Евгений Пономарев - Приключения вечных друзей Страница 6

– Более того, я недавно поставил шикарнейшую пьесу, которую просто захлестнула ревущее цунами успеха, -затараторил режиссер, – я ее назвал «Зевота». Я состряпал такую фабулу-вечный клерк, страдающий гайморитом и тиками, знакомится с роковой красоткой с платьем из алых роз и они плывут, плывут…, протяжно вещал творец.

– К психиатру?, -выпалил, не выдержав накала сценария Смысл.

– Этот грек был неважный сценарист, я думаю, -с затаенной обидой произнес режиссер, -нет, они попадают на тренинг по развитию обаяния и клерк добивается внимания прекрасной незнакомки, потом они делают много денег и клерк становится владельцем сети дисконтных прачечных. Эта сеть становится крупнейшей в городе и он избирается мэром, выжав из жизни все и став очень богатым человеком, -с азартом проговорил деятель и отхлебнул из хрустального бокала воду с лепестком розы.

– Да, кажется вы напали на золотую сюжетную жилу, -пожалуй, даже сам Аврелий пришел бы продегустировать такой шедевр, -с трудом сдерживая улыбку, заметил Смысл

– Знаете, я не очень люблю звать на свои премьеры городских чиновников, сказал Приап, -хоть они и позволяют немного пощипать за вымя городскую казну, но уж скользко, знаете, иметь с ними дело. Их настроения капризнее Гольфстрима, к тому же я человек прямой, принципиальный, привык говорить без прикрас все что думаю, и эти липкие государевы человечки точно могут натерпеться от меня неприятностей. Есть среди моих друзей несколько прямых в делах своих слуг государевых, они тоже чисты и несгибаемо принципиальны, как клинок юнкера! А так, в массе своей, в основном порченые корыстью попадаются…

– Я премного благодарен вам, мэтр кулис, за столь детальное изложение ваших творческих замыслов, за взгляд в самый темный уголок вашего театрального алькова!, источая любезности, сказал Смысл, -возможно, если вы сочтете эту дерзкую просьбу выполнимой, вы позволите мне в полной мере насладится блеском всех граней вашего бескрайнего таланта, и продемонстрируйте мне воплощение соцветий вашего театрального замысла, -поливал тягучей патокой Смысл самолюбие режиссера. Облокотившись на согнутую в локте руку и положив ногу на ногу, Смысл вопросительно посмотрел на собеседника.

Режиссер заметно оживился, его разгоряченное лицо, покрасневшее еще час назад, приобрело совсем уже малиновый оттенок. Он деловито циркулировал по просторному кабинету, делая причудливые восьмерки вокруг кресла, где расположился Смысл, напоминая большого мохнатого шмеля с волооким взглядом. Казалось, что подошвы его ботинок отталкивались от пола как подпружиненные, делая гигантские шаги по комнате, он шумно рубил воздух, размашисто опуская руки поочередно с таким запалом, что не всякий гусар смог бы за ним угнаться. Наконец это броуновское движение закончилось. Режиссер замер как вкопанный напротив Смысла и сказал, кокетливо подмигнув собеседнику, -о, подсластитель души моей, -в его словах уже слышался натуральный мед, -конечно, все мое искусство до этого я посвятил служению людям. Я барахтался в театральной рутине, боролся с коварными сутяжниками, стращал дерзких бездарей. О, сколько никчемных карьеристов стачивают остроту дарований нашего брата-режиссера! Однако моя скромность и тяжкий труд ради высшей цели принесли свои плоды и теперь столь уважаемый и любимый светом человек как вы, посетил мой скромный алтарь искусства. Стоит ли говорить, мой любезный друг, сколь много значит для меня шанс пригласить вас на свою премьеру. Я срежиссировал новую театральную постановку, выступив и режиссером, и продюсером, и актером, и критиком в одном лице. Я знаю, что в вас уже зреет вопрос-как, ка-а-ак в этом маленьком, хилом и истощенном бессонными ночами теле кипит, бурлит и журчит такой вселенский талант, эдакий гейзер идей и карьер вдохновения? -он погладил себя по волосатой груди в розовой рубашке, -это все, мой друг, тяжкий труд, -он шумно отхлебнул глоток из стакана с розовой водой.

Смысл, утомленный тирадой и уже липкий от приторных речей собеседника, воспользовался паузой и спросил, -так когда же, мэтр? Когда и к которому часу мне прийти на вашу премьеру?

Приап положил ему на плечу ладонь с толстыми короткими пальцами, безымянный палец которой был украшен кольцом в виде жирной золотой гусеницы.

– Любезный мой ценитель прекрасного! Немедля запишите в блокнот-премьера моего спектакля-мюзикла завтра ровно в двадцать ноль-ноль!. А теперь позвольте откланяться, я вынужден вновь заняться делами, у меня еще просмотр горстки бездарей на роль королевы Торговли. До завтра! -воскликнул творец, прищурившись.

Смысл со вздохом облегчения пожал протянутую в жеманном жесте ладошку режиссера и, с трудом сдерживая приступ тошноты, отправился на свежий воздух. Выйдя за пределы обширной территории на тенистую городскую улицу, он отправился дышать терпким летним воздухом и растворился в наступающих сумерках.

На следующий день Смысл был на оговоренном месте, приехав за час на премьеру. В ожидании третьего звонка он слонялся по коридору, ловя на себе взгляды представительниц местного полусвета. Они одаривали его томными взглядами, стреляли глазками и кокетливо пощипывали странного цвета манто на своих тонких плечиках. Некоторые из них подстегивали фантазии окружающих грандиозностью своих причесок, которые были в несколько раз больше голов самих владелиц. Оттенок гротескности добавляли и наряды фланирующих театралок-пестроте и размерам этих одеяний стали бы завидовать даже павлины. Наконец в начале коридора показался сам режиссер, походкой Петра Первого направлявшийся в Главную ложу. Его сопровождали два вальяжных мулата с зафиксированными на голове ободками из перьев. Завидев издали Смысл, Приап императорским жестом поманил его к себе.

– Нектар моих фантазий, как вы отдохнули в эту ночь? Рассказываете! -прошелестел режиссер.

– Нормально, -обдал мэтра своей лаконичностью Смысл и быстрым шагом направился в ложу. Прозвенел третий театральный звонок.

Массивный занавес распахнулся и перед Смыслом открылась обильно освещенная сцена. На ней находилась группа актеров, одетых в помятые полу деловые костюмы. Перед каждым из них на специальном столике лежал кочан свежей зеленой капусты и небольшой, остро заточенный нож. Актеры, размещенные полу боком к зрителям, застыли в одинаковых позах. Спустя мгновение, под одуряющий визг скрипки, они начали как один стругать лежащий перед ними овощ, все убыстряясь и убыстряясь. Внезапно они как вкопанные замерли. На разделочных досках лежали идеально порезанные хрустящие дольки. Под аккомпанемент пианино они молниеносно сбросили нарезанную капусту в специальные ящички, расположенные рядом со столиками. Под лихорадочную дробь барабанов, каждый поднял руки над головой, и, стуча рукояткой ножа о доску, принялся кружить вокруг столиков. Из невидимых динамиков хлынул визгливый голос:

чтобы день наш не был пуст,

мы строгаем сто капуст

а в конце недели мы

купим новые штаны

распродажа манит нас,

не упустим звездный час.

забудь милый друг,

про лирический слог,

подумай ты лучше о цвете сапог!

Голос смолк так же резко, как и возник. Актеры как запрограммированные резко сели на свои места и сложили руки за столами наподобие школьников. На сцене громко затикали невидимые механические часы. По сцене с видом залихватских болельщиц прошла группа девушек с большими кумачовыми транспарантами, на которых было намалевано-«Требуем пятницу!»

Спустя пару секунд все действующие лица мгновенно подпрыгнули и со скоростью испуганных головастиков скрылись за кулисами.

Прозвучал звонок, знаменующий конец первой части. У Смысла так разболелась голова, что он весь антракт провел в ложе, растирая виски большими пальцами.

Десять минут паузы быстро закончились и гость режиссера вновь обратил внимание на сцену. На ней высилась подсвеченная светодиодными прожекторами площадь, на которой в форме древнеегипетской пирамиды были уложены друг на друга большие плазменные телевизоры, плееры, блестящие пылесосы несуразных размеров, маленькие телефончики, похожие на полированные куски слюды, миксеры, наушники и еще бог знает какой разномастный скарб. Все элементы этой странной конструкцией были соединены между собой тонкой медной проволокой, чтобы сооружение сохраняло форму. Лучи софитов сонно скользили по боками пирамиды, отчего та светилась и переливалась всеми цветами радуги, будто елочная игрушка. Вдруг раздался приглушенный бой барабанов. Смысл от любопытства даже привстал со своего места и ухватился за ограждение ложи, ожидая увидеть как минимум марширующий римский легион, но его предположения не оправдались.

Барабанная дробь мгновенно смолка, подчиняясь воле невидимого дирижера. Опять послышался истерический визг смычка и на сцену с невообразимой скоростью высыпала целая толпа актеров: мужчины в помятых костюмах с феерической энергией толкали перед собой покрытые позолотой тележки, в которых возят продукты в супермаркетах. В тележках, приняв позы комнатных хищниц, замерли молоденькие актрисы, открытые части тел которых лоснились от искусственного загара и нещадно бликовали.