Владимир Лермонтов - Дельфания. Сокровенные истории Страница 19

– Ну, вот и сама Царевна пожаловала.

Он улыбался и осторожно гладил жабу по сухой, пузырчатой коже. И она не противилась – напротив, казалось, что ей это доставляло удовольствие. Константин смотрел на это общение с некоторым отвращением, которое с детства прививается в сознании. Нектарий уловил чувства пришельца и сказал:

– Однако не знаешь ты, радость моя, что жаба покорила и горные вершины, и земные недра. На высоте 4,5 километров в Гималаях встречали зеленых жаб, а вот такую, серую жабу, – старец указал на Царевну, – находили под землей, в шахтах, на глубине аж 340 метров!

– Откуда вы, отче, знаете это? – поинтересовался Константин.

– А она сама мне рассказала, – заулыбался Нектарий, кивая на Царевну, удобно примостившуюся на коленях пустынника.

Однажды повел Нектарий Константина на водопад. В ущелье в трехстах метрах от пещеры Нектария протекала речка. К ней-то они спустились и пошли вдоль русла вниз, пробираясь через лесные чащи. Наконец они подошли к десятиметровому обрыву. Здесь струя воды пропилила широкую выемку так, что стали видны разноцветные слои песчаников. По уступам скал свисали темно-зеленые кисти плюща, в некоторых местах они сплетались в плотные покрывала. По склонам стелился пышный папоротник. Вниз падала, шумела пенистая вода, образовавшая в земле чашу, наполненную голубой пузырчатой водой. Путники спустились к природному бассейну и, раздевшись, погрузились в студеную воду. Над ними сомкнулась листва, вокруг была такая первозданная красота, от которой дух захватывало. Искупавшись и подсохнув, они стали одеваться, и вдруг на камнях, почти у воды, заметили мертвую птичку.

– Жаль ее, – произнес Константин.

А Нектарий просто взял пичужку на ладони, сомкнул их и поднес к губам. Константин внимательно наблюдал за действиями старца. Пустынник принялся усиленно дышать в ладони, а через минуту вдруг взметнул руки вверх – и живая птица вылетела из его рук, сделала над путниками круг и исчезла в зарослях леса. И Константин понял, что наблюдал чудо воскресения. Никто не поверит, если кому-нибудь расскажу, подумал он.

Показывал отшельник и огородец свой, отвечая тем самым Константину на вопрос, чем он питается.

– Я, Костюшка, как старец Серафим Саровский, нашел себе универсальную пищу. Если помнишь, этот великий молитвенник земли русской употреблял в еду только одну траву, снитью она в народе называется. А меня Господь надоумил пользоваться земляной грушей. Раньше ее сеяли охотники, чтобы кабанов подкармливать. Она, эта земляная груша, растет как сорняк, сама по себе. Не надо за ней ни ухаживать, ни поливать, знай растет себе и размножается. Набрел я как-то в горах на такое поле, выкопал себе несколько клубней, здесь и посадил, – и Нектарий показал на поляну. – Вот тут она, голубушка, кормилица моя, и растет.

Константин недоумевающе посмотрел на полянку, присел, рассматривая растение, и сказал:

– А ведь и не подумаешь, что это может быть съедобным. Никогда раньше не слышал я о таком растении.

– А ты выдерни-то, радость моя. Потяни посильнее, но не резко.

Константин взялся за стебли и вытянул из земли клубни, которые были похожи на картофелины, только с наростами.

– Попробуй, Костюшка, – посоветовал пустынник.

Константин очистил ножом поверхность, откусил и принялся изучающе жевать.

– Ничего, – улыбнулся он. – Кушать можно, сладковатая, правда, и немного вяжет.

– Ее, радость моя, можно и варить, и тушить, и запекать в углях, как обычный картофель! – победно произнес Нектарий. – Так что кушать у тебя всегда будет.

– А что же вы, отче, при мне грушу эту не кушаете? Я что-то не замечал.

– Я, по правде сказать, Костюшка, давно ничего кроме воды не употребляю, – старец посмотрел на Константина так, будто извинялся перед ним.

– ???

– Знаешь, может быть, слышал, радость моя, выражение: «питаться Духом Святым». Вот так и меня Господь сподобил этой благодати: не заботиться о животе своем, – Нектарий помолчал, о чем-то размышляя, а потом добавил: – Не знаю, как тебе по-научному объяснить, но в человеке как бы сокрыты дремлющие двигатели, вы их называете реакторами. Вот они-то и способны давать нескончаемую энергию. Но в обычной жизни эти двигатели не используются, не умеют их люди запускать, а порой даже и не подозревают, что они вообще существуют. Топливо в эти реакторы поступает из космоса, а там-то его неведомая сила! – старец блеснул глазами и махнул головой, указывая на небо.

Константин слушал пустынника и, прикинув возраст Нектария, задался вопросом, откуда тот может знать о реакторах. И старец в который раз, услышав мысленный вопрос, ответил:

– Я, Костюшка, могу и ваши газеты читать, и даже телевизор смотреть. Только не делаю этого, слишком много пакости и зла там присутствует…

Прошло не менее месяца, пока Константин не обжился в новом месте. И только после этого старец Нектарий наконец завел разговор, которого давно уже ждал Константин, но сам не решался начинать, понимая, что всему свое время и когда старец посчитает нужным, сам все поведает.

Однажды вечером пустынник Нектарий неожиданно начал рассказывать о себе:

– Я, радость моя, Костюшка, еще в прошлом веке, в юности добрался до святой горы Афон. Там и начал свое служение Боженьке.

– Сколько же вам лет, отче? – спросил Константин.

– Не знаю точно, радость моя, со счету сбился, но думаю, что более ста годков уж точно прожил.

Нектарий задумался на мгновение и спросил:

– Как ты думаешь, радость моя, что главным является в служении Господу?

Константин, немного поразмыслив, ответил:

– Наверное, исполнение заповедей, всех правил церковных.

– Нет, радость моя, согласно учению древних отцов, молитва является матерью служения, – и Нектарий продолжал таинственно и проникновенно: – Я ведь тоже так думал, Костюшка, но на Афоне встретил старца Дисидерия, открывшего мне тайну молитвы, которая к тому времени, по существу, была утеряна. Ведь как вы все думаете сейчас? Пошел в церковь, свечку поставил, службу отстоял – и все тут?

– Ну почему? – возразил Константин. – Молитвы и дома читать нужно.

– То-то, что читать! – укоризненно покачал головой Нектарий. – Ее уметь творить надобно, а такому искусству научить могут только высокодуховные учителя, которых к тому времени, как я попал на Афон, и не было, кроме старца Дисидерия. Этот чудный старец знал тайну молитвы, а называется она исихазм, что означает состояние мистического покоя и безмолвия, когда человек освобождается от всех мыслей и весь сосредоточивается на душе своей, на своем сердце, где хранится огонь бессмертия. В эти моменты на молитвенника нисходит Дух Святой, и он соединяется с Богом.

Старец замолчал, давая Константину обдумать его слова. И Константин понял, что сейчас пустынник открывает ему свою самую сокровенную тайну.

– Сейчас уже никто об этом не знает, утеряно это искусство погружения в безмолвие, – скорбно произнес Нектарий. – Вот и привел тебя Господь ко мне, дабы передал я тебе это искусство, радость моя. Так что слушай меня и внимай, Костюшка, немного мне жить осталось. Торопиться надо.

– Что же надо делать, отче, чтобы научиться этой молитве?

– Высшую ступень молитвы достигнуть может лишь тот, кто живет в любви к ближним своим, кто смиряется перед всеми грозами бытия, – произнес Нектарий и подал Константину четки. – Возьми, радость моя, от меня подарок. Читай ежедневно Иисусову молитву по четкам, и так шаг за шагом будешь подниматься по лестнице к Богу, пока не соединишься с Ним. Величайшие отцы древней Церкви, такие как Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоустый и другие, были приверженцами этого мистического созерцательного учения. Они в совершенстве владели созерцательной молитвой, – старец поднял палец вверх, что означало особую значимость произносимых им слов. – Учение это называется имяславие, то есть соединение с Богом через произнесение имени Иисуса Христа. А молитвенное правило называют умным деланием, то есть занятием ума – произнесением Иисусовой молитвы: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного.

Константин держал в руках четки Нектария, и ему казалось, что они горят огнем и сейчас обожгут ему пальцы.

– И что же будет, если молитву умную эту творить? – спросил Константин.

– Молитва эта – источник всякого духовного блага, и как сады, напиваясь водою, способны произращать плоды для вкушения людям, так и молитва эта наполняет нашу душу духовною полнотою. Дает нам возможность исполнять всякую добродетель во славу Божию и во спасение нашей души. Умное делание есть в полном значении слова самая существенная и истинная жизнь нашего духа. И если мы не ощущаем в молитве потребности, какую чувствует в телесном дыхании живой человек, то это доказывает только мертвенность наших душ. Подобно тому, как мертвец не имеет нужды в дыхании, пище и питии.