Эмэ Бээкман - Возможность выбора Страница 9

Регина спустилась по лестнице в ванную, оглядела кипу махровых полотенец, сложенных на полке, вытащила самое нижнее и открыла душ. Нежась под теплыми струями, она думала о том, как погасит все огни и проведет ночь в совершенно пустом и темном доме. Это щекотало нервы — спать одной-одинешенькой в двухэтажном доме. Никогда еще Регине не приходилось испытывать подобного. Страха не было, но она думала, что тишина может ей помешать. Непривычно, когда в трубах центрального отопления не журчит вода, на улице под окном не шумят машины, в коридоре не грохают дверьми и за стеной не плачет ребенок.

Регина вытянулась между прохладными простынями. Странно, когда представление о себе в один миг оказывается перевернутым с ног на голову. Пока жизнь не ставит человека перед возможностью выбора, можно считать себя кем угодно и искренне верить в созданный собою же миф. Это продолжается до тех пор, пока случай не сыграет роль пробного камня и не определит твою действительную ценность. Как просто было считать себя смелой и деятельной! Регина почти не сомневалась в том, что она едва ли не на голову выше своих подруг. Регина относила их к числу уступчивых и смирившихся людей, которые отказались от борьбы с доводящими до отчаяния житейскими обстоятельствами. Постепенно они свыклись со своим статусом старых дев и потихоньку стали сколачивать псевдосемью. Прикидывались страшно привязанными друг к другу, собирались вместе, хохотали и изо всех сил старались убедить себя и других, что жизнь прекрасна и жить стоит, главное — держаться вместе. Регина считала себя бунтаркой, делала что хотела, меняла любовников, не считалась с табу и отвергала нормы благопристойного поведения — пускай осуждают ее безнравственность, ей все равно. Наиболее рьяные критики сами-то боятся независимости. Свободу нравов, само собой, осуждали и женщины, лишенные привлекательности, неспособные увлечь кого бы то ни было.

Теперь, когда Регина была поставлена перед выбором, она пришла к печальному открытию, что и она и ее подружки-вековухи как две капли воды схожи меж собой. Не имело значения, выше ты ростом или ниже, блондинка или шатенка, пригожа или нет. Все были одинаково отмечены печатью робости, потому и терпели привычную рутину. Они уже давно с предосторожностью относились к возможным переменам в жизни: неизвестно, что еще это повлечет за собой. Пусть уж остается по-старому. Так спокойнее.

Лучше синица в руках и так далее — какой обнадеживающей казалась эта извечная истина! Сознавая в горькие минуты, что время уходит и надеяться не на что, можно было винить в своей несостоятельности царящую в мире несправедливость — объективные причины, как известно, непоколебимы. Всегда находилось слабой, утешение, что на земле существуют миллионы людей, у которых жизнь сложилась еще хуже.

Те, у кого слишком много времени заниматься собой, становятся постепенно чудаками. Регина уже стала замечать у своих подруг странные черты. Для одинокого человека причуды как бы уравновешивают его вторую половину, тешат его мысли; в минуты душевного откровения о них рассказывают своим приятельницам и, дабы показать широту собственной натуры, пытаются смеяться над собой — каждый хочет выглядеть человеком интеллигентным. Разумеется, их самоирония звучит отнюдь не искренне, это лишь пустое манерничанье.

Природа создала человека не для того, чтобы он жил только для себя.

Регина совершенно ошибочно считала себя смелой и принимала это за чистую монету. Тому образу жизни, что она вела до сих пор, Регина сумела найти оправдание, надежное, словно стена, сложенная из валунов, оно превосходно поддерживало здание ее легковесной житейской философии. Посылка представлялась во всех отношениях логичной: с честью пройдя тяжелое детство, она имела право, повзрослев, жить в свое удовольствие. Установившийся постулат позволял сделать и более широкое обобщение: в жизни у всего есть мерка. С какой стати сознательно мучить себя и воздвигать на своем пути преграды? Разве мало старых дев, занимающихся пустым самобичеванием? Регина постоянно повторяла себе: я заслужила полное право жить как мне хочется.

Жизнь в свое удовольствие означала яркие и непохожие один на другой дни. Парадоксально считать постоянную кипучую деятельность, странствования и суету чем-то однообразным. Застывшим в своем развитии подругам ни за что не докажешь, что на самом деле Регина жила рутинно и потребительски — не знающая предела общительность есть не что иное, как лихорадочное использование любых возможностей, сегодня человек нахватывается мимолетных впечатлений, чтобы завтра же их забыть. К сожалению, конвейер удовольствий предлагал раз от разу все более жалкие переживания.

Рутина пестроты и рутина серости — это одно и то же. Переделывать самого себя, совершенствоваться, так же как и стремиться к чему-то более высокому — многие ли склонны заниматься этим? Если бы большинство людей не жило по примитивному стереотипу и не выбирало бы последовательно пути наименьшего сопротивления, лик земли не ведал бы такого количества ужасающих дефектов.

В этом темном и тихом доме Регина могла обвинять себя в чем угодно, рассматривать самое себя как посредственную личность ничем не примечательной эпохи. Она могла презирать себя — только какой в этом смысл? Видно, и она не в состоянии прыгнуть выше своей головы. Наверняка находились и другие, кто время от времени подогревал себя возвышенными речами, безжалостно взвешивая свою прежнюю жизнь, но особых результатов что-то не замечалось.

В большинстве своем люди удовлетворялись тем, что позволяли своему лучшему «я» немного побрюзжать над своим худшим «я», и тут же уставали от хулы на собственное самолюбие — досталось на орехи — вот и хватит на этот раз! Беспрестанное и все усиливающееся наступление на самого себя могло оказаться опасным для жизни.

Легко кричать «ура» по поводу абстрактных решений. Давно ли Регина, наблюдая в магазине за Мари, поняла, что вот они мы — жалкие старые девы, и задумала немедленно начать жить по-новому. К сожалению, ни единой возможности для перемен не брезжило. Сознание того, что выбора нет, действовало успокаивающе. Там видно будет! Теперь же судьба подшутила над Региной. Будто в сказке, по щучьему велению, ей предложили альтернативу — будь добра, прими ее. Однако Регина робела и колебалась. Она поняла, что на самом деле не хочет да и не способна что-то менять. Значит, она жаждет быть одна, желает оставаться старой девой, жить полубездомно в собственной квартире, годившейся лишь для ночлега. Может быть, современный человек уже не способен привязываться к дому? «Милый отчий домик…» — дурацкая романтичная песенка! Возможно, современному человеку куда приятнее постоянно ощущать стеснение и тревогу? Ему и не требуется уютного гнездышка. Может, вообще любое стремление пустить корни безнадежно устарело?

То и дело говорят о проблемах урбанизации, о стрессовых состояниях, о современных недугах — все это пустые слова о вроде бы далеких и потому манящих явлениях, никому не хочется замечать настораживающие симптомы у самого себя. Уже не менее столетия быстрая поступь прогресса волнует умы людей. Неужто подлинная и серьезная тревога о человеке все еще преждевременна?

Итак, она отбрасывает предъявленную ей альтернативу. Что остается? Регина по очереди стала загибать пальцы, перебирая то главное, что в настоящее время заполняло ее дни и что в общей сложности является единственным и неповторимым и называется человеческой жизнью. Работа была самым существенным. В работе соединялись напряжение и радость, она вызывала надежное чувство, что не все отпущенное тебе время пройдет впустую. Кроме того, работа давала средства на существование. Остальное нелегко было расположить по порядку, все казалось одинаково ничтожным. Подруги, визиты, экскурсии, кино и театр, общение по телефону, книга перед сном, щелчок выключателя ночника. Случайные мужчины, бары, рестораны, скромные порции алкогольного наркоза, чтобы каким-то образом заглушить возникающее время от времени желание выть волком.

Оставалась возможность поразмышлять о прогрессирующих странностях подружек. Собственные причуды было не так-то просто заметить и выявить. Хорошо смеяться над чужими слабостями — ведь сама я такая цельная натура! Смеяться, пока не осознаешь, что и ты бьешься в сетях таких же нелепостей. Стоит Регине чуточку теснее сблизиться с псевдосемейством старых дев, как тут же смешные и жалкие повадки и к ней пристанут. Возникнет убеждение, что именно так, а не иначе и должно быть. От Рээт она незаметно позаимствует болезненную скупость, от Мари — навязчивую страсть к опеканию. Пристанет мания Юты, будто все мужчины вожделеют ее, только боятся приблизиться из-за ее неприступности. Вечером, возвращаясь домой, Регина, быть может, станет следовать нелепому поведению Ану. Как увидит на лестнице какого-нибудь мужчину, тут же начнет звонить в собственную квартиру, затем с замиранием сердца подождет несколько мгновений и уйдет, спустится вниз и, прогуливаясь перед домом, переждет, пока подозрительная личность удалится. Ану никогда не осмеливалась в присутствии незнакомого мужчины открыть собственную дверь, она была уверена, что незнакомец — преступник, поджидающий возможность ворваться в квартиру следом за беззащитной женщиной. Дверь защелкнется, жертва окажется в ловушке, и убийца отыщет в кухонном шкафу самый острый нож.