого-нибудь приготовил он угощенье, чтобы узнать это, прочти, читатель, следующую главу.

5

События, о которых мы собираемся рассказать, произошли на берегу ручья Якут за три года до описываемой ночи.

Ленгер-ага охотился в горах на куропаток, и, как случалось не раз, он заночевал в горах. В ту ночь его разбудило рычание тигра и страшный хрип кабана. Видимо, происходила схватка. Наутро Ленгер-ага пошел к тому месту. Он шел очень осторожно, ибо знал: идти на раненого тигра или кабана — это манить к себе собственную смерть. Когда он подошел к месту схватки, все сразу стало ясно. На голове повелителя гор сидел черный орел. Тигрица была мертва. У нее было вспорото брюхо. Обследовав место побоища, Ленгер-ага установил, что тигрица напала на кабана, когда тот выкапывал корень лакрицы. Она перебила ему хребет и порвала заднюю ногу. А кабан острыми, как кинжалы, клыками, рассек тигрице брюхо.