Алексей Колышевский - Афера. Роман о мобильных махинациях Страница 9

– Максим Филиппыч, но как же… – запротестовал Бирюков. – Как же это? Ведь я все приготовил, сейчас ребята подъедут из прокуратуры, раскрутят этого… Он же поплыл! Вы что, не видите? – Он с неприязнью посмотрел на меня. – На нем минимум две статьи и каждая лет на восемь. Он же сознался фактически! Нельзя его отпускать, Максим Филиппыч, просто так-то! А не ровен час он соскочит, ведь, шутка сказать, сумма похищенного громадная! Его в клетке надо держать, а вы его на свободу?!

– Я еще раз повторяю, пусть валит отсюда. Он далеко не мудак, не соскочит он никуда. – Макс пристально посмотрел мне в лицо, словно хотел запомнить на всю оставшуюся жизнь. – Я тебе напоследок дам одно напутствие, Витя. Оно простое. Зарываться не надо. Крысить не надо по-тупому. Делиться надо. Все. Пшел…

Под мстительным взглядом Бирюкова я покинул кабинет. Макс смотрел в окно. Над головой его поднималось красивое колечко дыма.

16 июня,

около 13 часов

По улице шел человек без работы, и человеком этим был я, Виктор Картье. Я совершенно не представлял, что же теперь мне делать, и страстно желал получить хоть какой-то знак свыше. Что-то, что определило бы дальнейшее развитие событий, совокупность которых, окружающая человека, и называется жизнью. С детства я обладаю редким даром читать поэзию числа, видеть за цифрами нечто большее, о чем знают лишь люди с математическим складом ума. Я свободно произвожу в уме арифметические действия большой сложности, деля крупные числа вплоть до десятого знака после запятой. Эта способность перешла ко мне от деда-физика, и я всегда очень гордился ею, втайне считая себя не лишенным гениальности. Нас окружают числа, мы действительно находимся внутри матрицы! Нет, я не сумасшедший. Во всяком случае, в моей медицинской карте такой недуг не зафиксирован. Иногда, в минуты острого стресса, я вижу мир таким, каким его представили однажды братья Вачовски, те самые, создавшие знаменитую кинотрилогию о Матрице. Все предметы состоят из сонма чисел, заключенных в условной форме, но чисел неуловимых, изменчивых. Можно уловить лишь некоторые. Мысленно осмотревшись по сторонам, я вдруг увидел ленту, бесконечную тикерную биржевую ленту. Во всяком случае, то, что возникло передо мной, было очень похоже именно на череду котировок с той лишь разницей, что названий акций я не видел, а по ленте, со скоростью курьерского поезда, проносились вроде бы ни к чему не привязанные числа. Но это лишь на первый взгляд. На самом деле, они имели отношение ко мне. Я выхватил несколько ближайших чисел из ленты и стал «играть» с ними.

Мне 32 года, на календаре стояло 16 июня, а на часах стрелка недавно пересекла полуденную отметку. Машинально перемножив 32, 16 и 12, я получил число 6144. Число представилось мне невероятным, объемным, шарообразным многогранником, состоящим из 6144 граней, и я стал разглядывать его, поворачивая так и эдак, соображая, что с ним можно сделать. Я последовательно разделил его на ряд Фибоначчи, начиная с 8 и заканчивая 34, но в результате получил совершенно некрасивую дробь. Тогда я пошел самым простым путем и превратил 6144 в 15, сложив все значения числа, а 15 таким же образом превратил в 6.

– Плохое число, что и требовалось доказать. Когда все плохо, то и числа выпадают черт знает какие… – пробормотал я вслух и довольно отчетливо, так, что меня услышала впереди идущая девушка. Она обернулась, с интересом поглядела на меня и, видя, что я не обращаю на нее ни малейшего внимания, покраснела, отвернулась и ускорила шаг. Вскоре она исчезла, свернув в ближайший двор.

Шесть… Что же мне делать с шестеркой? Шестерка «докупает» число 666, а оно уж точно не сулит никаких радужных надежд. Поглядев по сторонам, я увидел заклеенный афишами забор. На одной из афиш под фамилией артиста красовалась надпись: «30 лет на эстраде». Махом я разделил 6 на 30 и получил 0,2.

В ларьке я приобрел бутылку пива, сел тут же, неподалеку, на низенькую изгородь и стал прихлебывать пиво, курить и предаваться унынию. То ли солнце напекло макушку, то ли вернулось ко мне мое самое нелюбимое из воспоминаний: шеренги идущих в пороховом дыму солдат, и я среди них, и висит на шее рогатый «калаш», гнет к земле… Вспоминается это дерьмо частями, и я, как ни силюсь, не могу вспомнить все, так основательно меня тогда тряхнуло в момент взрыва. Я скрываю, что «я там был», от всех. Только скажи кому, и можно тут же поставить крест на карьере. Не любят у нас тех, кто был «там». Клеймо «психопат» и «вам отказано в приеме на работу». А в моей нынешней ситуации такой довесок, как сведения о моей армейской жизни, вовсе лишние…

Докурив, я немедленно вытащил из пачки новую сигарету и полез в карман, чтобы достать зажигалку. Пальцы наткнулись на ключ от «Infinity», и тут я вдруг понял, что обязательно должен сделать какой-то ответный ход, вернуть этому дню хотя бы часть ядовитой сыворотки событий, так сильно отравивших мою жизнь. На мгновение мелькнула мысль, что после может быть еще хуже, но я немедленно отмахнулся от нее. «Что может быть хуже, чем остаться без работы и перспектив ее получить?» Наоборот, может случиться что-то позитивное, если я вмешаюсь в череду сплошных неприятностей, а не поддамся течению дня, который нес меня дальше, к новым неприятностям.

Пиво осталось недопитым, сигарета выпала из пальцев и покатилась куда-то, дымя, словно паровоз. Я убрал запятую между нулем и двойкой. Получилось «02» – телефон милиции. Остальное вы знаете…

16 июня,

14 часов 42 минуты

День приближался к трем часам, а я был уже очень пьян. Сидя в «Япоше» на Сретенке, куда меня унесли ноги после телефонного «теракта», я пил водку, изредка закусывая давно остывшими пельменями. Передо мной лежал телефон. Я выключил звук и безучастно наблюдал, как его экран то и дело вспыхивает от частых звонков и сообщений. Я не отвечал, зная, что звонят люди, которым известно обо всем произошедшем со мной. Зная, что в лучшем случае я услышу притворные соболезнования, переходящие в закономерный вопрос: «Старичок, а кто теперь вместо тебя? Может, познакомишь? Бизнес-то нельзя сворачивать!» «Да пошли вы все…» – решил я.

Я люблю напиваться вот так, в одиночестве, но находясь среди людей. Такой сценарий предполагает дальнейшие веселые приключения с участием окружающих. Можно запросто обратиться к соседу и навязать ему разговор «за жизнь», излить душу, наврать с три короба и, глядя на его испуганную, стремительно удаляющуюся спину, разразиться сатанинским смехом. Можно попытаться познакомиться с девушками, но это почти всегда в таких случаях напрасный труд, так как девушки (если только они не воровки на доверии) не любят пьяных. Можно разрушить идиллию какой-нибудь парочки, бесцеремонно вторгшись в их воркующий мирок. Воркующие парочки беззащитны, они сидят на насесте и обмениваются милыми глупостями, пощипывая друг друга за перышки. И тут, прямо между ними, на насест шлепается сильно потрепанный субъект с налитыми кровью глазами, нарушая всю томность воркования. Я сознательно опускаю тот факт, что вследствие подобных хмельных маневров можно (и так порой случается) огрести по полной: получить в душу, в шнопак, по печени, по хлебалу, по яйцам. Можно, конечно, чего уж там греха таить. Однако это не так уж «весьма вероятно», как кажется. Все дело в том, что пьяный вроде меня прекрасно чувствует, к кому можно прицепиться, а в отношении кого делать это противопоказано. Никто, например, не собирается в любом, даже самом крайнем состоянии опьянения лезть к бритоголовому качку, держащему в своих лапах руку своей подружки – инструктора фитнес-клуба. Огрести можно и от качка, и от девушки-инструктора. Качок скажет лишь:

– Мужик, ты чо?

А его подружка-инструктор посмотрит недобро. Все это прекрасный повод, чтобы сконфуженно извиниться и отойти от них восвояси.

Качков поблизости не было. За соседним столиком сидела парочка, между которой я не увидел ничего, кроме легкой симпатии. Кроме того самого непонятного мне призрачного союза, что носит название «дружбы между мужчиной и женщиной», когда женщина терпит этого самого «друга», относясь к нему именно как к другу, а мужчина уныло мечтает трахнуть своего друга-женщину, но не может по следующим причинам:

1. Где это видано, трахать друзей?

2. Все равно она не даст.

3. Она может обидеться.

4. По причине наличия платонической, неразделенной любви, которая устраивает мужчину в силу его маскулинной несостоятельности.

Женщина сидела ко мне лицом и была мне незнакома. Спина мужчины вызывала смутные ассоциации, тонущие в водочном угаре. Я пытался выловить одну из них, и это мне в конце концов удалось.

– Кенстэньтан?! – громко, на французский манер обратился я к обладателю знакомой спины. – Ты ли это, дружище?!

Спина дрогнула, развернулась, и я увидел, что ее обладатель действительно тот самый «Кенстэньтан», а точнее, просто Костя Штукин, мой бывший сокурсник, институтский приятель, с которым мы не виделись лет, наверное, десять.