Прем Шуньо - Алмазные дни с Ошо. Новая алмазная сутра Страница 18

Замок был окружен лесом, в котором было много сосен и голубых елей. По ночам там разливались песни цикад. Они стрекотали так пронзительно, что казалось, от их шума вот-вот лопнут стекла в моем окне. Однажды я увидела цикаду на каком-то стволе: ослепительно зеленая, в длину она была около пятнадцати сантиметров. Я подумала: «Не мудрено, что ты поешь так громко».

В этом лесу я любила спать. Из-за постоянных шорохов, шелеста и криков ночных птиц в сон вплеталась почти звериная бдительность. Конечно, было страшновато, но мне это даже нравилось.

Однажды в соседний город из Германии приехала никому не знакомая женщина. Будучи помешанной на христианстве, она начала распространять про Ошо нелицеприятные слухи. Вскоре в замок забрались хулиганы. Распылителями с краской они писали на стенах «убирайтесь», взорвали несколько бумажных бомб и разбили довольно много окон. Поднялся невероятный переполох. Мы повыскакивали из постелей, решив, что бомбы настоящие.

С тех пор нам пришлось охранять замок, и я перестала спать в лесу. При виде монахов, которые блуждали среди деревьев, едва различимые в утреннем тумане, я чувствовала себя неуютно. Я вздрагивала, когда мимо меня проезжала машина, набитая орущими хулиганами. Мы занимались своими делами в замке и никому не мешали, но местные жители нас не любили. Мы были другими, не такими, как они.

Так прошло три месяца. Большую часть времени Шила отсутствовала, подыскивая подходящую землю. В итоге она остановилась на «Большом грязном ранчо», потому что нашла его в день кончины своего последнего мужа, а бумаги подписала в день его рождения. По крайней мере, так она сказала.

Глава 6

Раджнишпурам

Раджнишпурам находился не в Америке. Это было самостоятельное государство, не разделявшее американскую мечту. Может быть, именно поэтому американские политики объявили нам холодную войну.

С Ашишем, Арпитой и Гьян мы перелетели через всю страну.

Ашиш был мастером по дереву, прямо-таки настоящим волшебником. Он чинил для Ошо стулья и кресла. Кроме того, он же делал всю техническую работу и разбирался с электричеством. Когда что-то ломалось и требовало срочного ремонта, только и слышно было: «Ашиш, Ашиш! Где Ашиш?» Еще он отлично умел выражать себя жестами, поскольку был итальянцем.

Арпита шила для Ошо обувь. Она была эксцентричной, рисовала картины в стиле дзен и обладала таким же чудаковатым характером, который чуть позже проявился в дизайне одежды, которую она придумывала для Ошо.

Гьян приехала в Нью-Джерси после того, как Вивек позвонила ей в Германию и попросила помочь. Встречая Гьян в аэропорту, Вивек сказала: «Надеюсь, ты умеешь шить». Гьян умела. Весь «фантастический» гардероб Ошо – это дело ее золотых рук. А еще она отлично танцевала. Ее потрясающие танцы во время праздников, проводимых на ранчо, мы сняли на видео. Там видно, как развевались ее длинные темные волосы, когда она озорно плясала вокруг Ошо на подиуме в нашем медитационном зале Раджниш Мандир.

Итак, мы летели все вместе и приземлились в Орегоне за двенадцать часов до предполагаемого прибытия Ошо. Я ничего не помню из полета, зато никогда не забуду той ужасно длинной, извилистой и очень утомительной дороги вниз под гору, ведущей к «Грязному ранчо». По сторонам дороги на протяжении многих миль стояли лишь огромные высохшие колосья и запыленные, зловещие, желтые, белые и серые кактусы – их силуэты пугали нас при свете фар.

На ранчо стояли два трейлера: один для Ошо, а во втором должны были жить мы. Едва успев приехать, мы тут же взялись за уборку. Как обычно, мы работали наперегонки со временем. Мы трудились почти всю ночь, наводя порядок и пытаясь создать хоть какую-то видимость уюта. Трейлер был сделан полностью из пластика. Никогда такого не видела. Если он загорится, то через десять секунд от него останется лишь небольшая кучка пепла! Трейлер Ошо был точно таким же, как наш, но внутри вместо ковра мы постелили линолеум, так как Ошо страдал от аллергии. Стены были закрыты пластиковыми панелями, сделанными под дерево.

В нашем трейлере поселились одиннадцать человек. Деварадж, месье докто «р, и Девагит, дантист Ошо, заняли одну комнату. В плане чувства юмора они – лучшее, чем может похвастаться Британия со времен Монти Питона. В другой комнате расположилась Нирупа, красавица с длинными, до пояса, золотыми волосами, будто сошедшая с картины какого-нибудь прерафаэлита. Рядом поселился Хардис – высокий немец, выглядевший на пятнадцать лет моложе своих сорока пяти. Он был одним из первых западных саньясинов. С нами также жила и шестидесятилетняя Ниргун, превосходившая всех нас по части танцев в гостиной под найденную там западную музыку. В соседнем трейлере были комната для Вивек и гостиная, спальня и ванная для Ошо.

Когда мы приехали, было так темно, что разглядеть что-либо было невозможно. Я устала и пошла спать. На следующее утро, принимая душ, я выглянула из окна. Вокруг расстилались зеленые луга, похожие на ковры. Трейлер стоял посреди небольшой равнины, а за нами была скала – такая огромная, такая магическая, что я выбежала на улицу голая и мокрая и поклонилась ей до самой земли.

Приехав в то утро, Ошо увидел группу сидящих на поляне рядом с трейлером саньясинов, распевающих песни. Погруженный в медитацию, он сел рядом с нами. Его тишина была такой глубокой и переполняющей, что музыка вскоре иссякла, и мы молча сидели у подножия грубых, остроконечных скал.

Потом Ошо встал, посмотрел вокруг и пошел к трейлеру. Мы видели, как он долго стоял на веранде, уперев руки в боки. Он явно был шокирован тем, что в округе нет ни единого дерева. Никогда еще он не жил в доме, рядом с которым не было бы сада или хоть каких-нибудь цветов. Земля была, можно сказать, «голой» – полной противоположностью экзотическим густым джунглям, окружавшим его дом в Индии.

Когда мы прибыли, на большой поляне стояло всего лишь два здания. И первые несколько месяцев мы трудились не покладая рук, преображая Раджнишпурам. Большинство людей жили в палатках. Мы приехали в августе, и нам нужно было торопиться, чтобы к зиме у каждого был трейлер с центральным отоплением, поскольку зимой в этих краях температура могла опускаться до минус двенадцати.

Ели мы все вместе, составляя несколько столов около одного из строений. Зимой нам приходилось скалывать со столов лед, чтобы тарелки не соскальзывали на колени. У нас не было холодильника, и еду мы хранили в близлежащем пруду. Там же у нас была целая бочка пива. Но, несмотря на все неудобства, наши обеды были замечательными.

Мужчины и женщины одевались теперь одинаково: толстые стеганые куртки, джинсы, ковбойские шляпы и сапоги. Если раньше саньясинские мужчины казались мне слишком женственными, то теперь наоборот – иногда даже слишком грубыми.

Крыша в трейлере Ошо протекала, и было ужасно смотреть, как он сидит в кресле, а с двух сторон от него стоят ведра, в которые капает вода. В его комнате не было ничего за исключением низкого дубового столика и стула. Комнаты Ошо всегда были простыми, почти без мебели, без картин на стенах, вообще без каких бы то ни было украшений. На виду стояла единственная вещь: кассетный магнитофон, а больше ничего не было видно. Но пустота нынешней пластиковой комнаты не шла ни в какое сравнение с тем величием дзен, каким была наполнена его мраморная комната в Пуне. Мне было больно видеть его в такой обстановке, хотя я заметила, что ему все равно. Он чувствовал себя как дома везде, где бы ни находился. Я ни разу не слышала от него ни одной жалобы на то, как и где он живет. Он принимал все, что преподносило ему существование, с благодарностью, зная и веря, что из любви к нему мы старались изо всех сил.

Но все же мы могли сделать больше и поэтому решили расширить трейлер, чтобы разместить в нем медицинский кабинет и, на всякий случай, еще одну комнату. Надо признаться, я никогда не понимала, что имелось в виду под словосочетанием «всякий случай». Строительство продолжалось девять месяцев. Наш новый дом получился таким красивым, что Ошо с удовольствием переехал в него из своего пластика. Это послужило поводом для бурных споров между Шилой и Вивек, потому что по каким-то причинам Шила была против переезда. Пристройку делал Ричард, друг Вивек. Он обил стены спальни и гостиной настоящим деревом, а ванная вообще была самой лучшей в мире – большая, с джакузи. Длинный коридор вел в огромный, олимпийских размеров бассейн, а медицинский кабинет был оснащен по последнему слову техники.

Вивек ранчо не нравилось с самого начала, она часто грустила и даже заболевала. Не скрывая своих чувств относительно этой «бесплодной пустыни», она никогда не стеснялась в выражениях. Однажды по общей связи она заявила на всю коммуну, что хотела бы сжечь это гребаное место дотла. В хорошем расположении духа она бывала похожа на самого экстатичного, очень живого, озорного ребенка. Но когда она чувствовала себя несчастной – ужас! – лучше было держаться от нее подальше. У нее был дар выискивать проблемы и видеть человеческие недостатки. Я предпочитала с ней не спорить – каким-то образом она всегда оказывалась права. Думаю, что критика всегда весомее, чем комплимент.